Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 5 - Тагиров Роман

Молодые люди прошли мимо телевизионного центра, с которого шла трансляция Первой программы Центрального советского телевидения для всей группы войск. По дороге Дарья Михайловна показала другу выставку военной техники возле концертного зала, сооруженную в 1985 году. Когда проходили мимо ГДО (гарнизонный дом офицеров), где три года назад советские прапорщики пытались закадрить местных красоток, Тимуру показалось, что каменный Владимир Ильич тайно подмигнул молодому человеку.

Мол, не робей и держи хвост бодрей…

Осенью 1988 года никто, ни немцы, ни русские, не могли предположить, что спустя шесть лет крупнейший советский город за пределами СССР полностью опустеет, оставив одинокий памятник вождю мирового пролетариата на усмотрение новой власти. А сам Советский Союз вместе с ГДР канут в лету…

Кантемиров подмигнул в ответ Ильичу и, повернувшись к подруге, спросил:

— Куда гоним?

— Тимур, нам с тобой надо серьёзно поговорить, — и тут Даша немного оживилась. — В конце улице есть кафе, там и присядем. Представляешь, у меня в школе была подружка Настя, мы ещё жили на Дальнем Востоке, там отцы служили. Так вот, наши пути разошлись, и мы снова встретились через девять лет здесь в Вюнсдорфе. Оказывается моя Настюша вышла замуж за офицера, и они сразу после училища попали сюда. А подруга сейчас работает в кафе. Ну, вот мы пришли.

Прежде чем зайти в обыкновенное кофе-стекляшка советского образца прапорщик подумал о том, что у этой Насти папа наверняка тоже генерал, раз смог отправить дочь вместе с мужем, молодым лейтенантом, в ГСВГ и устроить на хлебное место…

Днём в служебное время кафе пустовало, только в уголке присели три прапорщиков в форме бронетанковых войск, делая вид, что просто по пути на редком досуге зашли интеллигентно попить кофейку. Коллега с Дрездена сразу догадался по трём чашкам и единственному пустому стакану на столе, что танкисты заскочили в заведение оттянуться после вчерашнего, кивком, чуть улыбнувшись, поприветствовал местных парней, показывая, что он свой, и познакомился с продавщицей Настей.

Гости заведения, находясь под воздействием алкоголя, неприлично уставились на Дарью в обтягивающем брючном костюме. Девушка сделал заказ, сама расплатилась за пирожное с кофе и, стрельнув глазищами в сторону невоспитанных парней, указала другу на столик у огромной витрины с видом на памятник Ильичу.

Один из лихой тройки признал учительницу советской школы, сообщил по секрету коллегам по службе — кто её папа, и советские военнослужащие благоразумно отвернулись и одновременно глотнули кофе.

Перегляды подруги и местных прапоров не прошли мимо внимания начальника войскового стрельбища Помсен, в голове гвардейца появилась картина фиаско в Новый, 1985, год, и Тимур окинул танкистов совсем недобрым взором, вновь и вновь размышляя над вечной темой: «Бить или не бить?».

Советский педагог всё просекла и профессионально отвлекла друга, огорошив молодого человека пренеприятнейшим известием:

— Тимур, нам надо расстаться.

— Не понял? — Вечный вопрос в голове советского прапорщика мгновенно уступил место полному недоумению и непониманию происходящего в вюнсдорфском кафе-стекляшке.

— Я должна тебе признаться, — задумчиво продолжила подруга, сделав маленький глоток энергетического напитка. — Я начала встречаться с другим парнем. Помнишь, я тебе рассказывала про лётчика, который попал в плен к афганцам?

— Не понял!

И на молодого мужчину вдруг напал голод. Он приблизил свою тарелку с пирожным, начал быстро поглощать «Наполеон» местного приготовления и запивать горячим кофе.

Дарья Михайловна явно не ожидала такой реакции, и девушка вполне искренно возмутилась:

— Тимур, хватит жрать! Послушай меня…

— Слушаю внимательно, — сообщил дрезденский гость и, отодвинув пустую тарелку в сторону, деловито спросил, указывая вилочкой на «Наполеон» подруги: — Пирожное будешь?

