Метаморфозы: таракан - Александр Турбин

Натаниэл встал, поправил камзол и повернувшись к остальным сказал:

— Может кто-то еще?

К этому времени обстановка в зале изменилась. Три поражения подряд пусть в новую, но все-таки в интеллектуальную игру слегка обескуражили Алифи. И дело тут не просто в том, что Высший без вариантов проиграл низшему. Дело было в том, как он проиграл. Все три раза войска света были наголову разбиты силами тьмы. Алифи стояли и всматривались в ситуацию на доске, обсуждая возможные варианты.

Вперед вышел Ориоллан, рыцарь света, высокий, мощный воин с надменным взглядом.

— Я готов отправить этого зарвавшегося ублюдка на его место в долине голосов.

Эллио обратился ко мне:

— Было бы справедливым дать ему возможность также пройти несколько тренировочных схваток.

— Что такое справедливость для обреченного, Высший? Но я пойду навстречу Вашей просьбе и дам ему одну схватку, но при условии, что сражаться за мою жизнь будет именно он.

— Я не просил тебя, смертный. И ты не в том положении, чтобы ставить условия. Приступайте.

Ориоллан первую партию проиграл, запутавшись в правилах, по несколько раз возвращая ходы, и постепенно темнея лицом. После чего заявил:

— Это не игра, а надувательство. Он оставляет первый ход свету, а сам выжидает и подстраивается. Он не только невежда и лгун, но еще и мошенник, милорд.

— Я готов ходить первым, это не имеет значения, Владыка.

В шахматах положено просто менять цвет, здесь этого сделать было нельзя, вряд ли бы этот напыщенный Годзилла согласился воевать за легион тьмы, тем более, если силы света поведет в бой такой негодяй, как я. Поэтому свою решающую партию я начал первым, но черными фигурами. Непривычно, но абсолютно непринципиально.

Ориоллан был осторожен, предельно аккуратен и собран. Куда подевались его попытки изменить ход или возмущенные возгласы. Беда была только в том, что я был намного опытнее и сильнее. Партия была не настолько короткой, не такой уж эффектной, но ее результат был предопределен. Ориоллан вскочил, смел фигуры со стола, и, схватив меня за отворот камзола, рявкнул:

— Урод, я лично зарою тебя в землю.

Как же, рыцарь света и такой конфуз. Резко сузившиеся глаза, веки, почти укрывшие непривычные зрачки и превратившие их в две изумрудные точки. Тонкие, почти черные губы, двумя змейками убегающие к ушам. Острые кинжалы зубов. Он был выше меня на две головы и сильнее меня в бесчисленное множество раз. Мне оставалось висеть над полом и смотреть на то, с какой скоростью выпускаются длинные когти на его руках. Я висел и смотрел. Надеюсь, что с интересом.

— Ты забываешься, Ори. Ты рыцарь света, а не могильщик.

Ориоллан бросил меня на пол, а Эллио продолжил, буднично, равнодушно.

— Я сдержу слово и не буду забирать твою жизнь. Это сделают другие. Тебе придется умереть во благо света. Через несколько дней мы отправляем подкрепление на южные переправы. Ты пойдешь с ними. У тебя будет случай показать, как обычный копейщик может стать героем и как герой становится мастером битвы. Или умереть. Эти же дни ты будешь жить в казармах, подчиняться офицерам, а по вечерам тебя будут приводить ко мне. И там мы побеседуем и об этой игре, и о твоей избирательной памяти.

Владыки не было, но встречаться все равно приходилось в тайных местах. Это раздражало обоих. Ничего, скоро одного из них это перестанет беспокоить.

— Все прошло неплохо. Цель достигнута. Сегодня же он попадет в казармы, а через пару дней отправится к Рорка. А там любой вариант нас устроит.

— Сегодня я балансировал на грани, так хотелось его и в самом деле закопать живьем.

Он всегда был слишком вспыльчив, Лорд Толариэль, мастер ритуалов. Вспыльчив, но пока еще полезен.

— Это было бы ошибкой, дружище. Сейчас нас трудно заподозрить. Если бы мы его уничтожили своими руками, Энгелар догадался бы. А так, мы оказались даже милосердны.

— Этот тупица Ориоллан чуть все не испортил. Мне показалось, что еще мгновение, и он попросту оторвет ему голову. Есть за Ори такой грешок.

— Может и зря он этого не сделал. Мы могли решить проблему чужими руками. Не страшно. Зато теперь мы не дали убить, мы спасли его от смерти. Нас будет не в чем упрекнуть.

— Ненадолго. Командир их отряда — мой должник. Я намекну ему, что этот странный низший не должен пережить первый бой.

Да, пока Толариэль еще полезен. Пока.

— Ты прав. Что же, программа фактически развалилась. Остался один призванный. Его тоже можно было бы устранить, но это может показаться подозрительным. Раскрываться до срока нецелесообразно.

— Что с женщиной?

— В лазарете. С ней постоянно работают. Ты был прав, наведенные воспоминания оказались отличной идеей.

— Когда отсутствует собственная память так легко поверить в небылицы. Какой вариант использовали?

— Потерянная любовь. Прошло отлично. Что будем делать с последним?

Это было не столь важно. Но собеседнику нужно было дать возможность принять решение самому. Пусть верит, что и от него что-то зависит.

— Пусть остается. Мне он показался интересным. Для нас. С ним стоит поработать. Да и нельзя рассчитывать на успех на Совете, представляя один удачный образец. Это конец программы. Может, стоит перейти к следующей стадии?

— Пожалуй, я продумаю альтернативы.

Он лежал в своем шатре прямо на холодной земле. Мер То Карраш не признавал подушек, постелей и прочих перин. Для шарга — простая земля лучшая постель — самая мягкая, самая желанная. Пока жив. И когда уже мертв. Холодно? Есть кипящая кровь врага, чтобы согреться. И есть кипящее кобылье молоко, на то время, пока ищешь врага. Жестко? Есть кожа врага, чтобы стало мягче. И есть женщины, пока ищешь врага. И неважно кто ты — дряхлый старик, воин в расцвете сил или вождь. Земля под спиной, седло под головой и клинок в руке — потому что спать недолго. Враг ждет. Уже скоро.

Глава 12. День тридцать четвертый. Неделя бессмысленных открытий

Опять сражение? Здорово, только нажми на паузу — я бутерброды принесу.

Отряд, ожидавший отправки на здешний фронт и получивший меня в усиление, носил прозаический номер 12, но зато грозно назывался «Псы Гнева». Прожив с ними всего пару дней, я мысленно переименовал их в «Дворняг Страха», а перед битвой на реке Аюр и вовсе в «Ужас ветеринара». Казармы «псов» находились в черте города, два приземистых капитальных строения, с четырехскатными крышами, ничем не примечательных и даже обыденных. Материал стен был непонятен, белая штукатурка делала их похожей на старые кирпичные бараки советских времен. Первый барак предназначался для рядовых, второй — для офицерского и сержантского состава. Один из двух гвардейцев, конвоировавших к месту назначения, напутствовал меня пинком сапога, а когда я ожидаемо не вписался в проем двери, зычным голосом огласил вердикт: