Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осматриваемся. Здесь могут быть немецкие патрули и скрытые посты-секреты. Но смотреть они должны больше не на реку, а в сторону города, с воды ждут исключительно плавсредства, заметят издали даже в темноте, ракеты взлетают с интервалом в минуту. Солнце село недавно, но темнеет быстро, это не север, так что наши ПНВ – ох, что будет, когда они, взятые еще из той, прежней жизни, сдохнут? – это большое наше преимущество, как и рации с гарнитурами. Не у всех, но хотя бы у тех, кто из будущего. Здесь ведь привыкли, что если тебя не видно глазом, то не видно никак, а бесшумные засады вообще-то бывают, но только если в них сидят профи, волкодавы-егеря, а это товар редкий, кого им здесь ловить? Нас пока не знают, а варшавских партизан надо ждать у второй, блокадной линии обороны. А если они именно коллектор караулят?..
Паранойя здорово помогает выживанию, так что рассчитываем на план-максимум – у люков засада. Так что выдвигаемся со всей осторожностью, обращая особое внимание прежде всего на те места, где я сам бы разместил «охотников». Место – типичная «промзона», как окраина Питера или Москвы в наши времена: заборы, склады, эстакада – всё в меру порушенное, со следами недавних боев. Какое-то железо валяется, сгоревшие автомобили, еще мусор. Глухие стены и ограды; хорошо хоть, проломы в них тоже в изобилии… В общем, декорация к фильму о конце света. Проходы между складами узкие, темно, без ПНВ ничего не разглядеть. Двери в большинстве выбиты или распахнуты, внутри кое-где попадаются ящики и мешки штабелями, но большинство помещений пустые, всё сколько-то ценное и съедобное, надо полагать, уже оприходовали. Живого никого не нашли, кроме крыс и серого кота, удравшего от нас в темноту, когда мы в тот склад ворвались со всей осторожностью, услышав внутри шорох. Наконец обговоренный спуск в канализацию – самый обычный люк между зданиями. И тут начинается базар-вокзал.
– Движение слева! Машина.
Я и сам слышу шум мотора и вижу мелькнувший свет фар. Быстро расследотачиваемся и укрываемся, разделившись на три тройки, в каждой старший наш (в смысле из будущего), с рацией и «винторезом», у «пираний» АК-42. Вот автомобиль появляется, полуторка «Опель-блиц», останавливается от нас метрах в ста, из кузова шустро выгружается полтора десятка немцев в камуфляже и касках – егеря или эсэс. Разбиваются на четыре тройки и, прижимаясь к стенам, резво выдвигаются в нашем направлении – явно имеют опыт уличных боев. Но вот за неимением ПНВ светят фонариками, что перед нами огромный минус. Отчего часовому курить нельзя категорически – не только из-за демаскировки, но и потому, что от света «ночное зрение» пропадает, так уж наш организм устроен, что глаз адаптируется к темноте где-то за две – три минуты настолько, что в сумерках окружающую обстановку худо-бедно, но можно различить, а вот с огнем вы ничего не увидите в затененной зоне, как и с фонариком вне конуса его света. И могли бы мы хорошо так в кошки-мышки поиграть, как в учебном лагере на Волге в похожем тренировочном городке – такой же кирпичный лабиринт, что день, что ночь, и еще дым, взрывы, и против тебя команда примерно такой же или большей численности. И вот сумели же здесь сделать что-то похожее на пейнтбольный боеприпас из воска с краской, только плохо, что оружие под него не штатное, а также игровое, как помповый короткоствольный дробовик, и дальность стрельбы – метров тридцать; летит и дальше, но хрен попадешь. У нас теперь через это проходят не только осназ, но и морская пехота и инженерно-саперные «бронегрызы» в обязательном порядке, и прочая пехота, прежде всего гвардейская, по возможности – а вот немцы вряд ли такую школу имели, хотя читал, что пейнтбол у них тоже был для обучения диверсантов, в сорок четвертом. Вот только бой не в вакууме проходит – в грузовике четверо остались, водила в кабине, двое с МГ в кузове – страхуют, и один, похоже, офицер – наверное, и рация есть? А опорный пункт в пятистах метрах, на шум боя быстро прибежит еще пара взводов, а еще раньше накроют минометами по корректировке. И даже в самом лучшем случае, перебив всех в лихом бою, нам придется спешно делать ноги через Вислу, и если у нас будет хоть один «двухсотый» или «трехсотый», как его тянуть? А придется, тут писатель Карпов абсолютно прав, есть в разведке такое правило: «Сколько ушло, столько и должно вернуться, а живой или мертвый – дома разберетесь». Так что шуметь придется по полной, у нас тоже связь с нашим берегом есть, и артиллеристы уже, наверное, с натянутыми шнурами у заряженных пушек, вот только о выполнении задания вытащить кого-то отсюда придется забыть.
И вызовет меня после товарищ Сталин, а не меня, так кэпа, а не его, так Лаврентия Палыча – какая разница, если его слова после мне передадут? И спросит: «Как же так вы задание выполнить не могли? Ах, немцы помешали – а вы что, думали, они вам помогать станут? Провалили вы дело очень важное для фронта, и теперь лишние похоронки (ясно, что не одна, а тысячи, если уровень такой), на вашей совести. Так что от меня вам предупреждение – на первый раз, а вот Гитлер бы вас крестом наградил – за помощь».
А потому живите пока. У нас проблемы будут, но вот из вас, фрицы, точно никто живой не ушел бы, а уж офицер в первую очередь, я его прямо отсюда хорошо достану, как и пулеметчиков. Уж очень хорошо стоите – на перекрестке, вам оттуда удобно все направления простреливать, но ведь и всё ответное ваше, а машина не танк, и вы в кузове в полный рост, у вас МГ на зенитном станке, чтобы вертеть было легче. Странно, те, кто к нам бегут, вполне грамотно действуют, а эти как будто непуганые совсем? Но живите, если вам конкретно до нас дела нет и вы мимо пройдете, то мы вас не тронем.
Нет, не получится разойтись. Одна из троек на люк наткнулась, старший тут же что-то заорал, замахал рукой. И остальные подбежали, даже свои сектора не досмотрев. Ей-богу, так толпой и стояли, наверное, с полминуты – и грузовик
