Земля - Валера Дрифтвуд

до последней буковки. Рина едва успевает пробежать её глазами и немного раздышаться от всего, что подступило к сердцу от этой старой истории.

Да. Оно. То, что надо.

Теперь всё получится правильно, если только Рина вообще способна воплотить задуманное…

Ой. Сколько же сейчас времени? Кажется, Рина совсем позабыла про обед. А Сэм слышал, что она работает, и не стал её отвлекать. Впрочем, до ужина ещё тоже довольно далеко, ничего страшного, если разочек припоздниться с обедом.

Сэм приходит на кухню, как раз когда Рина отставляет на край плиты вскипевший чайник и ставит на его место сковороду. Тушёнка ведь поджаривается быстро, как раз подоспеет к макаронам.

На курносом Ринином носу чернеется смазанное пятнышко сажи. Сэм где-то слышал – может быть, подхватил из болтовни матери и её подруг – что у тех, кто возится с приготовлением пищи на огне и розжигом каминов, быстро стареет кожа лица, так что это занятие для прислуги. Сэму жаль, что Рине приходится всем этим заниматься, пока бледноглазый с чудом в перьях шарахаются неизвестно где. Но и кушать тоже очень хочется.

– Скоро будет готово, – говорит Рина. – Ты очень проголодался?

– Да ничего, терплю, – отвечает Сэм, и у девушки вдруг делается виноватый вид.

– Как твои ноги?

– Получше.

– Чудесно, – радуется Рина. – Сэм, знаешь, а я записала вводную главу. Кажется, вышло неплохо.

– Угу. Умничка.

Пока Рина колдует над обедом, Сэм идёт присесть на диван. Кресло стоит не так уж далеко от плиты, сидеть в нём будет жарковато.

Хм, а книжонка-то, ну, этот роман, который орк притащил, по сравнению с остальными тремя оказалась ничего себе вариантом. То есть история конечно глупая, банальная, слащавая, вся насквозь какая-то девчачья… но нельзя не признать, что рассказана она захватывающе и понятным простым языком. Здорово помогла отвлечься. Хотя Сэм ни за что не признается, что он вообще такое в руки взял. Сэм всегда думал, что у женщин, должно быть, мозги как-то совсем иначе устроены, если им реально нравится такая муть. Но эта дурацкая книжка отвела от боли. Подарила несколько спокойных часов…

– О, вон наши возвращаются! – Рина указывает на окно деревянной лопаткой: вырви-глаз оранжевая шапочка орка видна издалека. – Как раз к обеду.

Тут Рина замечает, что Сэм сидит на диване, и улыбка испаряется с её лица.

– Сэм, это же диван Ййра.

– И что?

– Пожалуйста, пересядь. Он же говорил, это его место. Ййру наверное не понравится, что ты тут сидишь.

– Да я тебя умоляю, – Сэм, поджав губы, складывает руки на груди. – Когда уже до тебя дойдёт, что всё здесь – твоё? До последней гнутой ложечки… а ты суетишься, как будто орк-подсобщик тут чёртов царь. Это же ненормально, согласись.

На мгновение Сэму кажется, что она сейчас почему-то заплачет.

Но потом Рина снова отворачивается к плите: отставляет поджарившуюся тушёнку, берёт прихватки с крюка на стене, идёт к раковине с кастрюлей – сливает с макарон воду, достаёт посуду.

– Сэм, – выговаривает она тихо. – Ты говоришь, всё здесь принадлежит мне.

– Ну да…

Рина с грохотом ставит миски на стол и разворачивается прямо к Сэму. Несмотря на маленький рост, чумазый нос и вспотевшее от дровяного жара лицо, выглядит она скорее внушительно, чем смешно.

– Тогда уйди с МОЕГО дивана! Я не разрешаю тебе на нём сидеть.

В первые секунды после этого ошеломительного заявления Сэм от изумления почти готов её послушаться, хотя всё это дурь и несусветная ерунда.

– Рина, ты это серьёзно?..

Она молча глядит Сэму в лицо, и вид у законной владелицы острова и дивана – серьёзней некуда.

Ййр с Саврей уже на крыльце. Сейчас орк разуется, и они войдут в дом.

Должно быть, упрямству Сэма требуется чуть больше времени, чтобы осознать невероятное и как-то освоиться, и он остаётся сидеть.

* * *

– Кролик! – возвещает сияющая Савря прямо с порога кухни.

Ййр посматривает на Сэма озадаченно, но, кажется, не слишком сердито. Только хмыкнул – и к умывальнику. Руки моет обстоятельно, не торопясь.

– Ты поймала кролика? – спрашивает Рина. Невозможно не улыбнуться при виде такой гордой и довольной маленькой страфили.

Савря прохаживается перед девушкой вприскочку, вскинув голову.

– Я поймала, поймала, кролик.

Пришлось Ййру знатно попотеть, чтобы Савря его поймала. Но оно того стоило.

– Ты ж моя Савря, – произносит орк ласково. Умывает лицо, набрав воду в ладони. Прищурясь, спокойно подсаживается на диван и говорит тем же тягучим тоном: – Кнабер… Что-то не помню, когда я тебя к себе в койку звал.

Хлопает Сэма легонько по ноге повыше колена:

– Помоги-ка, может хором вспомним.

Бугайчика с царь-койки как пинком подбросило, несмотря на незажитые ноги. Ни дать ни взять по неотложному делу.

Рина фыркает, прикрыв рот ладонью, но в глазах-то смех не спрячешь.

– Замоталась, гляжу, пчёлка деловая, – говорит подсобщик. – И как только подгадала-то, с паужинком. Я тоже умаявшись малёх.

* * *

Через пару минут Рина зовёт Сэма присоединиться к трапезе, и он идёт, как ни в чём не бывало. Гордость гордостью, но с обедом Рина и так припозднилась, а Сэму уже давно хочется есть.

Наверное, орк ей сказал про сажу на носу, или она сама догадалась заглянуть в зеркало и умылась. Они двое уже сели за стол. Орк рассказывает, как Савря изловчилась скогтить кролика, а сама героиня рассказа валяется в своём одеяльном логове, вытянув нелепо длинные ноги, и своеобразно поддерживает повествование, повторяя уже знакомые ей слова.

Впрочем, Сэм не успевает даже вяло обрадоваться, что хотя бы на ужин доведётся поесть какой-нибудь свежатины.

Эта пернатая пигалица, оказывается, разделала и сожрала добычу на месте, сырьём, как принято у страфилей.

Тихонько вздохнув, Сэм подцепляет на вилку побольше своего убогого кушанья и отправляет в рот.

Глава 17

– Чадо, чадо.

В первую минуту Брашек не знает, пугаться ему или радоваться.

Услышать настоящий человеческий голос, когда ты сам перепуган до стыдных слёз, замёрз, страшно проголодался, а злой незнакомый лес быстро укутывается в осеннюю вечернюю темноту – это радость.

Только голос звучит как-то чудно. И окликают мальчика откуда-то сверху… Как тут не вспомнить страшные сказки обо всякой лесной нечисти, заманивающей глупых детей в чащу, чтоб там их съесть и поваляться потом на косточках.

Мальчик вертит головой, ищет – кто это с ним заговорил?

Не годится сразу праздновать труса, когда ты давно уже не малыш. На той неделе Брашеку исполнилось восемь.

Мальчик замечает движение, и тут же снова слышится этот голос – женский, печальный, с чудинкой: