Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 5 - Тагиров Роман

— Так точно! — улыбнулся начальник войскового стрельбища. — Я заходить к вам больше не буду, из Шули прямиком двину на вокзал. Мне ещё надо успеть в Вюнсдорф.

— Тогда держи свой пропуск и бывай, Зёма. Ни пуха!

— Саня, иди к шайтану!

Александр протянул только что изготовленный документ с новой фотографией и крепко пожал руку молодому земляку.

Тимур под ласковым осенним солнышком прогулялся до Шули и спокойно предъявил только что изготовленный пропуск на контрольном пункте международной профсоюзной школы. Сотрудник полиции, сообщивший вполголоса коллеге: «Ты смотри, русским пропуска в бассейн выдали…», нажал кнопку электрозамка калитки, пропустив любителя водных процедур с пузатой спортивной сумкой на плече.

Жуана знали все студенты и быстро указали нужную комнату на третьем этаже. Произошёл быстрый обмен фразами на предмет выявления: «Свой — чужой», анголец получил армейский знак Гвардия, проводил интернационального гостя до нужной комнаты этажом ниже, где прозвучал следующий короткий разговор между ним и двумя высокими чернокожими студентами на смеси немецкого, португальского и ещё какого-то языка (Кантемиров успел лишь разобрать два слова: руссо и совьетико) и здоровые парни, похожие на легкоатлетов в одинаковых голубых спортивных костюмах с тремя белыми полосками «Адидас», разом заулыбались, обнажив белоснежные зубы, и впустили гостя.

Анголец Жулик на прощанье громко произнёс: «Встать в строй!» и довольный своими глубокими познаниями русского языка похлопал на прощанье советского прапорщика по плечу.

Кантемиров зашёл и осмотрел студенческую комнату, размером больше жилья советских вольнонаёмных раза в три. А то, и в четыре. Да чтобы мы так жили…

Самый высокий из атлетов с чёрной кожей с фиолетовым отливом представился первым, хлопнув себя по широкой груди:

— Саид.

Второй, обнажив в улыбке ряд сверкающих белизной зубов, повторил жест соплеменника:

— Фаттах.

Русскому ничего не оставалось сделать, как выразительно стукнуть себя кулаком по груди и представиться:

— Тимур.

Новые чернокожие друзья удивлённо переглянулись, и старший в тандеме нараспев произнёс:

— Бисми Лляхи Рахмани Рахим…

Советский прапорщик сразу вспомнил обеих бабушек и чётко, по-армейски, подхватил в такт:

— Иншааллах… («Если на то будет воля Аллаха…». Произносится, когда мы намереваемся совершить что-либо серьёзное или надеемся на какой-то результат, зная, что всё произойдёт только по воле Аллаха…Купля-продажа запрещенных в обороте товаров тоже входит в данную молитву…).

Вольнонаёмный токарь Александр, знаток стран Африки и Азии, не успел сегодня предупредить земляка, что Джибути — хотя, и светское государство, но 94 % населения относят себя к мусульманам суннитского направления. Что и подтвердилось при предварительном знакомстве.

Улыбки единоверцев засверкали ещё ярче. Саид жестом пригласил гостя к небольшому шкафчику у окна и, распахнув дверцу, махнул рукой — выбирай, мол…

Шкафчик оказался мини-баром, весь плотно забитый высокими винными бутылками. Кантемиров заметил в уголке стоящие две большие бутылки виски со знакомыми наклейками «Jim Beam BOURBON», одна из которых оказалась начатой, и скромно ткнул пальцем в белую этикетку.

Фаттах, воскликнув: «Ооо!», распахнул небольшой холодильник и ловко принялся нарезать ветчину с колбаской. Русский гость удивился, они что, решили перед торговлей устроить застолье? А когда дело будем делать? Так сказать, совершать незаконные сделки?

Ни одна мысль не отразилась на спокойном лице начальника советского стрельбища. Не будем лезть со своими Уставами в чужие нравы. Раз чернокожие парни решили закусывать виски ветчиной, значит, тому и быть. Какие-то странные мусульмане…

Однако Саид водрузил бутылку итальянского вина с двумя бокалами на высоких ножках для хозяев и пузатый коньячный бокал для уважаемого гостя. Всё чин-чинарём… Присели за стол, гостю налили на донышке, а себе по половинке бокала каждому. Старший негр, сидя за столом, поднял свой бокал и произнёс на родном языке витиеватый тост, из которого гость из страны Советов разобрал единственное слово: «Президенте…».

