Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин

в могилу идёт, и с наслаждением полез, так, как был, в дружескую душу Ордынова…» Ярослав Ильич оставил службу, вероятно, за взятки и украсился в утешение бакенбардами, которые по прежней службе носить ему не дозволялось. В «Хозяйке», по сравнению с «Господином Прохарчиным», Ярослав Ильич играет более значимую в сюжетном плане роль — именно он рассказывает Ордынову историю жизни Мурина, именно он в финале сообщает тому же Ордынову, что Мурин с Катериной уехали из Петербурга…

Раздел III

ВОКРУГ ДОСТОЕВСКОГО

А

Абаза Василий Константинович

Подписчик «Дневника писателя» из Верхнеднепровска. Сохранилось одно письмо Достоевского к нему от 3 февраля 1876 г. по поводу оплаты за ДП. Позже, 18 февраля 1876 г., писатель выслал Абазе свою фотографию (работы Н. Досса) с дарственной надписью: «Многоуважаемому Василию Константиновичу Абазе на память от Ф. М. Достоевского 18 февраля / 76».

Абаза Николай Саввич

(1837–1901)

Сенатор и член Государственного совета (1880–1881), доктор медицины. В апреле 1880 г. был назначен начальником Главного управления по делам печати и стал цензором последнего выпуска ДП за январь 1881 г. Причём, Абаза сам, когда писатель пришёл к нему с просьбой переменить цензора, вызвался читать январский выпуск «Дневника» и пропустил его без замечаний. После внезапной кончины Достоевского Абаза приехал 30 января на дневную панихиду и передал А. Г. Достоевской письмо от министра финансов с сообщением о назначенной вдове и детям Достоевского ежегодной пенсии в две тысячи рублей.

В апреле 1881 г. Абаза ушёл в отставку с поста начальника Главного управления по делам печати, что вызвало сожаления в русской либеральной прессе — у него была репутация защитника печати.

Абаза Ольга

Жительница Змеиногорска, знакомая Достоевского и А. Е. Врангеля, который в своих воспоминаниях называл Ольгу «красавицей». Сам Достоевский упоминает о ней в письме к Врангелю от 14 августа 1855 г.: «Кстати, правда ли, я слышал (впрочем, уже не раз), что m-elle А<ба>за выходит замуж?..»

Абаза Юлия Фёдоровна

(урожд. Штуббе, 1830–1915)

Писательница, певица, композитор, директор «Приюта для арестантских детей», хозяйка музыкального салона (в котором бывали П. И. Чайковский и А. Г. Рубинштейн); жена министра финансов А. А. Абазы. Достоевский познакомился с ней, вероятно, в конце 1870-х гг., был на её вечерах в феврале и марте 1880 г. В письме к С. А. Толстой от 13 июня 1880 г. Достоевский просил передать Абазе «глубокий поклон» и добавлял: «…потому что я её очень люблю». Сохранилось одно письмо писателя к Юлии Фёдоровне из Старой Руссы от 15 июня 1880 г. по поводу какой-то её повести, которую он похвалил за главную мысль-идею, но посчитал, что выразить её автору не удалось: «А главное, что есть мысль — хорошая и глубокая мысль. <…> что породы людей, получивших первоначальную идею от своих основателей и подчиняясь ей <…>, должны необходимо выродиться в нечто особливое от человечества, как от целого, и даже, при лучших условиях, в нечто враждебное человечеству, как целому <…>. Таковы, например, евреи, начиная с Авраама и до наших дней, когда они обратились в жидов. Христос (кроме его остального значения) был поправкою этой идеи расширив её в всечеловечность. Но евреи не захотели поправки, остались во всей своей прежней узости и прямолинейности, а потому вместо всечеловечности обратились во врагов человечества, отрицая всех, кроме себя, и действительно теперь остаются носителями антихриста, и, уж конечно, восторжествуют на некоторое время. Это так очевидно, что спорить нельзя: они ломятся, они идут, они же заполонили всю Европу; всё эгоистическое, всё враждебное человечеству, все дурные страсти человечества — за них, как им не восторжествовать на гибель миру! <…> У Вас та же идея. Но Ваш потомок ужасного и греховного рода изображён невозможно…» В итоге Достоевский извиняется за «правду» и прямо пишет (видимо, на такую же прямую просьбу корреспондентки), что эту неудачную повесть ни одна редакция не напечатает.

Авдеев Михаил Васильевич

(1821–1876)

Широко известный в своё время прозаик, критик, автор романов «Тамарин», «Подводный камень», «Меж двух огней», повестей «Магдалина», «Сухая любовь», комедии «Мещанская семья», сборника критических статей «Наше общество (1820–1870) в героях и героинях литературы» и др. Достоевский упомянул «Подводный камень» в черновых материалах к повести «Крокодил», в рецензии «Об игре Васильева в “Грех да беда на кого не живёт”», упомянул о некрологе Авдеева в записях к ДП за 1876 г. В журнале «Время» (1861, № 1) была напечатана рецензия М. П. Погодина на первую публикацию «Подводного камня» в «Современнике». А в «Библиотеке для чтения» (1862, № 1) Е. Ф. Зарин высказал мнение, что «Униженные и оскорблённые» написаны под влиянием «Подводного камня». О личных встречах Достоевского и Авдеева точных данных нет.

Аверкиев Дмитрий Васильевич

(1836–1905)

Драматург, прозаик, театральный критик, публицист; муж С. В. Аверкиевой. После окончания Петербургского университета в 1859 г. сблизился сначала с А. А. Григорьевым и Н. Н. Страховым, а в 1861 г. и с Достоевским. В 1864 г. опубликовал в «Эпохе» ряд статей: «Университетские Отцы и Дети» (№ 1–3), «Костомаров разбивает народные кумиры» (№ 3), «Значение Островского в нашей литературе» (№ 7), некролог «А. А. Григорьев» (№ 8) и др. В 10-м номере Э за этот же год была опубликована пьеса в стихах Аверкиева «Мамаево побоище». Аверкиев очень ценил своё вхождение в кружок журнала братьев Достоевских и считал Фёдора Михайловича одним из своих литературных учителей. Уже после закрытия Э Достоевский в письме к Страхову (6 /18/ апр. 1869 г., из Флоренции) очень похвально отозвался о пьесе Аверкиева «Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве»: «Не знаю, что выйдет из Аверкиева, но после “Капитанской дочки” я ничего не читал подобного. <…> У Аверкиева не знаю — найдётся ли столько блеску в таланте и в фантазии, как у Островского, но изображение и дух этого изображения — безмерно выше. <…> Это великий новый талант, Николай Николаевич, и, может быть, повыше многого современного. Беда, если его хватит только на одну комедию…»

Но отношение Достоевского к Аверкиеву было далеко не однозначным. К примеру, Е. А. Штакеншнейдер вспоминала: «Раз прихожу я к Достоевским и в первой же комнате встречаю его самого. “У меня, говорит, вчера был припадок падучей, голова болит, а тут ещё этот болван Аверкиев рассердил. Ругает Диккенса; безделюшки, говорит, писал он, детские сказки. Да где ему Диккенса понять! Он его красоты и вообразить не может, а осмеливается рассуждать. Хотелось мне сказать ему “дурака”, да, кажется, я и сказал, только, знаете, так, очень тонко. Стеснялся тем, что он мой гость, что это у