Соня рапортует - Рут Вернер

Француженка Кэт была по своему уровню значительно выше Герты. Умная, мыслящая, с ясным классовым сознанием, она была среди нас, пожалуй, самым ценным кадром. Кэт была небольшого роста, несколько полновата, с черными волосами, которые блестели, будто покрытые лаком; ее лицо овальной формы украшали черные глаза и красивые брови. Кэт бегло говорила по-немецки, энергичнее и быстрее, чем мы, изучала русский язык.

Лутц был немецким матросом; красивым парнем. От поклонниц ему не было отбоя. Мы все немного заботились о греке Нико, поскольку он ни с кем не мог объясниться, так как говорил только по-гречески. Марек — рабочий из Чехословакии, был старше нас. Учеба давалась ему нелегко, тем упорнее он занимался.

Марек был хороший, надежный человек, к которому все питали доверие. Он хорошо относился ко мне, и я частично его поддразнивала. Если он еще намеревался работать, а я свою уже закончила, то принималась вокруг него танцевать, напевая при этом «образцовый ученик, образцовый ученик». Это были первые немецкие слова, которые он выучил. Я почти не говорила по-русски и совсем не знала чешского языка. Как мы с ним беседовали — не знаю, но беседовали.

Когда Агнес вскоре поселилась в квартире уехавших журналистов, я почти каждую субботу после окончания занятий ездила к ней. Она готовила для нас ужин, мы вместе отправлялись гулять или беседовали дома, если она чувствовала себя усталой. По воскресеньям мы регулярно шли завтракать к Михаилу Бородину.

В двадцатые годы товарищ Бородин был советником буржуазного революционера, президента Китая Сунь Ятсена, который выступал, за сотрудничество с Советским Союзом. Бородин руководил группой политических советников, в то время как генерал Блюхер был военным советником.

Советский автор, опубликовавший книгу о Китае двадцатых годов, писал, что выдающимися личностями были Блюхер и Бородин. Знакомство с Бородиным производило огромное впечатление и надолго оставалось в памяти. Он был большого роста, широкоплечий, говорил басом. Его необыкновенный талант оратора, почти магическая способность захватывать своих слушателей и влиять на их сознание обеспечивали ему успех и непререкаемый авторитет… Каждое его слово было весомым и глубоко продуманным, каждый его жест наполнен силой и значением.

Когда я познакомилась с Бородиным, он работал главным редактором выходящего на английском языке еженедельника «Москоу ньюс» и охотно встречался с американскими журналистами, много знавшими о Китае. Беседы с ним, продолжавшиеся зачастую во время завтрака часами, представляли для меня исключительный интерес. О своем пребывании в Китае Бородин говорил сдержанно, а Агнес задавала много вопросов, разговор постоянно вращался вокруг нашей темы: Китай и возможность создания единого фронта, оценка роли рабочего класса в отношении крестьянства, опасность, возникающая в связи со слишком слабым знанием марксизма, дополняемая произвольно принимаемыми решениями.

Продуманные слова Бородина оказывали положительное влияние на Агнес.

Порой на завтрак собирались его сыновья, невестки или другие гости. Жена Бородина отлично готовила, и стол томился от вкусных блюд. В этот день обедать нам уже не было необходимости. Бородин и его жена очень хорошо говорили по-английски, что облегчало мне и Агнес беседу с ними. Особенно хорошо Михаил Бородин относился ко мне. Возможно, это объяснялось моим энтузиазмом, с которым я воспринимала мои первые впечатления о Советской России. Бородин организовывал для нас прогулки на пароходе и осмотры достопримечательностей. Если он сам не мог принять в этом участие, то всякий раз просил меня рассказать, что нового я обнаружила. Когда Агнес получила на 7 Ноября пригласительный билет на трибуну Красной площади, он позаботился о том, чтобы я тоже получила билет.

Агнес познакомила меня с венгерским товарищем, которому мы передали рукопись о Китае. Рихард разрешил мне перепечатать один экземпляр для Агнес. Я знала о нем лишь то, что он был сотрудником «Инпрекора». Его имя я забыла. Он был старше нас и имел маленького сына. Мой подарок его очень обрадовал, так как у него самого не было ни одного экземпляра.

Агнес встречалась со многими журналистами. Среди них был умный, темпераментный корреспондент «Правды» Михаил Кольцов, с которым я познакомилась. По мнению многих товарищей, его вышедшая несколько лет спустя книга «Крылья Испании» является лучшей книгой о гражданской войне в Испании.

Из Ленинграда приехал также Чатто, бывший муж Агнес, которому я в Берлине на выставке хотела продать книгу Агнес «Одинокая женщина». В Ленинграде он работал в Академии наук.

Агнес и я навещали китайского товарища Лю. Он был женат на работнице из одного промышленного города в Южной Германии. У супругов был чудесный мальчик, примерно в возрасте шести лет. В переводе на немецкий язык его звали «молодой сокол». Жили они на первом этаже в комнате с прихожей.

Мы не переставали удивляться, сколько гостей перебывало в их доме и как умела молодая немецкая коммунистка так всех принимать, что каждый чувствовал себя как дома.

Самыми интересными в гостях у Лю были те дни, когда у него бывал Ван Мин — один из руководителей Центрального Комитета Коммунистической партии Китая и представитель КПК в Коминтерне. Всю свою жизнь Ван Мин боролся за то, чтобы отстоять в Китае марксистско-ленинскую линию. Он произвел на меня сильное впечатление. К сожалению, я не могу припомнить детали разговоров с ним — симпатии или антипатии остаются дольше в памяти, чем слова. Ван Мин умер в 1974 году. Примерно пятнадцать лет тому назад я узнала, что Лю живет со своей семьей в Пекине. Он был парализован и тяжело болен. Его жена преподавала в высшем учебном заведении. Сын работал инженером. Издательство МОПР попросило Агнес написать что-нибудь о детях в красных провинциях. Она была очень занята и попросила меня выполнить это задание, познакомив с одним офицером китайской Красной армии, который только что приехал из этих провинций. Моя работа понравилась издательству и вскоре была опубликована с фотографиями, которые были сделаны в Китае Агнес и мной. Один экземпляр рукописи я послала Михаилу Гольду, который работал в США сотрудником «Нью мессес». Она была переведена и опубликована. Как мне помнится, ее публиковала по частям с продолжением одна прогрессивная газета для детей. Ни американское, ни русское издание не сохранились. Немецкую рукопись «Пионеры в Советских районах Китая» и фотографии к ней я сохранила.

В нашей школе было не принято встречаться со многими людьми, не имеющими отношения к нашему коллективу. Мое начальство знало, с кем я провожу время, — я никогда ничего не делала за их спиной. Мне было разрешено видеться с Агнес. Мои руководители знали, что я посещаю Бородина и пишу брошюру для МОПРа. Я была благодарна им за это. Время, проведенное в Советском Союзе, люди, с которыми я здесь встречалась, оказали огромное влияние на мое развитие. Наряду с большим объемом учебной работы мы занимались в школе также общественной деятельностью. Я отвечала, в частности, за стенную газету. Особое одобрение получил на выставке в доме на Арбате, в котором находился наш отдел Генерального штаба Красной Армии, номер стенгазеты, рассказывающий о фашизме в Германии. Я упоминаю об этом лишь для того, чтобы показать, сколь яркой и заполненной была моя жизнь. Порой, правда, мне было тяжело находиться день и ночь на людях. В минуты такого настроения я отправлялась на длительную прогулку и возвращалась домой вновь в хорошем настроении. Мне очень нравилась московская зима с ее морозами.