Ну вот, кто же пьёт за главу государства слабоалкогольные напитки, да ещё сидя за столом?

Русский гость степенно кивнул, поднялся и под удивленные взгляды хозяев шикарной комнаты самостоятельно долил себе в бокал американского напитка (получилось грамм сто…). Затем поднял локоть до уровня погон, твёрдо провозгласил: «За президента!» и махом хлопнул бокал вискаря со стойким вкусом карамели, как стопарь русской водки. Со смаком занюхал кулаком (хлеба на столе не оказалось) и вернулся на место, деликатно отказавшись от протянутой тарелки с ветчиной.

Русские после первой не закусывают…

Фаттах с Саидом, сразу забыв про вино с президентом, с ужасом наблюдали за действиями худощавого парня, только что влившего в себя разом смертельную дозу крепчайшего напитка. Коренные джибутяне впервые пили с русскими за одним столом, и по их глубокому мнению сидящий напротив бледнолицый человек должен был прямо сейчас хлопнуться со стула на пол. А этот сидит и улыбается, как будто только что выпил полбокала Кока-колы, а не виски оборотом в 45 градусов.

Советский военнослужащий не знал, что коренным народам Джибути, так же как и нашим народам Крайнего Севера, прочем, как и индейцам Северной Америки, противопоказан крепкий алкоголь, так как быстро они быстро пьянеют, а в организме вырабатывается стойкая алкогольная зависимость.

Прапорщик Кантемиров заметил некоторое замешательство хозяев, улыбнулся шире и решил взять управление в свои руки, показав пальцем на свою сумку и сообщив чернокожим товарищам понятное всем английское слово: «Чейндж». Затем встал, снял с руки часы «Командирские» (командира гв.67 МСП), вытащил из кармана часы «Полёт» (начальника штаба полка) и начал выкладывать матрёшки одну за другой на столе. Всего семь штук — товар лицом…

Джибутяне обрадовались как дети и подвели дорогого гостя к огромному платяному шкафу. Саид распахнул обе дверцы, и перед изумлённым гражданином страны Советов предстала пещера Алладина, сверху донизу забитая вещами, парфюмерией и аппаратурой. Довольные друг другом стороны приступили к натуральному обмену под названием «чейндж».

И если студенты международной школы профсоюзов, недавно прибывшие в ГДР, пока ещё плохо говорили по-немецки, то местный счёт Фаттах с Саидом знали на отлично. Точно также, как гордые жители глубинок Средней Азии и Кавказа, не знавшие русского языка, с первых дней в Советской Армии сразу овладевали крепким словцом на великом и могучем языке.

После того, как закончили с мелкими предметами, перешли к основной сделке. Тимур указал пальцем на коробку с японским видемагнитофоном «Sharp vc-770E» и спросил: «Вифель?» (нем. wie viel — дословно: как много? Или — сколько?).

Саид сделал многозначительное негритянское лицо и рубанул с ходу:

— Zweitausend! (Две тысячи! Разумеется, марок ГДР)

Тимур медленно повернул голову в сторону главного торговца. Майор Яшкин останется рад до жопы, если Кантемиров привезёт ему видик, например, за 2800 марок. Логично оставив у себя восемьсот марок при его зарплате под дембель в пятьсот пятьдесят социалистических денег.

Ни один мускул не дрогнул на лице опытного спекулянта. Первая фраза прозвучала на русском:

— Зачем ты убил моих людей, Саид? — Вторая на немецком: — Еintausend (одна тысяча!)

Чернокожие парни весело рассмеялись и покачали головой. Ну, нет, конечно! Разве так можно цены сбивать? Кто же так делает? При всём уважении ко всему «Зовьет Унион» (Советскому Союзу).

Покупатель согласно кивнул, мол — перебор, и так же весело махнул рукой в сторону накрытого стола. Тогда, пойдём, торговаться… Стороны уселись напротив друг друга, русский по-хозяйски придвинул к себе тарелку с ветчиной, налил себе виски, чернокожим оппонентам добавил по капельке винца. Опьянеют ещё…

И начался жаркий торг, который после съеденного в одну харю тарелки ветчины (жаль только, что хлеба не оказалось в гостеприимном доме) и выпитого второго бокала «Jim Beam» остановился на цифре 1700 (Еintausendsiebenhundert) марок ГДР. И плюс — три видеокассеты на выбор русского.