Кэш - Артур Батразович Таболов

как? – переспросил Штокман. Он пошуршал клавишами ноутбука и признал, как показалось Михееву, с некоторым разочарованием. – В самом деле. Два миллиарда шестьсот миллионов рублей. Поздравляю, это большое достижение. Тогда я не понимаю, какова цель вашего визита?

– Я хочу знать, как появились эти миллиарды. Как вы считали?

– Это конфиденциальная информация.

– Рудольф Иванович, мы с вами деловые люди и понимаем что к чему. Время – деньги. Информация – тоже деньги. – С этими словами Олег Николаевич достал из кармана узкий желтый конверт со слюдяным окошком, в котором зеленели американский рубли, и положил на стол. – Здесь три тысячи долларов. Продолжим разговор?

Штокман покосился на дверь и смахнул конверт в ящик письменного стола.

– Внимательно слушаю вас, господин Михеев. Что конкретно вас интересует?

– Вся раскладка по моей фирме.

Штокман отложил трубку и придвинул к себе ноутбук. Минут через десять он вывел справку на принтер и молча протянул листок Михееву. В справке было два десятка позиций с ценой активов, не слишком отличавшейся от той, что еще сегодня днем считал Олег Николаевич. Получались примерно те же полтора миллиарда. И только в самом конце стояло: «Девелоперский проект. Фармацевтическая фабрика. Прибыль1,3 миллиарда рублей».

– Всё правильно? – поинтересовался Штокман.

– Почти.

– Я же говорил, что наши эксперты не ошибаются.

– Кроме двух позиций. «Росинвест» мне не принадлежит. Его акции находятся у меня в трастовом управлении. Я всего лишь наемный менеджер.

– Минутку! – встревожился Штокман и снова углубился в компьютер. – Нет никакой ошибки, – через несколько минут сообщил он. – ЗАО «Росинвест» перерегистрировано на вас три месяца назад. Основание: дарственная прежнего владельца Гольцова. Это данные Московской регистрационной палаты. Странно, что вы этого не знали. Если действительно не знали. Какая вторая неточность?

– Фармацевтическая фабрика. Проект не будет осуществлен.

– Я вас не понимаю. Вы хотите сказать, что попали в рейтинг по ошибке?

– Да, это я и хочу сказать.

– Очень странно, – повторил Штокман. – Многие готовы заплатить немалые деньги, чтобы попасть в наш список. Вы не исключение. Не понимаю, зачем вы ломаете эту комедию.

– Я ничего не платил.

– Значит, заплатили за вас.

– Кто? Сколько?

– Этого я не знаю. Такими делами занимаются другие люди.

– Так узнайте, – раздраженно бросил Олег Николаевич. – За три тысячи баксов можно оторвать задницу от стула?

Штокман оскорбленно вскинулся, но быстро понял, что он в проигрышном положении. Можно не только лишиться трех тысяч долларов, которые он уже считал своими, но и огрести кучу проблем от этого непонятного посетителя. Он молча вышел. Вернулся минут через двадцать. Не садясь, как бы давая этим понять, что хочет как можно быстрее избавиться от неприятного и чем-то опасного собеседника, сообщил:

– Кто – неизвестно. Ваш доброжелатель, он не назвался. Переговоры шли по телефону, а деньги привез курьер.

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч долларов.

V

«Ваш доброжелатель. Пятьдесят тысяч долларов…»

В самом мрачном настроении ехал Олег Николаевич домой. У него было такое ощущение, что на него вдруг посыпались неприятности, как из неосторожно порванного бумажного мешка на антресолях, набитого старым ненужным хламом.

Плохой новостью было то, что стало известно о перерегистрации «Росинвеста» на его имя. Её можно было и не скрывать, если бы Георгий Гольцов погиб. Если же он каким-то чудом остался жив – это было чревато такими неприятностями, что даже думать о них не хотелось. Олег Николаевич пожалел, что поспешил с перерегистрацией, нужно было дождаться завершения расследования Панкратова. Но кто же знал, что всё так повернется.

Таинственный доброжелатель, выложивший пятьдесят тысяч долларов, чтобы воткнуть Михеева в список «Финансов», вообще не лез ни в какие ворота. Какой доброжелатель? С чего вдруг? Для шутки дороговато, да и не было у Олега Николаевича друзей, которые могли бы так подшутить. У него вообще не было друзей. Что-то похожее на то, что называют дружбой, смутно вспоминалось о временах, когда они с Георгием раскручивали бизнес – азартно, не считаясь со временем, бешено ругаясь, но тотчас о ругани забывая. С тех пор, как Олег Николаевич вошел в серьезный бизнес с серьезными деньгами, он словно бы перестал принадлежать себе. Деньги, будто живая материя, меняя свою концентрацию, обладали способностью устраивать жизнь вокруг себя по каким-то своим законам, незыблемым, как законы природы, они определяли образ жизни, привычки, круг общения. Были деловые партнеры, иногда они же приятели, были полезные знакомые, были знакомые бесполезные. И всё.

– Завтра, как всегда, в девять? – спросил водитель, останавливаясь у подъезда.

– Да, – буркнул Олег Николаевич и полез из машины.

«Спокойно высплюсь, а утром обдумаю всё на свежую голову», – решил он. Но спокойно выспаться ему не удалось.

Еще в прихожей он заметил рядом с норковой шубой Раисы две итальянские дубленки, а на полу – две пары женских сапог зеленого и красного цвета на высоких шпильках. Зеленые были старшей дочери, Серафимы, а красные младшей, Ангелины. Имена дочерям выбирала Раиса. Серафиме было двадцать шесть лет, четыре года назад она вышла замуж за бизнесмена, который умел только делать долги, которые приходилось оплачивать Олегу Николаевичу. Сама она работала в аналитическом управлении «Промбанка» и была вроде бы на хорошем счету. Жила пара в двухкомнатной квартире в Кузьминках, которую им купил Михеев. Денег было жалко, но Олег Николаевич решил, что это дешевле, чем каждый вечер натыкаться на зятя, всегда полного планов быстрого обогащения, которыми он спешил поделиться с тестем.

Младшей дочери было двадцать четыре года. После окончания режиссерского отделения Института культуры она вела богемный образ жизни, носилась то с планами создания андеграундного театра, то с организацией каких-то фестивалей подпольного кино. Деньги на свои затеи требовала у отца. Один раз Олег Николаевич дал триста тысяч рублей на театр, они были мгновенно пропиты андеграундными актерами. Больше он денег не давал, вызывая ярость дочери и неодобрение жены. Хватит того, что он давал ей деньги на жизнь и оплачивал ее съемную квартиру, в которой она то жила с бойфрендом, то бурно ссорилась с ним и перебиралась под крыло матери в квартиру на Ленинградском проспекте. Обе дочери были в Раису – крупные, грудастые, некрасивые, по молодости еще более-менее стройные, но обещавшие с годами превратиться в такую же тушу, как мать. Вместе они приезжали редко, нынешнее сборище было необычным и это, как почувствовал Олег Николаевич, не предвещало ему ничего хорошего.

Семейка сидела вокруг круглого стола в гостиной с напряженным видом. На столе Олег Николаевич заметил знакомую обложку журнала «Финансы» и понял, что еще не вся рухлядь вывалилась на него из мешка на антресолях.

– Михеев, ты поужинаешь или сначала