Земля - Валера Дрифтвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мать Гиблых всё помалкивает, но кажется ничуть не огорчается Савриным досадным промашкам. Они просто вновь идут искать дичины.
С сердитым клёкотом на ближнюю валежину опускается летунья, грозная, тёмная! Савре остро хочется сжаться в комочек и припасть куда-нибудь в ямку, но она храбро выпрямляет ноги и чуть-чуть подымает перья, чтобы казаться больше. Земля ведь её в обиду не даст.
– Шумишь! – шипит тёмная. – Еду пугаешь!
– Кто в ученье не ошибался, Эри. – Ийр-Земля пожимает плечами. – Одна умница, я помню, на своём первом холостом году головой в дупле застряла, всей ватажкой вызволить не могли.
Что ж, Эри-то отлично помнит, каково это было – маяться с головой, плотно встрявшей в дупле и мучительно держась всеми когтями за проклятый ствол, пока подруги не привели Ййра на выручку.
Тот и ножа не стал доставать. Не стал и тянуть Эри наружу – устроился поудобнее на ближнем суку, перевёл дух после долгого бега, а потом велел ей просунуть голову дальше в дупло и повернуть чуть набок, подбородком вправо. В таком положении, как по волшебству, Эри тотчас же легко освободилась сама, а Ййр слез к корням, сел и хохотал долго и обидно.
Савря видит, что могучая летунья словно бы немного втягивает шею в плечи, становясь чуть меньше и не такой грозной.
– Всё равно не быть ей охотницей, пока полётом не окрепнет, – ворчит Эри. – Нас крылья кормят.
Зыркает на Саврю лиловыми глазищами, моргает, отворачивает тёмное лицо. Потом взглядывает снова, теплее.
– Чадо… а то давай подкормлю?
Савря не успевает как следует обидеться. Мать Гиблых говорит голосом верным:
– Не надо… Савря ловкая. Справится.
По лицу Эри ясно, что на этот счёт её берут сильные сомнения. Но раз Земля говорит, значит, оно так и есть.
* * *
Как же изловчиться и написать о чудесных крылатых обитателях Страфилева края, чтобы вышло живо, ясно и по-настоящему? «Рояль» стрекочет не без задора, Рина пока не перечитывает получившиеся страницы, боясь, что сразу захочет немедленно пустить всё на растопку для кухонной плиты или хоть для мисс Толстобрюшки. Будет ещё время и поработать спокойно над черновиками, а сейчас – только вперёд, лишь бы поймать здешние чудеса и передать их словами на бумагу!
Иногда, эдаким мягким холодком, Рину захватывает странное и удивительное осознание, что давно умерший Рональд Финч прикасался к этим же самым клавишам, выбивал через чернильную ленту буквы – «и» чуть более бледная, стёртая, забавный хвостик у заглавной «Д», через «ноль» – тоненькая косая чёрточка. Наверное, и Рон Финч тоже переставал замечать мелодичный звон каретки, когда работа его захватывала… И он тоже писал о страфилях. Хотя учёные, должно быть, смотрят на страфилей несколько иначе, чем восторженные юные энтузиастки.
Так печально и досадно, что прежний владелец «Рояля» погиб молодым и не успел завершить свой труд.
А ещё – хоть, конечно, и не годится сравнивать эти два случая – Рине досадно, что у ЕЁ труда – ну, вернее, пока что просто набросков – до сих пор нет никакого впечатляющего начала, вводной истории, красивого и единого корня. Рине не хочется, чтобы её работа вышла эдаким сухим пучком из разрозненных обрубков. Вот если бы получилась настоящая книга, красивая и живая – не веник и не букет, а с мечтой и любовью посаженная островная яблоня…
Нужно начало. Живой корень, питающий осталь…
– АХ Я ШЛЯПА, – произносит Рина, выпрямляясь на стуле и поднимая голову. Глаза у неё широко распахнуты. Рина улыбается.
– Всё в порядке? – беспокоится Сэм из-за стенки.
– Да, – отвечает Рина. – Да, Сэм, всё отлично.
Смешно, и как это она могла забыть? История, с которой по-настоящему всё началось.
А ведь Рина когда-то слушала её бессчетное число раз.
И выспрашивала любые подробности.
И просила рассказать снова и снова.
Удивительная быль, случившаяся почти восемьдесят лет назад. Далеко-далеко отсюда, в старом лесу под городком Тихоярском, у села Дольного…
Рина не торопясь вынимает из хватки «Рояля» недопечатанную страницу, откладывает её в стопку чалых от букв листов. Бездумно подравнивает эту стопку. Берёт чистый лист из бумажной пачки и заправляет его в верный «Рояль» – такими осторожными и плавными движениями, будто полюбившийся ей старый печатный монстр из неубиваемого механизма вдруг сделался хрупким и пугливым существом.
* * *
Ййр срезает длинные стебли лесного липника для своего зимнего ремесла – на будущие циновки. Савря примечает: берёт не какие попало, а с разбором, опрятной косой подсечкой. Страфили плетут целые дома в ветвях, но у Земли и так домище огромаднейший, полный разных чудес. В том числе и липниковых да черетянных укрывальников для пола, крепких и красивых.
– Кролик уходит в куст, белка и птаха – вверх, – хмуро перечисляет Савря. – Ёж слишком колючий, барсук слишком сердитый, соромаха слишком злая, лиса слишком хитрая. Угнать хорошую еду на ногах я не могу. Взять слёту пока тоже не могу. Наскоком – промахиваюсь.
– Верно подмечено, – кивает орк. – И что думаешь делать?
Поразмыслив, Савря отвечает:
– Лягушек я себе успею наловить. Но лучше ещё наскочить попробую. Уж седьмой-то кролик от меня не уйдёт!
Ййр знает, что уйти может не то что седьмой – и двадцать седьмой кролик подряд, но вслух и не думает возражать.
– Хорошо. Найдём твоего седьмого. Сейчас, довяжу охапочку… А потом давай-ка к дому поворачивать.
У страфилей вообще-то бытует предубеждение против «холодной еды»: змей, жаб и лягушек. Ну что же, с некоторыми змеями и впрямь лучше не связываться неопытному ловцу, да и жаб жрать воистину незачем: попробуй-ка проглоти какую-нибудь жабу – сразу поймёшь, как права страфилья мудрость. А вот местные лягушки безвредны, хотя, ясное дело, от хорошей жизни кормиться ими никакая страфиль не станет.
А вот рыбкой крылатые почему-то не брезгуют, если только могут её добыть. Рыбачить слёту решается далеко не всякая страфиль. Только большая вода страфилей не жалует: смокнут перья – недолго и потонуть. Надо будет в тихую погоду всё же поучить Саврю стеречь рыбу на отмелях. Всяко не лишним будет и такое умение.
А наскок-то у неё неплохой. По Кнаберу, вон, не промахнулась.
* * *
И вот корневая быль ложится на бумагу
