Кэш - Артур Батразович Таболов

– Наши планы, – повторил Троицкий. – Правильно ли я вас понял…

– Правильно. Я хочу превратить фабрику в процветающее высокорентабельное предприятие. Соберите своих специалистов и подготовьте бизнес-план. Подробный и максимально честный. Сколько нужно денег, чтобы полностью расплатиться с долгами. Сколько нужно, чтобы закончить модернизацию. Анализ российского и мирового рынка ваших лекарств. Емкость рынка, сравнительная себестоимость. Могу дать в помощь своих экономистов.

– Они что-нибудь понимают в фармацевтике? Смогут отличить аспирин от анальгина? – съязвил ученый.

– Они кое-что понимают в деньгах.

– Да, это важнее, – согласился Троицкий. – Производство не проблема. Его мы наладим. Проблема – дистрибьюция.

– Это я беру на себя.

– Олег Николаевич, давайте откровенно, – попросил ученый. – Вы вкладываете в нас немалые деньги…

– Очень немалые, – подтвердил Михеев.

– Что вы за них хотите иметь?

– Контрольный пакет. Пятьдесят процентов плюс одну акцию.

– Что ж, это справедливо. Что вы с ними будете делать? Продадите?

– Не знаю. Продам, если предложат хорошую цену. Или буду получать дивиденды. Рано об этом говорить.

– И все-таки не понимаю. Я представляю, какие у вас были виды на фабрику. Снести все к чертовой матери и застроить тридцатиэтажными монстрами, которые уже изуродовали всю Москву. Фабрика не даст вам и десятой доли такой прибыли. Даже если мы доведем ее до идеального состояния.

– Даже сотой, – поправил Михеев. – Вас очень удивит, если я скажу, что не всегда деньги играют главную роль?

– Удивит? Это слишком слабо сказано. Поразит. Так не бывает.

– Бывает. Редко, но бывает. Сейчас как раз такой случай.

Троицкий неожиданно негромко засмеялся.

– Что вас рассмешило? – удивился Михеев.

– Скажу. Я чувствую себя лохом, которого обувают по полной программе, а я не могу понять как.

– Это так сейчас говорят в Российской академии наук? «Лох», «обувают»?

– В академии наук говорят так, как во всей России.

– Не беспокойтесь, Владимир Федорович. Обувают не вас, а совсем других людей.

– Кого?

– А вот этого я вам не скажу…

В машине Олег Николаевич злорадно ухмылялся, представляя, как он встретится с жеребцом из «Интеко». Сначала прикажет Марине Евгеньевне не соединять по телефону: на совещании, еще не приехал, уже уехал, обедает, позвоните через час, в командировке. Потом назначит встречу у себя в офисе на Лубянке. Приедет, никуда не денется, Батурина на него каждый день собак спускает за промедление с фабрикой. Помурыжит минут двадцать в приемной, и когда юрист, донельзя раздраженный бесконечными проволочками, потребует решительного ответа, Михеев скажет:

– Ну вот что, парень. Пошел ты на хуй вместе со своей Еленой Николаевной. Понял?

Не такими словами, конечно. Но в этом смысле.

И только когда «мерседес» подъехал к особняку, Олег Николаевич вспомнил странные слова юриста про журнал «Финансы».

III

– Марина Евгеньевна, мы журнал «Финансы» выписываем?

– Конечно, Олег Николаевич.

– Свежий номер пришел?

– Еще третьего дня.

– Вы видели?

– Видела. Поздравляю, это очень большой успех.

– Принесите мне номер.

– Он у аналитиков, сейчас схожу.

Через десять минут журнал лежал перед Олегом Николаевичем.

Журнал «Финансы» считался одним из самых серьезных российских деловых изданий. Не «Форбс», конечно, выходивший едва ли не на всех языках мира миллионными тиражами, и не лондонский «Экономист», самое авторитетное издание для всех бизнесменов, но в России он пользовался спросом. Его тираж в сто тысяч экземпляров лучше всяких социологических опросов говорил о том, сколько в стране серьезных предпринимателей, составляющих основу так называемого среднего класса. Тиражи других деловых изданий, которых тоже было немало, не шли с «Финансами» ни в какое сравнение за исключением разве что газеты «Коммерсантъ» с ее тиражом в четверть миллиона. После того, как «Финансы» по примеру «Форбса» начали публиковать списки пятисот самых богатых людей России, интерес к журналу заметно повысился.

«Росинвест» выписывал все деловые издания. Они сразу поступали к аналитикам, которых Михеев про себя называл – шныри. Они прогоняли через компьютеры всю информацию, выискивая проблемные фирмы, в которые можно вложить деньги и после санации вернуть их с прибылью. При Гольцове «Росинвест» занимался безнадежно разваленными предприятиями, которых в 90-е годы было великое множество. Вложения, как правило, требовались большие, а отдача чаще всего была скромной. Пока Георгий был в лагере, Михеев переориентировал шнырей. Нацелил их на поиск прибыльных фирм, столкнувшихся с трудностями. При умелом подходе к делу их можно было подвести к банкротству без особых затрат. Переманить или перекупить поставщиков, затруднить сбыт, как с фармацевтической фабрикой, иногда достаточно было высокой зарплатой и бонусами переманить из руководства фирмы менеджера, на умении и энергии которого держалось всё дело. Олег Николаевич очень обиделся, когда Гольцов, уже после лагеря, назвал эту стратегию мародерством. Какое мародерства, при чем здесь мародерство? Это бизнес. Только бизнес, и ничего больше.

Сам Михеев газету «Коммерсантъ» читал не очень внимательно, а в «Финансах» с любопытством просматривал списки российских рублевых миллиардеров. В первой десятке были и долларовые миллиардеры, немного, человек шесть – семь, время от времени они менялись местами. Мировой финансовый кризис уполовинил их капиталы, но через год они снова удвоились без всяких стараний с их стороны. Нефть снова полезла вверх, соответственно восстановили свою цену акции российских компаний. Фамилии их много лет были у всех на слуху и особенного интереса не вызывали, про них было всё известно. Кроме того, что неизвестно и никогда известно не будет. В графе «Статус, характеристика» над ними даже подшучивали: «Прохоров, узник Куршевеля», «Абрамович, поклонник красоты модельера Дарьи Жуковой и акционер Evraz Group», «Лисин, владелец заводов (НЛМК), газет («Газета», пароходов (UCL Holding)».

Любопытно было другое – кто поднялся вверх, кто опустился, кто появился в рейтинге впервые. Многих Олег Николаевич знал, и это сообщало занятию дополнительный интерес.

В списке «Финансов» была и графа, обозначенная почему-то словом «Метки», содержавшая информацию о происхождении капиталов и роде деятельности фигурантов. Причем не словами, а значками. Значок «серп и молот» означал «красный директор». Их осталось немного – тех, кто в 90-е приватизировал свой завод и не распродал оборудование и цеха, а сумел удачно вписать его в новую российскую экономику. «0» значил, что бизнес начат с нуля. Больше всего здесь было финансистов и инвестиционных банкиров, создателей розничных торговых сетей вроде «Пятерочки» или «Перекрестка», владельцев страховых компаний. Бизнесмены, связанные с высокими технологиями, IT, начинались только в середине второй сотни. Выше всех поднялись создатель Яндекса и бывший владелец «Евросети», недавно сбежавший в Лондон, чтобы не оказаться в тюрьме. В самом конце списка была пара акционеров «М.Видео». Сравнение с рейтингом самых богатых людей планеты, публикуемых «Форбсом», было не в пользу России, во всем мире айтишники были