Кэш - Артур Батразович Таболов

Олег Николаевич опустился на диван и устало махнул рукой:

– Говори.

– Не боишься, что пропадет аппетит?

– Переживу.

– Нам было очень лестно узнать, что мы являемся членами семьи миллиардера. Хоть и не долларового, а всего лишь рублевого. Но два миллиарда шестьсот миллионов рублей – это и для России неплохие деньги. Правда же?

– Продолжай.

– Но почему-то мы этого не чувствуем. На хозяйство получаем какие-то гроши, и каждый раз со скандалом, с руганью из-за каждой копейки…

– Ты получаешь на хозяйство по сто тысяч в месяц, – вяло огрызнулся Олег Николаевич. – И никогда не можешь сказать, куда ты их деваешь.

– Ходим в обносках, одна твоя дочь живет в задрипанной квартире в Кузьминках, вторая вообще в съемных квартирах, как безродная нищенка, ездят на дешевых «фиатах», в которые не сядет ни один уважающий себя человек…

– А они хотят на «бентли»? – перебил Олег Николаевич. – Сколько ты разбила машин за последние три года? – обратился он к Ангелине. – Не помнишь? А я помню. Две. А почему я помню? Потому что за них платил.

– Девочка в творческих исканиях, ей не до этого! Хороший отец нанял бы ей водителя! – парировала Раиса.

– На что ни попросишь – денег нет, – на высокой ноте включилась Ангелина. – На театр нет, на фестиваль подпольного кино нет, на андеграундных художников нет. А сам купается в миллиардах! Что ты ними делаешь, папахен, пересчитываешь по ночам под одеялом?

– Что-то я не помню, жена, чтобы ты интересовалась такими изданиями, как «Финансы», – заметил Олег Николаевич. – «Космополитен» – да, «Мари Клэр» – да, однажды видел у тебя даже «Плейбой». А «Финансов» не видел ни разу. Откуда он у тебя? Неужели стала выписывать?

– Очень надо! Привез курьер.

– Какой курьер? – насторожился Олег Николаевич.

– Обыкновенный, на мотоцикле.

– Он заходил в квартиру?

– С какой стати? Позвонил в домофон, я вышла. Не увиливай, Михеев. Ты считаешь, что это нормально? Что мы, семья миллиардера, живем, как нищие?

– В журнале «Финансы» ошиблись. Решили, что «Росинвест» принадлежит мне. А я всего лишь наемный работник, менеджер. У меня большая зарплата, но её не хватит на «бентли» и подпольных художников.

– Не ври, – вмешалась Серафима. – «Росинвест» принадлежит тебе. Это данные Московской регистрационный палаты. А там не ошибаются.

– К чему этот разговор? – прямо спросил Олег Николаевич Раису. – Не просто так же ты его затеяла. Договаривай до конца.

– Не торопись, дорогой. Сначала посмотри небольшое кино. Девочки, выйдите, – приказала она дочерям.

– Ну вот еще! – фыркнула Ангелина. – А то мы не видели порнухи. Видели и покруче!

Раиса тяжело поднялась из-за стола, сунул в плеер кассету и включила воспроизведение. Сначала Олег Николаевич ничего не понял. Какая-то квартира, разобранная кровать. Потом в кадре появилась блондинка и начала под музыку раздеваться. Она была очень хороша: стройная фигурка, большие, еще не обвисшие груди, длинные ноги. Вдруг Олег Николаевич замер: это была Елена Георгиевна, пресс-центр «Росинвеста». Камера переключилась на кровать, на которой возлежал он, голый, плешивый, пузатый, с тощими волосатыми ногами. Пресс- центр переместилась к нему, затеяла игру, призванную возбудить его мужские достоинства.

– Выключи! – приказал Михеев.

– Неужели не интересно? – удивилась Раиса.

– Выключи! – рявкнул Олег Николаевич.

– А нам очень интересно. Правда, девочки?

Олег Николаевич схватил с журнального стола вазу и запустил ею в экран телевизора. Кино кончилось.

– С тебя еще восемнадцать тысяч. За телевизор, – хладнокровно констатировала Раиса. – А теперь я скажу, зачем этот разговор. Ты пришел в нашу семью голый, как воробей, только что вылупившийся из яйца. У меня никогда не было иллюзий, почему ты женился на мне. Ты рассчитывал на связи отца…

– Это было самой большой моей ошибкой, – буркнул Олег Николаевич.

– И ты не ошибся, – продолжала Раиса, не слушая его. – Благодаря связям отца ты поднялся и решил, что пора начать новую жизнь. С этой шлюхой или с другой, это неважно. Но ты просчитался, дорогой мой. Я не хочу сидеть и ждать, когда ты придешь со страдающим видом и скажешь, что полюбил другую и нам нужно расстаться. Завтра я подаю заявление о разводе и разделе совместно нажитого имущества. Эта квартира в совместно нажитое имущество не входит, она завещана мне отцом. Так что будет лучше, если ты уберешься из неё уже сегодня. А всё остальное входит. И дача, хоть она записана на тебя. Не нужно мне сочувствовать, Михеев. Меня вполне утешат миллиард триста миллионов рублей, которые я получу по суду. А я их получу, можешь не сомневаться.

Олег Николаевич извлек видеокассету из плеера и молча вышел из квартиры, не оглянувшись ни на жену, грузной тушей возвышавшуюся за столом, ни на притихший дочерей, не ожидавших, вероятно, такого исхода разговора.

Николай Степанович не успел поставить машину в гараж и минут через двадцать подкатил к дому.

– В Выхино, – приказал Михеев.

– Когда за вами заехать? – спросил водитель, привыкший к тому, что визиты в Выхино обычно затягиваются до утра.

– Никуда не уезжай, жди!..

Олег Николаевич открыл квартиру своим ключом, миновал темную прихожую и в комнате включил свет. Картина, представшая ему взору, очень напоминала кино, которое он только что видел, только на кровати барахтался с пресс-центром не он со своим пузом, а нечто молодое, очень физкультурное и длинноволосое.

– Ой! – испуганно сказала пресс-центр и попыталась закутаться в простыню.

Нечто длинноволосое сразу сообразило, что его присутствие в этой ситуации излишне, поспешно натянуло штаны и ретировалось, опасливо оглядываясь на Михеева, застывшего посреди комнаты мрачной глыбой.

– Это мой брат, – поспешно сказала пресс-центр. – Он приехать погостить в Москву, ему негде было переночевать.

Олег Николаевич показал кассету.

– Как появилась эта кассета? Не ври, я всё знаю.

– Это шутка! Честное слово, шутка! Я попросила одного мальчика поставить камеру и снять нас. На память. Мне было так приятно смотреть эту кассету, когда тебя нет!

– Как она оказалась у моей жены? Принесла сама?

– Нет, что ты! Попросила одну девочку.

– Когда?

– Когда попросила?

– Когда принесла!

– Месяца два назад. Или три. Точно не помню. Не сердись, Олежек! Ты говорил, что с женой давно не живешь, но не можешь развестись с ней, потому что у вас дети. И я подумала…

– Что ты подумала?

– Что это поможет тебе принять решение. Ну, развестись.

– И жениться на тебе?

– Ну да! У нас была бы очень хорошая семья, я бы тебя так любила, родила бы тебе чудесных крошек, мальчика и девочку… Я сделала что-то не так?

Олег Николаевич пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал.

– Копии кассеты есть?

– Только одна. Вот она.

Михеев разломал обе