Гипотеза любви - Али Хейзелвуд

— Теперь направо.

— Понял, направо. — Палец Малькольма переключил рычаг поворотника. В маленьком салоне машины раздалось щелканье.

— Нет, не слушай Джереми. Сворачивай налево.

Джереми наклонился вперед и хлопнул Ань по руке.

— Малькольм, верь мне. Ань никогда не была на этой ферме. Нам нужно направо.

— «Гугл-карты» говорят налево.

— «Гугл-карты» ошибаются.

— Что мне делать? — Посмотрев в зеркало заднего вида, Малькольм скорчил рожу. — Налево? Направо? Ол, что мне делать?

Сидевшая на заднем сиденье Оливия оторвала взгляд от окна и пожала плечами.

— Попробуй направо. Если нет, просто развернемся и поедем назад.

Она бросила на Ань быстрый извиняющийся взгляд, но они с Джереми были слишком заняты своей притворной перепалкой, чтобы это заметить.

Малькольм поморщился.

— Мы опоздаем. Боже, ненавижу эти дурацкие пикники.

— Мы вроде уже опоздали, — Оливия взглянула на часы на приборной панели, — на час. Думаю, еще десять минут ничего не изменят.

Я только надеюсь, что там осталось хоть немного еды. Последние два часа у нее урчало в животе, и ее спутники не могли этого не заметить.

После спора с Адамом три дня назад у нее появилось искушение просто пропустить пикник. Запереться в лаборатории и продолжать делать вид, будто ее не волнует, что она послала его без всякой причины. Можно было бы поработать над обещанным Тому отчетом, который оказался сложнее и отнимал больше времени, чем Оливия рассчитывала вначале, — возможно, потому, что она постоянно держала в уме, как много поставлено на карту, и раз за разом повторяла анализы и мучилась с каждой формулировкой. Но в последнюю минуту она передумала, напомнив себе, что обещала Адаму устроить шоу для завкафедрой. Было бы несправедливо с ее стороны отступать после всей его помощи: чтобы обмануть Ань, он сделал гораздо больше, чем планировалось изначально.

Если, конечно — что маловероятно — он все еще хотел иметь дело с Оливией.

— Не волнуйся, Малькольм, — сказала Ань. — В конце концов мы туда доберемся. Если кто-нибудь спросит, просто скажем, что на нас напала пума. Боже, почему тут так жарко? Кстати, я захватила солнцезащитный крем. Тридцатку и пятидесятку. Никто не выйдет из машины, пока не намажется.

Оливия с Джереми на заднем сиденье обменялись покорными взглядами, прекрасно зная, что Ань одержима солнцезащитными кремами.

Когда они наконец добрались, пикник был в самом разгаре, и народу было много, как на любых академических мероприятиях с бесплатной едой. Оливия направилась прямиком к накрытым столам и помахала доктору Аслан, которая сидела в тени гигантского дуба вместе с другими преподавателями. Доктор Аслан помахала в ответ. Ей, конечно, нравилось, что ее авторитет позволяет распоряжаться и свободным временем ее аспирантов — в дополнение к тем восьмидесяти часам, которые они еженедельно проводили в лаборатории. Оливия слабо улыбнулась в отважной попытке не выглядеть раздосадованной, схватила гроздь белого винограда и сунула виноградину в рот, позволив взгляду блуждать по полям.

Ань была права. Сентябрь выдался необычайно жаркий. Повсюду были люди: сидели в шезлонгах, лежали на траве, входили и выходили из домиков — все наслаждались хорошей погодой. Некоторые ели из пластиковых тарелок, стоя у складных столов возле главного здания, и по меньшей мере три группы играли — в разновидность волейбола, где игроки стояли по кругу, в футбол и во что-то, где были задействованы фрисби и больше дюжины полуголых парней.

— Во что они вообще играют? — спросила Оливия у Ань. Она заметила, как доктор Родригес блокировал кого-то с иммунологии, и с грустью оглядела почти пустые столы. Ей остались только жалкие объедки. Оливии хотелось сэндвич. Пакет чипсов. Все что угодно.

— Алтимат фрисби, наверное? Я не знаю. Ты намазалась кремом? На тебе майка и шорты, так что это не обсуждается.

Оливия отщипнула еще одну виноградину.

— Ох уж эти американцы и их вымышленные виды спорта.

