Пращуры русичей - Сергей Жоголь

– Но в этих богов, и эти гадания верит твоя внучка, а она наполовину нурманка.

– Я знаю.

– Старуха сказала кое-что ещё, – прервал старика Рюрик. – Я не могу взять в поход жену, поэтому я и прошу тебя о помощи. Руны сказали, что только родич, человек одной с ней крови, должен оберегать моего наследника и его род.

– А отец, чем плох старый конунг?

– Рауд не вернётся из этого похода. Он болен, и… ищет сметри.

– Вальхалла, – старик рассмеялся. – Ты говоришь, что моя внучка верит в гаданья. Почему ты не хочешь поручить это кому-то из братьев?

– А что если кто-то из них сам захочет править после меня? Колдунья сказала, что этот человек должен быть родичем Ефанды, а не моим.

Старец хитро улыбнулся.

– Мой сын?

Рюрик кивнул, и добавил:

– Я не видел Олега много лет? Он сможет?

– Его обучали воины-жрецы, говорят, он видит будущее.

– Вещий защитник, что может быть лучше? Выполни мою просьбу, пусть твой сын плывёт к нурманам. Когда я завоюю новые земли, я призову его к себе. У меня должны быть наследники, тогда я смогу основать династию.

– Мы русы, пращуры русичей, и мы позаботимся о потомках, и их слава не умолкает в века.

3

Многие из тех, кто общался с Аскальдом впервые, старались говорить вполголоса, невольно приглушая собственную речь. Здоровяк-рус не просто внушал опаску окружающим, для большинства обычных людей он казался огромным и страшным. Он водил дружбу с нурманами, именно они и прозвали его певцом богов54, за громкий и сильный голос. Чуть выше среднего роста, плечи, не меньше чем в полтора аршина55, мощная грудь, всё говорило о недюжинной силе и отменном здоровье одного из самых известных предводителей вольных варяжских дружин острова Руян. Но более всего поражало лицо, квадратная челюсть, изрытая оспинами, толстые губы, прикрытые густыми пепельными усами, плоский кривой нос и, конечно же, глаза. Узкие, словно щёлки, жёсткие и хитрые, они, казалось, могли пронзить собеседника насквозь.

Когда Рюрик вошёл в дом, где великан-рус пировал со своими воинами, то увидел хозяина сидящего за столом, в распахнутой настежь рубахе, распаренного от хмельной браги и еды. На шее у здоровяка висела толстая золотая цепь, в левом ухе висела серьга, размером чуть ли не с конскую подкову, украшенная двумя белыми жемчужинами. Оставленный клок волос был едва заметен на выбритой наголо круглой голове.

За столом, помимо Аскальда, сидело ещё с десяток воинов, которые не менее охотно набивали собственные животы, что-то громко кричали, перебивая друг друга, то и дело посмеивались, опрокидывая один кубок за другим. Увидев вошедшего, Аскальд, пригнулся, оправил усы и издал глухой, гортанный звук, напоминающий рычание зверя. Сидевшие за столом тут же умолкли, их главарь повёл бровью, прищурился, губы его расплылись в довольной, хищной ухмылке, он много слышал о Рюрике, но сегодня увидел его впервые.

– Здрав будь, гость желанный, присаживайся, потрапезничай с нами, не откажись, – хозяин указал рукой на край стола, куда юркий худощавый мужичонка-прислужник тут же притащил стул. – Гляньте, други, то Рюрик Ютландский, славный наш сородич и смелый воин.

– Что же он за сородич, ежели Ютландский? Даны нам не родичи, – сидевший по левую руку от Аскальда мордастый детина вытер рукавом перепачканные жиром усы.

– Прозвали его так, потому что земли датские повоевал, град на них поставил, – произнёс жилистый светловолосый вояка, сидевший справа.

Этого Рюрику встречать приходилось. По всей Балтии ходили легенды о Дире, правой руке Аскальда, одном из лучших кормчих всего пиратского Поморья.

– Верно Дир говорит, только слышал я, что гость наш земли те назад данам отдал? Те, что В Ютландии.

Аскальд откровенно ухмылялся. Рюрик неторопливо опустился на предложенный стул. Услыхав слова своего вожака, Дир удивлённо поднял брови, покачал головой, но ничего не сказал. Остальные воины, сидевшие за столом, с интересом поглядывали на вновь вошедшего гостя.

– Прав ты. Нет у меня боле тех земель, повоевали их даны.

Сидевшие за столом, притихли, некоторые перешёптывались вполголоса, большинество же с интересом наблюдало. Рюрик сидел спокойно, и ждал удобного случая, что бы продолжить разговор.