Девушка не успела ответить, как собеседник, притянув чужую порцию ближе к себе, начал поглощать кусок за куском…

Дарья Михайловна долго готовилась к разговору, и сейчас девичье сердце разрывалось на части. С одной стороны перед ней сидел очень хороший парень, который многое сделал для неё. Самое главное, поддержал в трудную минуту и дал возможность поверить в себя после первых неурядиц со старшеклассниками в дрезденской школе. В те дни молодой педагог всерьёз размышляла о смене выбранной ещё с детства профессии. И кто его знает, где была бы сейчас преподаватель немецкого языка, если бы не появившийся на её пути не совсем обычный прапорщик Кантемиров?

И, который, блин, сидит сейчас и уплетает её пирожное. Вот, всё с ним не так, как надо! Вот, как можно было влюбиться в такого? Другой бы сейчас начал возмущаться, ругать её, попытался вернуть, отговорить от необдуманного шага. Подумать ещё раз хорошенько.

А, может быть, даже всплакнул бы от потери любимой… Так сказать, от безвозвратной потери такой красавицы, спортсменки и комсомолки…

К тяжёлому разговору Даша готовилась особо тщательно и убедила себя, что, главное, не надо спорить с бывшим парнем и во всём соглашаться. Да, она — дура, раз влюбилась в другого… И не понимает, кого и что потеряла… Так нет же! Этот, вместо того, чтобы горевать, сидит и лопает её «Наполеон»! Ну, вот, уже съел…

Тимур почувствовал, что ситуация в кафе обострилась до предела, отодвинул от себя вторую пустую тарелочку и заявил, глядя девушке в глаза:

— Даша, мне так хреново, что даже непонятный жор напал. Со мной такое впервые…, — объяснил свой аппетит молодой человек и сделал подруге (или уже не подруге?) предложение, от которого в данный момент их жизни было очень сложно отказаться: — Слушай, а давай вмажем по стопарю за нас тобой?

Советский педагог, вполне удовлетворившись ответом (всё же плохо парню…), задала резонный и логичный русский вопрос:

— А у тебя есть?

Прапорщик многозначительно кивнул и полез в пакет, стоящий рядом на стуле. Аккуратно вытащил начатую бутылку с крупной красной надписью на белой этикетке: «Jim Beam BOURBON» и пояснил:

— Американский виски, сорок пять оборотов. Легко пьётся.

— Давай попробуем, — оживилась девушка.

— Сейчас посуду принесу.

Кантемиров спрятал виски в пакет, подошёл к прилавку, попросил у продавщицы Насти пару пустых чашек и заказал ещё кофе для себя. Заметив на обратном пути, как за ним с явным интересом наблюдают коллеги, вздохнул и попросил у хозяйки стекляшки ещё три чашки.

Затем переложил бутылку во внутренний карман куртки и, приблизившись к танкистам, сообщил страждущей аудитории:

— Здорово, парни. Я тоже прапор, но с Дрездена. Меня Тимур зовут, я с пехоты. Выпьете с нами вискаря за содружество войск?

Ну, кто же откажется от такого предложения? Да ещё изведать на шару заморского напитка? Парни, представившись по очереди: Ильдар, Андрей и Григорий, подняли чашки. За содружество родов войск!

Дарья Михайловна сделала приличный глоток, выдохнула, запила кофе и громко произнесла:

— Ой, какой вкусный и крепкий. Карамелькой отдаёт.

Молодой человек согласно кивнул и потянулся к пакету:

— Даша, смотри. Здесь подарки: маме — духи, тебе — косметический набор. Французский, между прочим… Ну, а папе — бутылка такого же вискаря.

Девушка, сделав ещё один хороший глоток очень крепкого напитка, пьяно улыбнулась и, отрицательно крутнув прекрасной головкой на изящной шее, вдруг заявила.

— Не возьму!

— Почему? — прапорщик решил пока не пить. Похоже, никто не собирается оставлять его здесь с ночёвкой. А болтаться ночью по Вюнсдорфу или по улицам Берлина, да ещё бухим — лучше не рисковать…

Последовал ещё один глоток и женский ответ, лишенный всякой логики:

— Очень дорого!

Кантемиров принялся терпеливо объяснять:

— Даша, смотри. Духи я выменял за матрёшку стоимостью семь рублей, твой набор обошёлся мне тоже в одну матрёшку всего по пять рублей. Ну, а виски мне подарили за то, что я вспомнил бабушкины молитвы…