Золотая клетка - Юй Сы

дерзость, – непоколебимо произнес Шан Юй, протягивая руку и переплетая их пальцы. Он уставился на фейерверки в небе, словно искренне наслаждался зрелищем. Императрица попыталась вырвать ладонь, но пальцы Шан Юя были горячими как огонь и не отпускали. Они стояли плечом к плечу, и длинные рукава скрывали от глаз любопытных слуг их переплетенные пальцы. Мин Сянь задрожала, когда большой палец Шан Юя нежно провел по тыльной стороне ее ладони.

– Отпусти, – почти жалобно попросила она, чувствуя, как последние барьеры в ее сердце не выдерживают. Она не могла, она просто не могла. Она стиснула зубы, пытаясь не дать слезам пролиться.

– Я не могу совершить одну и ту же ошибку дважды, – отозвался Шан Юй.

Мин Сянь почувствовала, как печет сердце. Она с силой сжала пальцы, оставляя следы ногтей на тыльной стороне ладони Шан Юя, но тот даже бровью не повел, не давая забрать руку.

Так они и стояли, пока не стихли последние залпы фейерверков. После этого Мин Сянь наконец-то смогла высвободить руку из ослабшей хватки левого министра и быстрым шагом направилась прочь – спасаясь, убегая и даже не скрывая этого. Шан Юй невозмутимо последовал за ней, не давая спрятаться в галереях дворца. Он знал их не хуже самой императрицы – он провел в них полжизни.

– Великий советник, возвращайтесь в свое поместье, – процедила Мин Сянь, когда они оказались перед дверью личных покоев императрицы.

– Уже так поздно, стража давно закрыла ворота дворца, – беззаботно произнес Шан Юй. Он словно бы не слышал клокочущего гнева в голосе Ее Величества.

– Хочешь, чтобы Мы приказали сбросить тебя с дворцовой стены? – прорычала та.

Чжоу Су, стоящий неподалеку, в изумлении смотрел на эту сцену: великий советник дерзко схватил императрицу за запястье и толкнул в личные покои.

– Почту за честь. Подайте вина императрице и принесите закуски с праздничного банкета, – властно приказал он, закрывая за ними двери. Евнух остался в коридоре один. Он почесал затылок, пожал плечами и смиренно направился прочь исполнять приказ.

Мин Сянь оказалась зажата между стеной и разгоряченным телом Шан Юя, что заставило ее нахмуриться.

– Отойди, – сказала она, упираясь руками в грудь великому советнику.

– Ваше Величество, – Шан Юй наклонился, и его горячее дыхание обожгло шею императрицы, – у подданного есть для вас подарок на Праздник весны. – Он повел носом, вдыхая морозный запах девушки, а затем нехотя отстранился. Шан Юй уже понял, что сможет сломить ее, только если проявит настойчивость. В противном случае Мин Сянь всегда будет убегать от него – она убегала так долго, что у нее это вошло в привычку, а Шан Юй всегда догонял и не мог догнать. Однако теперь во всех его действиях и жестах будто сквозила обреченность приговоренного к казни – его словно более не заботил гнев императрицы. И Мин Сянь это пугало.

Императрица оправила одежды, тут же делая шаг в сторону и назад, чтобы между ними образовалась дистанция. Она внимательно следила за тем, как Шан Юй достал из рукава деревянную шкатулку и протянул ей.

– Что это? – не сумев подавить любопытство в голосе, спросила она. Не дожидаясь ответа, она открыла крышку, глядя на аккуратно свернутый старый свиток.

Шан Юй с легкой улыбкой наблюдал, как императрица торопливо подошла к столу и достала свиток, разворачивая его при свете свечи. Затем она потрясенно обернулась:

– Ван Сичжи[46]?! – В ее глазах читалось крайнее удивление и восторг. Она нежно погладила свиток, наклоняясь ближе. – Это правда Ван Сичжи. Амитабха! – Ее тонкие пальцы скользили по ветхой бумаге, повторяя изгибы кисти великого каллиграфа прошлого. – Где ты достал это? – Девушка пришла в такое возбуждение, что не могла оторвать глаз от бумаги, обретя драгоценную вещь. Из-за этого она не заметила, как Шан Юй приблизился, склоняясь за ее плечом.

– Один торговец случайно заполучил драгоценную рукопись в руки, а я лишь успел выкупить ее раньше всех на аукционе. Это пустяки, – мягко сказал он. Мин Сянь скосила на него глаза, гадая, во сколько цзиней[47] серебра этот «пустяк» обошелся великому советнику, но того, кажется, совершенно не волновала баснословная сумма. Гораздо приятнее ему было видеть искреннюю радость в глазах Мин Сянь.

– Мы… благодарим великого советника за подарок, – голос девушки дрогнул, но затем окреп. В конце концов, она была императрицей уже пять лет и знала, как контролировать свои чувства. Она оправила рукава, выпрямляя спину, но нежность, с которой она провела по краю бумаги, нельзя было скрыть.

– Какая сухая похвала из уст Вашего Величества, – шутливо произнес Шан Юй, и Мин Сянь послала ему яростный взгляд.

– Чего же желает великий советник в награду? – только произнеся эти слова, Мин Сянь осознала, что повелась на очередную провокацию, потому что на лице мужчины тут же расцвела ухмылка. – В рамках того, что Мы можем дать, – тут же добавила она, опасаясь, что Шан Юй попросит что-то неприличное.

– Может ли… – Мин Сянь затаила дыхание, уже готовя гневные слова, готовые сорваться с ее языка, – императрица назвать меня как прежде? – И девушка тут же сдулась, глядя в печальные глаза Шан Юя.

– Мы… – начала было она, но мужчина уже отмахнулся:

– Забудьте, подчиненный сказал глупость. – Он отвесил поклон и сделал два шага назад.

Как раз подоспел Чжоу Су, заходя в личные покои. У него аж волосы встали дыбом от странной атмосферы – эти двое не ругались, но между ними повисла явная неловкость, какая-то стена, не позволившая евнуху задержаться в комнате дольше необходимого. Он приказал служанкам поставить вино и закуски на стол и поспешил откланяться.

– Ваше Величество, – голос Шан Юя вернулся к норме, отголосок тоски пропал из него, и Мин Сянь отвлеклась от своих мыслей. – Давайте выпьем, скоро удар гонга оповестит о конце года. Ваш подданный хотел бы встретить этот момент с вами.

– Как пожелает великий советник, – сказала она, стараясь не пересекаться с ним глазами. Разве могла она сказать ему нет?

Глава 14

Донесение

Семь дней после Нового года были лучшим временем для Мин Сянь. Двор был распущен на праздники, и императрица могла просыпаться чуть позже, спокойно завтракать, а после разбора докладов заниматься тем, что ей действительно нравилось, – рисованием.

Большую часть этих «выходных» Мин Сянь провела, раз за разом копируя каллиграфию Ван Сичжи. Ее кисть легко скользила по бумаге, и настроение у нее было приподнятое. Она запретила всем чиновникам беспокоить ее в эти дни, и только вдовствующая императрица постоянно требовала Мин Сянь к себе, чтобы на что-то пожаловаться, что-то у нее попросить или просто составить ей компанию.

В один из последних дней она, никого не предупредив, выехала из дворца, отправившись с небольшим отрядом гвардии в императорскую усыпальницу на прогулку. Снег застилал поля за пределами столицы –