– Что же ты не ешь, не пьёшь, доблестный Рюрик, иль брезгуешь? – оскалился Аскальд, его глаза сверкали словно угольки. – Выпей мёда, откушай хлебов, да говори с чем пришёл.

Рюрик поднялся, оглядел присутствующих и произнёс здравицу за хозяина, за дружину его и осушил кубок.

– Слышал я, что воины твои корабль на копьё взяли, на том корабле люди были, так вот готов я за них откуп дать.

Слова Рюрика, казалось, вызвали недоумение Аскальда.

– Мои люди, много кого в море потрепали, ты о ком?

Сказать ему, или не стоит, а то мало ли как себя поведёт? Впрочем, лучше не играть с таким, а то чего доброго врага наживёшь, решил Рюрик, и громко добавил:

– Люди те, из земель новгородских, послы от родича моего, пришли на воеводство меня звать.

– Так на воеводство, иль на княжение? – глазки Аскальда сощурились.

«Знает, – усмехнулся Рюрик про себя. – Хорошо, что сразу хитрить не стал».

– Может и на княженье, Сивар с новгородцами говорил, сам я их не видывал. Вот потому и хочу попытать их, что к чему. За пленников уплачу, говори цену.

Казалось, слова Рюрика заставили здоровяка задуматься, он с минуту молчал.

– Не буду я с тебя плату брать, – наконец пробасил Аскальд. – Отдам так, даром, но за то, об услуге попрошу. Дружине моей дело нужно стоящее, не такое, что б простой караван купеческий повоевать, а настоящее. Ежели соберёшься Гардарики, да на княжение сесть порешишь, я с тобой пойду, под начало твоё встану. – Аскальд оскалился в звериной улыбке. – Ну, что возьмёш меня воеводой?

Все замерли от удивления. Видано ли, сам Аскальд, под чьё-то начало добровольно идёт. Рюрик поднялся с места, оглядел застывшую братию, безразлично и спокойно.

– Ну, что же, быть посему. Собирай людей воевода. Неделя на сборы, и в путь.

4

Стихия бушевала долгие десять дней, никто бы не решился выйти в море в такую погоду. Наконец буря утихла и, вместо дождя и ветра выпал снег, сырой и липкий, ранняя зима могла нарушить планы завоевателей. У самого моря, разбив лагерь, могучая варяжская дружина, ожидала, чем же закончится совет воевод и вождей. В бухте, неподалёку, сквозь завесу мокрого снега, виднелись очертания стоящих вдоль берега кораблей. Триста семьдесят шесть воинов составили войско братьев руссов, Рюрика, Трувора и Синеуса. Подобным числом, воины варяги нередко брали на копьё крупные укреплённые города, захватывали острова и земли, наводили страх и ужас на все окрестные страны современной Европы.

Помимо нурманов Рауда и руссов из дружин Рюрика и Аскальда, услышав призыв братьев, к искателям удачи примкнули и представителя прочих варяжских народов. Вооружённые до зубов, косматые и огромные свеи56, в большинстве совеем не понимавшие славянскую речь, держались поближе к своим сородичам и соседям нурманам. Молчаливые балты, с копьями и луками, а так же висящими у пояса небольшими лёгкими топориками на длинных рукоятях, и вовсе держались особняком. Эти бойцы практически не имели щитов и были облачены в кожаные доспехи. По их повадкам, по лицам, спокойным и жёстким, было видно, что это не простые охотники или рыбаки. В отличие от своих соседей скандинавов и руссов, привычных сражаться в открытом поле или на борту корабля, эти воины более пригодные для сражений в чаще леса, слыли отличными разведчиками и следопытами. Несмотря на общую непохожесть, вся эта разномастная и многоязычная орава, в нужный момент превращалась в мощный, единый кулак, способный разить слаженно, жёстко и чётко. Они привыкли общаться между собой на языке, представлявшем смесь славянских, германо-скандинавских, балтских и финских слов. Понимая друг друга с трудом в обычной жизни, они легко объяснялись меж собой в бою. Эти люди, избравшие своим родом деятельности войну, не знали других занятий, и поэтому, умели бесстрашно сражаться и были готовы умирать.

Восемь человек расположились неподалёку от основной массы на берегу, и сидели кружком, прямо на камнях, прикрытых толстыми стегаными ковриками: семеро варяжских вожаков и посол от новгородских земель Озар-Гончак. Новгородец, за время своего странствия изменился. Он похудел, осунулся, и сейчас, когда казалось, что цель его путешествия практически достигнута, Гончак испытывал некоторую расслабленность, и умиротворённость. Он нашёл внуков Гостомысла, и они согласились принять предложение своего великого деда. Однако почему-то, на душе у верного слуги покойного князя временами было не спокойно.