— Я практически уверена, что в Канаде тоже есть турниры по алтимат фрисби. Знаешь, что точно не вымысел?

— Что?

— Меланома. Мажься кремом.

— Да намажусь я, мамочка. — Оливия улыбнулась. — Можно сначала поесть?

— Поесть что? Ничего не осталось. А, вон там есть кукурузный хлеб.

— О, круто. Передай, пожалуйста.

— Не ешьте кукурузный хлеб, ребята. — Между Оливией и Ань возникла голова Джереми. — Джесс сказала, что первокурсник с фармакологии его обчихал. Где Малькольм?

— Паркуется… Матерь. Божья.

Оливия оторвала взгляд от стола, встревоженная тоном Ань.

— Что?

— Ну это просто матерь божья.

— Да что…

— Матерь божья.

— Ты это уже говорила.

— Потому что… матерь божья.

Она оглянулась, пытаясь понять, что происходит.

— Что там… А вот и Малькольм. Может, он нашел что-нибудь поесть?

— Это Карлсен?

Оливия уже направлялась к Малькольму, надеясь найти что-нибудь съедобное и вообще избежать всей этой ерунды с солнцезащитным кремом, но, услышав фамилию Адама, остановилась как вкопанная. Или, может, дело было не столько в фамилии, сколько в интонации Ань.

— Что? Где?

Джереми указал на компанию, игравшую в алтимат фрисби.

— Это же он, верно? Без рубашки?

— Матерь божья, — повторила Ань. Ее словарный запас, учитывая двадцать с лишним лет учебы, внезапно стал довольно ограниченным. — У него шесть кубиков?

Джереми моргнул.

— Может, даже восемь.

— Это его настоящие плечи? — спросила Ань. — Или он сделал пластику?

— Так вот на что пошла стипендия Макартура, — заметил Джереми. — Не думаю, что такие плечи существуют в природе.

— Боже, это что, у Карлсена такая грудь? — Малькольм опустил подбородок на плечо Оливии. — А когда он разносил мой диссертационный план в пух и прах, у него уже было такое под рубашкой? Почему ты не сказала, что он качок?

Оливия просто стояла, как дерево, беспомощно уронив руки. Потому что я не знала. Потому что понятия не имела. Или, может, получила некоторое представление, когда смотрела, как он толкает пикап… Хотя она пыталась отогнать этот мысленный образ.

— Невероятно. — Ань притянула к себе руку Оливии, выдавливая ей на ладонь большую порцию крема. — Вот, намажь плечи. И ноги. И лицо тоже… у тебя наверняка высокий риск всяких кожных болячек, мисс Веснушка. Джер, и ты тоже.

Оливия тупо кивнула и начала втирать солнцезащитный крем в руки и бедра. Она вдыхала запах кокосового масла, изо всех сил стараясь не думать об Адаме и о его торсе. Получалось не очень хорошо, но все же.

— А есть исследования? — спросил Джереми.

— О чем? — Ань собирала волосы в узел.

— О взаимосвязи веснушек и рака кожи.

— Не знаю.

— Наверняка есть.

— Наверняка. Теперь мне стало интересно.

— Погоди. Тут есть вайфай?

— Ол, у тебя есть интернет?

Оливия вытерла руки салфеткой, которая выглядела почти не использованной.

— Я оставила телефон в машине.

Она отвернулась от друзей, которые теперь уткнулись в айфон, и принялась смотреть на группу игроков в алтимат фрисби: четырнадцать мужчин и ноль женщин. Вероятно, это было связано с общим избытком тестостерона в естественных науках. По меньшей мере половина игроков была преподавателями или аспирантами. Конечно же, там были Адам, Том, доктор Родригес и еще несколько человек с фармакологии. Все как один с голым торсом. Хотя нет, не все как один: Адам выделялся на общем фоне.

Оливия такой не была. Правда. Парней, к которым ее безотчетно тянуло, она могла бы сосчитать по пальцам одной руки. На самом деле, хватило бы и одного пальца. И в этот момент тот самый парень бежал по направлению к ней, потому что Том Бентон, благослови его Господь, только что криво бросил фрисби, и теперь тот лежал на траве в нескольких метрах от Оливии. А Адам, обнаженный по пояс Адам, оказался ближе всех к тому месту, где приземлился фрисби.

— Вот, смотрите, какая статья. — Голос Джереми звучал возбужденно. — Халеси и коллектив соавторов, публикация