Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

Она усмехнулась.

– Точно тебе говорю, – добавил он. – Хотя, по-моему, эти предположения льстят скорее мне, чем тебе.

Краем глаза он заметил промельк движения. Элис круто обернулся с заколотившимся сердцем, гадая, не вернулся ли тот парнишка.

В пятно лунного света выступило существо.

Коза.

С изогнутыми рогами, торчащими кисточками шерсти вокруг ушей и зияющей раной на боку.

– Коза костей, – сказала Адерин, качая головой. – Ты проснулась.

– И нашла нас, – поддержал Эллис. Опасной коза по-прежнему не выглядела. Она трусцой направлялась к ним, мотая из стороны в сторону куцым хвостиком.

Протянув руку, Адерин рассеянно почесала козу за ушами. Та прижалась к ее ноге и закрыла глаза.

– Ты ведь раньше никогда не имел дела с козами, да? – спросила Адерин.

Эллис покачал головой:

– Только однажды летом помогал кормить кур.

– У коз есть два качества, которыми куры не обладают, – сообщила она. – Козы на редкость преданы. А еще невероятно упрямы.

– Тогда понятно, почему ты так привязана к ней. – Слова вырвались у него сами собой, говорить ничего подобного он не собирался. Он поморщился: – Извини.

Она покачала головой:

– За это извиняться незачем. Я себя знаю. На свете есть вещи куда хуже преданности и упрямства.

Он наблюдал, как она ласкает козу костей, обращаясь с ней как с любимицей. В тех случаях, когда остальные бросались наутек, Адерин не отступала ни на шаг. Когда любой другой отшатнулся бы, она только пожимала плечами.

Она заметила, что он наблюдает за ней, и ее губы смягчились, сложившись в подобие улыбки.

– Но это не значит, что я готова показывать козу всем и каждому. Надо увести ее подальше. Не хочу, чтобы поднялась паника. – Она взяла козу за рог и повела в лес. – Буду привязывать ее на ночь к дереву до тех пор, пока мы не уйдем отсюда. Она все равно будет нас искать, в этом я уверена, но пройти вслед за мной через рудник не сможет. Надеюсь, она так и будет блуждать по лесу. Но я не хочу, чтобы ее опять кто-нибудь обидел.

Он отметил, что Адерин говорит только о своих планах.

– Ты не собираешься выполнять свою часть нашей сделки? – спокойно осведомился он.

Она скользнула по нему острым взглядом.

– В горах опасно, – сказала она. – Ты уверен, что хочешь пойти?

– Довольно опасно не только в горах, – напомнил он.

В глубине души он изнывал от желания выйти за границы, обозначенные на имеющихся у него картах. Проложить свой путь вместо того, чтобы следовать чужому. Увидеть то, что мало кто видел.

И конечно, составить свою карту.

– Я иду с тобой, – объявил он.

Она кивнула:

– Ладно. Но если ты умрешь, я обыщу тебя и найду деньги, которые ты мне должен.

У него вырвался удивленный смешок.

– Все по-честному.

Адерин привязала козу, которая не сводила с нее пристального взгляда, всем видом выражая недовольство.

– С тобой все будет хорошо, – пообещала Адерин козе.

Судя по виду, коза хотела тяжело вздохнуть – если бы по-прежнему дышала.

– Идем, – позвала Эллиса Адерин, направляясь к поселку. – Нам надо под крышу. Если пробудилась коза, значит, восстанут и другие мертвецы. Не хватало еще, чтобы нас застигли врасплох.

Казалось, ночная тьма не спускается с неба, а сочится из каждой тени. Она быстро расплывалась среди деревьев, и от этого зрелища Эллису становилось не по себе.

Вернувшись в поселок, Эллис обнаружил, что его обитатели не испытывают страха перед ночью. У костра слышалась затейливая мелодия кро́та, на утоптанной земле плясал отблеск пламени. Несколько пар кружились здесь же, взявшись за руки, – гораздо грациознее, чем сумел бы Эллис. В мерцающем свете он не различал лиц, в тени все они казались незнакомыми, но присмотревшись, он узнал пожилых супругов, которые сидели рядом и по очереди пили из одной чашки. Понаблюдав за ними, Эллис невольно улыбнулся: ему нравился даже тот дух товарищества, который на него не распространялся.

