Метаморфозы: таракан - Александр Турбин

— Пусть так. Я лорд Эллио Ревнитель Веры, обвиняющий города Куаран, утверждаю, что этот человек, по имени Мор, достоин смерти. Он плод ошибки, так как призван с нарушением ритуала вызова. Он плод легкомыслия, так как с ним не был должным образом проведен обряд «приветствия». Он плод безграмотности, так как даже обряд «вдох забвения» был проведен с ошибками. В результате многих ошибок этот человек здесь. Он не стремится к свету. Он весь во тьме. Он груб, жесток, коварен, циничен и беспринципен. Он подставил человека ради сиюминутной прихоти. Он посмел поднять руку на Алифи. Он не ведает красоты, он не видит истины и не может оставаться в живых.

— Это неправда. — это уже я.

— Ты не имеешь права слова. Ты здесь, чтобы выслушать приговор, и с благодарностью принять его.

— Я здесь, потому что ошиблись вы. Я такой, потому что ошиблись вы. Иногда я не вижу дорогу к Cвету, потому что ошиблись вы. Ваши ошибки забрали у меня мое прошлое, мое имя, мое тело, мой дом, моих друзей и моих родных. Сейчас вы собрались здесь, чтобы найти основание и забрать последнее — мою жизнь. Может быть, хватит ошибок?

Никто не реагировал на очередное нарушение мною их обрядов, никто не перебил, не возмутился, не махнул рукой, не цыкнул презрительно, наконец.

— Возможно, я не иду к Свету, но я точно не служу Тьме. На первом занятии нам было сказано: «идет теперь битва между благословенными Алифи и проклятыми Cветом Рорка за души людей». Именно так вы боретесь за души? Приговаривая к смерти? Вы не убиваете даже диких животных без нужды, значит люди для вас хуже животных? Я не прошу вас сохранить мне жизнь. Что вам мои просьбы? Просто хотя бы сделайте это честно. А не представляйте меня тем, кем я не являюсь и никогда не являлся.

Алифи молчали. Равнодушно. Надежды не было, ну и пусть, никто не сможет сказать, что я не пытался. Скорее всего, как это всегда случается, выбрал не лучший способ. Наверное, надо было уверять и лебезить, унижаться и клясться в верности и любви. А еще лучше — делать это сразу. В том, далеком и уже недостижимом мире, возможно, я так бы и делал. Там мне было что и кого терять. Что мне терять здесь? Жизнь? С некоторых пор, это недостаточно сильный мотив.

— В кругу Света есть ли еще кто-то, кто считает, необходимым вступиться за человека?

Тишина. Как в фильме. И только мертвые с косами.

— Путь к истине труден. Мы не должны совершить ошибки. Я прошу поименно принять или отклонить озвученный приговор. Барр Эллинор, мастер меча?

— Конечно, да.

Нет, они не мстительные, они же в Свете. Это у них просто обостренное чувство справедливости такое.

— Лорд Тимолл, хранитель памяти?

— Да.

— Барр Натаниэль, мастер слова?

— Разумеется, смерть.

Эх, Наташа, Наташа, что ж ты так, а где же грудью за учеников? Да на амбразуру? А на поруки взять?

Последовательно, один за другим Алифи подтверждали приговор. Стало скучно.

— Барр Бравин, мастер заклинаний?

— Мне кажется вынесение смертного приговора преждевременным.

Эллио выдержал паузу и произнес.

— Я считаю, приговор справедливым, — кто б сомневался. — Но на пути к Свету слишком много препятствий. Слишком сильны стали слуги Тьмы. И слишком многое вложено в этого человека. Умереть теперь он сможет в любое время.

Благословенный обратился ко мне:

— Ты почти единодушно приговорен к смерти. Но я одолжу тебе твою жизнь, если ты сможешь предложить что-либо равноценное.

— Что может быть равноценным жизни, Высший?

— Для тебя — возможно ничего. Но сейчас твоя жизнь не стоит и половины медяка. А знания стоят дорого. Может ты найдешь такие воспоминания, которые будут нам интересны. Только не говори, что ты ничего не помнишь. Потому что в этом случае — тебе будет нечем заплатить. А смерть, она уже рядом. Приговоренным Кругом Света положена особая казнь.

Сейчас на залитой ярким солнечным светом площадке были только я и он. Все остальные растворились за краем периферического зрения, все остальные не имели значения.

— Равноценное воспоминание, Высший? Ах, да, помню, летающие колесницы…

— На реке недалеко от города есть два острова, младший, — вмешался Бравин. — На одном острове — человеческое кладбище, десятки тысяч могил. Там с ранней весны до поздней осени цветут цветы. Это красивое и печальное место. На втором острове не растет ничего. Там тоже могилы, только могилы приговоренных. Их мало. Каждая из них имеет свой номер и это единственное напоминание о людях, там похороненных. Каждая такая могила готовится под своего владельца с учетом его роста и комплекции. Приговоренных помещают в могилы живыми с завязанными за спиной руками. Могила настолько узкая, что у человека не остается возможности повернуться, или даже согнуть колени. Сверху могилу закрывают каменной плитой с выбитым на ней номером. Твой номер — 463. Внутрь могилы поступает воздух, но не поступает свет. Человек умирает сам, стоя, в кромешной темноте, в узкой каменной клетке, от жажды, голода, страха, гниющих кистей рук и ступней ног и всегда — один. На этот остров приплывают посетители только для того, чтобы выкопать новую могилу, да чтобы закрыть над новым приговоренным каменную пробку. Говорят, что крики из-под земли слышатся очень долго. Это страшная смерть, человек и твоя могила будет готова к вечеру. Я искренне советую тебе напрячь память.

Мозг лихорадочно перебирал варианты. Я не геолог, чтобы рассказать аборигенам о тайнах геологических пластов, не инженер, чтобы построить для них чудо-механизм, не физик, чтобы открыть перед ними все тайны электричества. Не химик, не врач, не технолог или ветеринар. Что для них философия? Как мне продать им учения Гегеля или Канта, Ясперса или Хайдеггера? Увы. Хобби тоже не давали простора для маневра. Дрессировка? Рассказать им концепцию кликер-треннинга? Это было бы даже забавно, выкупить жизнь за кликер. Программирование? И каким боком оно им надо, если до первого компьютера тут как до луны ползком? Рассказать им истории о Гарри Поттере, да о Властелине колец? Глупость. Вот так и получается, мы замечательно пользуемся многими вещами, а помочь несведущим создать, воспроизвести эти вещи — неспособны. Общество потребления во всей красе.

— Хорошо. Я попробую, Высший. Я научу вас Игре. Это Игра — битва, Игра — жизнь. Эта Игра — отражение вечного противостояния света и тьмы, добра и зла. Поверьте, эта Игра стоит моей жалкой жизни, она стоит тысяч таких, как я. Мне нужен один день на подготовку и несколько резчиков по дереву, способных работать быстро и имеющих представление о красоте, Высший.

— Игра? Зачем нам игра? Это был неверный ответ, Мор, — Толариэль обратился ко мне по имени.