Гипотеза любви - Али Хейзелвуд

видимо, только что сделал что-то примечательное, потому что они с доктором Родригесом дали друг другу пять. Она заметила, что с поля на нее смотрит Том, и с улыбкой помахала ему рукой. — Эм, мы просто разговаривали. А потом пошли пить кофе. А потом…

— Как это вообще произошло? — прервал ее Джереми с явным скепсисом. — Как вообще можно согласиться на свидание с Карлсеном? Если, конечно, никогда не видел его без рубашки.

Надо его поцеловать. Поцеловать, а в следующий момент понять, что он спасает твою задницу, покупает тебе сладости и говорит тебе «очень смешно» странно ласковым тоном, и даже когда он ведет себя как капризный мудак, он не кажется таким уж плохим. Или вовсе не кажется плохим. А потом надо послать его по телефону и, видимо, все испортить.

— Он просто пригласил меня на свидание. И я согласилась.

Хотя это была очевидная ложь. Человек с публикациями в Lancet и четко очерченными мышцами спины никогда бы не позвал на свидание кого-то вроде Оливии.

— Так вы не в «Тиндере» познакомились?

— Что? Нет.

— Так говорят.

— У меня нет «Тиндера».

— А у Карлсена?

Нет. Может быть. Да. Оливия помассировала себе виски.

— Кто говорит, что мы познакомились в «Тиндере»?

— На самом деле, говорят, что они познакомились по объявлению в газете, — рассеянно сказал Малькольм, махнув кому-то рукой. Она проследила за его взглядом и увидела, что он смотрит на Холдена Родригеса, который, как выяснилось, улыбался и махал в ответ.

Оливия нахмурилась. Затем до нее дошло то, что сказал Малькольм.

— По объявлению в газете?

Малькольм пожал плечами.

— Я лично не поверил.

— Кто так говорит? И почему о нас вообще говорят?

Ань потянулась похлопать Оливию по плечу.

— Не беспокойся, сплетни о тебе и Карлсене утихли после того, как доктор Мосс и Слоун устроили очень громкий спор о том, что в женском туалете сливают образцы крови в унитаз. Ну, почти утихли. Эй. — Ань села и обхватила Оливию руками, притянув ее к себе. Она пахла кокосом. Дурацкий, дурацкий крем. — Расслабься. Я знаю, некоторые относятся к этому странно, но мы с Джереми и Малькольмом просто рады за тебя, Ол. — Ань ободряюще улыбнулась, и Оливия почувствовала, как уходит напряжение. — В основном потому, что ты наконец-то с кем-то спишь.

Глава 8

Гипотеза: по шкале Лайкерта от одного до десяти своевременность появления Джереми составит минус пятьдесят со стандартной средней погрешностью в ноль целых две десятых.

Номер тридцать семь, чипсы с солью и уксусом, закончились. Это было совершенно необъяснимо: Оливия пришла в восемь вечера, и в автомате в комнате отдыха оставалась по крайней мере одна упаковка. Она отчетливо помнила, как похлопала по заднему карману джинсов в поисках четвертаков и ощутила чувство триумфа, когда нашла ровно четыре. Она помнила, как ждала этого момента, который должен был наступить часа через два: именно тогда, по ее расчетам, ровно треть работы будет выполнена и можно будет вознаградить себя лучшим перекусом, какой мог предложить четвертый этаж. Вот только момент настал, а чипсы исчезли. Что было крайне досадно, поскольку Оливия уже кинула свои драгоценные четвертаки в прорезь для монет и была очень голодна.

Она выбрала номер двадцать четыре, «Твикс». Сойдет, хотя она не очень его любила. Она прислушалась к глухому унылому стуку, с которым батончик упал в ящик, наклонилась и забрала его, с тоской глядя на блестящую золотую обертку в ладони.

— Ах, если бы ты был чипсами с солью и уксусом, — прошептала она с ноткой обиды в голосе.

— Вот.

— Ай! — Она вздрогнула и мгновенно обернулась, вытянув руки перед собой, готовая защищаться… возможно, даже атаковать. Но единственным человеком в комнате отдыха был Адам. Он сидел на одном из маленьких диванчиков в центре и смотрел на нее с мягким, слегка насмешливым выражением лица. Оливия немного расслабилась и прижала руки к груди, чтобы замедлить сердцебиение.

— Когда ты сюда пробрался?!

— Пять минут назад. — Он спокойно смотрел на нее. — Я уже был тут, когда ты вошла.

— Почему ты ничего не сказал?

Он склонил голову набок.

— Я мог бы спросить то же самое.

Она прикрыла рот ладонью, пытаясь оправиться от испуга.

— Я тебя не видела. Почему ты сидишь в темноте, как маньяк?

— Лампа перегорела. Как обычно.

Адам взял со стола свою бутылку кока-колы со смешным именем «Серафина»5, и Оливия вспомнила Джесс, одну из его аспиранток, которая жаловалась на то, что доктор Карлсен строго-настрого запрещал приносить еду и напитки в свою лабораторию. Он взял что-то с дивана и протянул Оливии.

— Вот. Можешь доесть оставшиеся чипсы.

Оливия прищурилась.

— Ты.

— Я?

— Ты украл мои чипсы.

У него приподнялись уголки губ.

— Прошу прощения. Можешь забрать все, что осталось. — Он заглянул в пакетик. — Я не много съел. Кажется.

Она помедлила, затем подошла к дивану. С недоверием приняла маленький пакетик и села рядом.

— Ну тогда, видимо, спасибо.

Адам кивнул и отпил глоток колы, запрокинув голову. В попытках не пялиться на его горло Оливия отвела взгляд и стала смотреть себе на колени.

— Стоит ли пить кофеин в… — Оливия бросила взгляд на часы, — двадцать семь минут одиннадцатого? — Если подумать, ему вообще не следовало пить кофеин, учитывая характерную для него «жизнерадостность». Тем не менее они вдвоем пили кофе по средам. Оливия потворствовала ему в этом.

— Сомневаюсь, что буду сегодня спать.

— Почему?

— В последний момент приходится доделывать некоторые анализы для гранта, результаты должны быть готовы к вечеру воскресенья.

— Вот оно что. — Она откинулась на спинку дивана и устроилась поудобнее. — Я думала, у тебя для этого есть миньоны.

— Оказалось, отдел кадров не одобряет, когда просишь аспирантов работать всю ночь.

— Что за нелепость.

— Действительно. А ты?

— Отчет для Тома. — Оливия вздохнула. — Нужно отправить его завтра, и там есть часть, которую я просто не… — Она снова вздохнула. — Я переделываю пару анализов, просто чтобы убедиться в том, что все идеально, но оборудование у нас… бесит.

— Ты говорила об этом с Айсегуль?

Он сказал «Айсегуль». Понятное дело. Адам был коллегой доктора Аслан, а не ее аспирантом и имел все основания именовать ее Айсегуль. Он называл ее так не в первый раз. И Оливия не в первый раз обратила на это внимание. Просто когда они сидели вдвоем и тихо разговаривали, было трудно смириться с тем, что Адам преподаватель, а Оливия — совсем нет. Они принадлежали к разным мирам.

— Говорила, но денег, чтобы это исправить, нет. Она отличный руководитель, но… в прошлом году у нее заболел муж, и она решила уйти на пенсию пораньше, и иногда кажется, что ей уже все равно. — Оливия потерла висок. Она чувствовала подступающую головную боль, а ей предстояла долгая ночь. — Ты расскажешь ей о том, что я сказала?

— Конечно.

Она застонала.

— Не надо.

— А еще о поцелуях, к которым ты меня склоняла, и об афере с фейковыми отношениями, в которую ты меня втянула, и, прежде всего, о солнцезащитном креме…

— О боже. — Оливия спрятала лицо в колени, обхватив руками голову. — Боже. Крем.

— Да. — Теперь его голос звучал приглушенно. — Да, это было…

— Неловко? — предположила она, выпрямляясь с гримасой на лице. Адам смотрел куда-то в сторону. Возможно, ей это почудилось, но, кажется, он вспыхнул.

Он кашлянул.

— Ну да, и не только.

— Ага.

У Оливии тоже было «не только». Но она не собиралась об этом упоминать, потому что ее «не только» наверняка не совпадало с его «не только». Ему, наверное, на ум приходили слова ужасно, мучительно и навязчиво. Тогда как ей…

— Крем будет включен в жалобу по Девятому разделу?

Губы его дрогнули.

— Прямо на первой странице. «Нецелесообразное нанесение солнцезащитного крема».

— Ой, да ладно. Я спасла тебя от базальноклеточной карциномы.

— «Неподобающие прикосновения под предлогом защиты от ультрафиолета».

Она стукнула