Адерин обошла освещенный костром круг стороной, держась в тени домов.

– Если кто-нибудь из местных женщин заметит тебя, то наверняка утащит танцевать, – предупредила она.

Его плечо отозвалось уколом боли, он потер ключицу.

– Танцор из меня никудышный. Однако я собирался поговорить с местными перед сном, – сказал он. – Расспросить про вход в рудник – завален он или открыт – и узнать, ходил ли туда кто-нибудь из них.

Она помедлила – он заметил отражение нерешительности на ее лице.

– В доме увидимся, – мягко добавил он.

Она кивнула, но осталась на месте, одной рукой держась за ручку двери дома Кэтрин и подняв лицо к Эллису. Отблеск огня играл на ее рыжевато-каштановых волосах ярким малиновым огнем, и почему-то при виде ее поднятого подбородка у Эллиса болезненно защемило сердце.

На миг у него мелькнула мысль рассказать ей всю правду. О ночах, проведенных без сна, о том, что ему никогда не снятся родные, что свое тело он ощущает не как храм, а скорее, как поле битвы, и даже не знает, кто он такой – только хочет быть кем-то.

Но ничего этого он не сказал.

Только повернулся и зашагал к костру.

Глава 17

«Папа побывал здесь».

Эта мысль билась в голове, заглушая все остальные. Рин смотрела на поселок совсем другими глазами, обводила взглядом каждый дом, гадая, видел ли их ее отец. Что он при этом думал. Стоял ли рядом с общей печью, ел ли в кругу этих людей.

Что-то горячее и едкое обжигало горло изнутри, и она пыталась проглотить это нечто.

Мысли по-прежнему вертелись вокруг воспоминаний об отце, вызывая желание выйти из дома и броситься расспрашивать всех подряд. Может, ей удастся начерпать у этих людей новых воспоминаний об отце, как воды из колодца.

Но сюда она отправилась с совсем другой целью.

Рин шагала по дому, глаза постепенно привыкали к темноте.

Перед все еще горящим в очаге огнем сидела женщина – спиной к Рин, распустив по плечам легкие белые волосы. На ней была старая ночная рубашка, тонкие пальцы лежали на подлокотнике грубовато вырезанного кресла. Должно быть, мать Кэтрин наконец встала с постели и пришла к очагу погреться. Рин подошла к ней.

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

Пальцы женщины на подлокотнике кресла дрогнули, но она не ответила.

– Извините, что потревожила, – добавила Рин. – Я сейчас поднимусь на сеновал…

Женщина повернула голову, отсвет огня скользнул по ее лицу.

Она действительно была в ночной рубашке – чистой, белой, с вышитыми на рукавах цветами.

Но глаз у нее не было, кожа туго обтягивала скулы. А слишком большой рот обнажал зубы.

Женщина протянула руку. Она как будто звала или упрашивала.

Рин пошатнулась, запнувшись о собственную ногу. Из безгубого рта вырвался бессловесный хрип, и Рин невольно отпрянула.

Женщина была мертва.

Мертва настолько давно, что кожа туго натянулась, а плоть высохла, и вместе с тем еще сравнительно недавно, потому что волосы не утратили блеска. Недавно их тщательно расчесали, и эта подробность не могла не беспокоить Рин.

Ее волосы гладко расчесали, любовно перебирая прядь за прядью. Ночную рубашку старательно выстирали. О ней заботились.

А она была мертва.

Дверь распахнулась, в дом вошла Кэтрин. Она несла чашку с чем-то горячим – над ней вился пар. Увидев Рин, она улыбнулась.

Улыбнулась.

– Вижу, ты уже познакомилась с мамой, – тепло произнесла она.

Спятила. Кэтрин наверняка спятила. Именно поэтому так беспечно держит при себе дом костей, прямо у себя в доме.

– Она… она же… – начала Рин срывающимся голосом.

– Мама, – Кэтрин положила ладонь на плечо мертвой женщины, – не бойся, это наша гостья.

Мертвая склонила голову набок, устремив взгляд пустых глазниц на Рин. От этого взгляда кровь заледенела в жилах, ее замутило.