Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин

подъехал, остановился, один из толпы к офицеру с докладом – эх, гранатой бы их всех, но шум! Затем всё же бегло осмотрели ближние склады, даже не обследуя внимательно, просто заглядывая внутрь. И заняли позиции вокруг, причем нацелившись не вовне, а явно карауля тех, кто вылезет из канализации. Внешний периметр обороны, два парных поста, ну и еще пулеметчики могут простреливать и тылы, если развернутся. Да, подвели нас польские товарищи, где-то у них информация течет.

– Движение на реке. Два катера, как наши полуглиссера, на каждом пятеро и пулемет. Встали у баржи сто метров к северу от нашей захоронки.

Доклад от Влада, левофланговая группа. Содержание, вполне оправдывающее многословие. Хотя у нас ларингофоны, не микрофоны (для тех, кто не знает – они реагируют не на звук голоса, а на движение голосовых связок, так что можно хоть про себя сказать, адресат услышит). Ну, а для немцев всё логично, если они задали вопрос – а как вылезшие из коллектора намерены уйти на наш берег? Или лодка спрятана здесь, или придет от нас.

Но это уже по статье «прочие опасности». Разобраться бы пока с этими. Черт, и время же! Сказано, в течение ночи, то есть те, кого мы ждем, вылезти могут в любой момент! Тактически было бы удобно нам бить как раз тогда, у фрицев всё внимание будет отвлечено, не сразу отреагируют на угрозу с тыла, а одна – две секунды, когда против работает группа спецназа – это очень много! Но нельзя: во-первых, тут и гостям может прилететь, если, например, фрицы ломанутся в канализацию, спасаясь от нас, во-вторых, гости напугаются. Как после убедить их, что мы свои, без обмана, пароль есть, так если немцы про операцию узнали, так и про это тоже могли?

Так что начинаем. Тройки Рябого и Влада выдвигаются на исходные, они берут на себя внешние посты. Валька работает по караулящим у люка. Во козлы – кто на одно колено присел, кто в полный рост стоит – думают, что раз темно, то их не видно? Ну, а мои, те, кто на грузовике, метров девяносто – мишень как на полигоне.

Освещение – над Вислой иногда взлетают ракеты. Ночь облачная, если луна и есть, то не видна. Отдаленная редкая стрельба, как на фронте бывает. И шестнадцать немцев в сотне метров от меня. Которые все сейчас должны сдохнуть, иначе у нас задание сорвется.

Что за?.. Какая-то возня и шорох в секторе Влада. А условленного щелчка «готов» еще не было! Неужели наших обнаружили, тогда отчего окрика нет?

– Эй, что там? – голос от машины.

– Кот, господин лейтенант, – ответ с поста. По-русски, блин! Так это не немцы совсем! Знаю, что на подавление восстания Гитлер бросил и красновцев, и бригаду Каминского, и еще кого-то, кому наш плен точно не грозит. Нет, мы не звери, и знаем, что в этой истории, как и в нашей, в каждой немецкой дивизии до десяти процентов личного состава – всякие там тыловые-нестроевые, это вполне официально, по их уставу, «хиви», мобилизованные из гражданских и даже из бывших пленных. И что пленные нередко соглашаются, надеясь при случае назад к нашим или партизанам – так что особо приказано таких не стрелять на месте, а сдавать в СМЕРШ для разбирательства; причем после проверки бывает, что их ставят в строй той же самой части, что их захватила, ну а дальше смотрят, как в первом бою себя поведут – если хорошо, то никто их в дальнейшем ни в чем не попрекнет; ну, а если плохо, то варианты от штрафной роты до немедленного расстрела. Но это лишь «хиви», обозники и тому подобное, любой же русскоязычный, взятый с оружием в руках, живет лишь до ближайшей стенки, без всяких альтернатив. Потому такие кадры считаются у фрицев за самых надежных, есть даже данные, что из них формируются немецкие «заградотряды», поскольку полевая жандармерия уже не справляется. Пока против французов и прочих европейцев – чтобы «русиш унтерменш» расстреливали истинных арийцев, считается не комильфо. Вот будет юмор, если эта мразь окажется здесь последними защитниками рейхстага, когда сами немцы уже разбегутся или сдадутся в плен!

Щелчок в наушнике! Еще один! И голос Влада: «Порядок, готовы оба!» Через секунду доклад Рябого: «Порядок, оба!» Нет, я не зевал, а мгновенно ситуацию просек. Если обе внешних пары удалось снять незаметно для остальных, значит, имеет смысл нашим подтянуться, тогда по фрицам будут работать не две снайперки, а четыре. Ну а «пираньи» с АК играют роль массовки-подстраховки, если что-то резко пойдет не так. Нам шуметь нельзя, ведь после еще с катерами разбираться. Осталось двенадцать мишеней, причем в большинстве ростовых. Укрылись бы внутри здания, у нас было бы куда больше проблем – хотя, если сдвинуть ПНВ, не разобрать ничего, а вот выбегая наружу, вы бы в дверях толпились и хоть секунду бы теряли. Как машина стоит – ясно, только люк откроется и вылезут, сразу фарами ослепить и: «Всем стоять, руки вверх!» Вот только мы вашем плане не были предусмотрены.

А коту тому я бы банки тушенки не пожалел – в награду. Удачно внимание отвлек, ведь тела бесшумно не падают, даже если пуля в голову. Но прокатило для остальных – гоняли кота, всё равно ведь не разглядишь. И мышление у вас уже немецкое, от тех, кто вас муштровал: сказано «кот» – и всё ясно, ну а я бы сразу задумался, а от кого кот убегал, кто его спугнул? Но вы же каратели, не диверсы, опыт ваш против слабого, не встречались вы с подобными нам.

Снова щелчки – Рябой и Влад позиции заняли, цели видят, готовы. Распределяем, кто и кого. И поехали!

Офицер умер первым. У пулеметчиков, наверное, был шанс – сразу падать на дно кузова и не отсвечивать, но что должен делать обученный солдат при внезапной угрозе? Правильно, хвататься за оружие и изготавливаться к бою! Но неудачно у вас пулемет поставлен – чтобы стрелять из него, надо в кузове встать в полный рост, ничем не укрываясь – и это всего в девяноста метрах от снайпера! Самоубийцы. И не успеете вы сообразить, что происходит, оценить опасность – ну не работали в эту войну снайперы ночью! – если у меня интервал между выстрелами меньше секунды. А пуля «винтореза» даже при попадании в корпус, за счет большого калибра и бронебойного сердечника, дает эффект как слонобойный штуцер – то есть пациент валится на месте, и лишь после будут разбираться, он еще или уже – в смысле, еще жив или уже хоронить.

Водила не придумал ничего лучше, чем