Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они пришли к Альваро, и Диас де Мендоса сообщил коннетаблю, что желание короля состоит в том, чтобы тот добровольно отправился в заключение к королю, «поскольку это будет служить королю и благу его королевств»[2174]. Альваро ответил, что он готов выполнить желание короля, но попросил, чтобы ему были даны «гарантии против его врагов», которые окружают короля и «знают, как повернуть большую любовь короля к нему в неприязнь и гнев против него»[2175]. На это епископ ответил: «Сеньор, сейчас вы не должны просить подобных вещей, потому что король определенно показывает, как он недоволен вами, и это может только усилить его гнев»[2176].
До сих пор Альваро вел себя по отношению к Картахене с необходимой вежливостью и формальным уважением, но теперь, в ответ на замечание епископа, он сбросил дипломатическую маску, дал волю своим настоящим чувствам и показал, что он думает о епископе Бургоса и данном им «дружеском совете»: «Епископ, — с бешенством сказал он, — сейчас молчите! И не смейте говорить, когда кабальеро говорят! Говорите там, где говорят долгополые, и не смейте больше вмешиваться в это [здесь], потому что я говорил — и говорю — с Руем Диасом, а не с вами»[2177].
Можно понять, что вызвало этот взрыв негодования против королевского эмиссара. Альваро видел в епископе препятствие к достижению того, в чем он нуждался больше всего, того, что давало ему шанс на спасение — т. е. королевской охранной грамоты. Его бешеная реакция выдала его решимость убрать это препятствие со своего пути. Ни на одну минуту он не верил, что совет епископа был дан для его же блага, как якобы предполагало его содержание. Его целью, по убеждению Альваро, было лишить его единственно возможной защиты — и таким образом обеспечить его унижение. Все, чего хотел епископ, так это выполнить свою миссию, а именно — доставить Альваро королю без всяких ограничений в виде охранной грамоты или аналогичных гарантий, чтобы король мог свободно сделать с Альваро все, что он хотел и планировал.
То, что теперь король хотел схватить Альваро, приговорить его к смерти, а затем конфисковать его обширные владения, едва ли подлежит сомнению. Именно это король и сделал позже, и, скорее всего, он это сделал по совету и настоянию своих доверенных советников, которые в те дни вместе с ним составляли этот план. Но даже если мы предположим, что в тот момент король еще не пришел к решению отправить Альваро на эшафот, ясно, что его арест в то время означал не только его смещение и бесчестие, но и наложение тяжелых штрафов на него и его поместья. Это, конечно, было минимальной целью заговорщиков, без достижения которой не было никакого смысла во всем сговоре. Немыслимо, чтобы эта минимальная цель, если и не в конце концов осуществленный план, не была известна королевским эмиссарам, которые должны были это знать для того, чтобы выполнить свою задачу.
Епископ был одним из них, и поэтому его осведомленность о целях миссии может рассматриваться как данность. Он знал, что король не захочет, чтобы Альваро получил просимые им гарантии. Конечно, гарантии время от времени не принимались во внимание, но их нарушение могло создавать проблемы, моральные и политические, даже для королей. Кроме того, здесь не говорилось о том, как это королевское поручительство может повлиять на окончательную позицию короля. Епископ явно хотел быть уверенным в том, что капитуляция Альваро приведет на этот раз к его политическому краху. Отсюда и его немедленная негативная реакция на законное и логичное требование Альваро. В любом случае, его участие в этой миссии, задачей которой было привести Альваро в тюрьму, указывает на его тайное участие в плане короля, а не на «сдержанное отступление» от Альваро, как это назвал бы Франсиско Кантера[2178].
Это сотрудничество между королем и епископом продолжалось до момента ареста Альваро. Из того, что рассказывает нам «Хроника дона Альваро де Луна», получается, что Картахена был с Хуаном II в течение всего времени переговоров между Альваро и королем о гарантиях, требуемых коннетаблем. Согласно тому же источнику, очевидно, что все те, кто тогда были в окружении короля и консультировали его по этому вопросу, были противниками Альваро и стремились к его падению. Практически немыслимо, чтобы Алонсо де Картахена был единственным исключением.
Проблема, с которой они теперь столкнулись, заключалась в том, как реагировать на требование Альваро, от которого Картахена пытался ускользнуть. Но, в отличие от Картахены, другие советники короля не смотрели на эту проблему с такой серьезностью. Когда они услышали об условии Альваро на капитуляцию, они стали убеждать короля принять его. Соответственно, Руис Диас де Мендоса, на этот раз сопровождаемый Афаном де Ривера, вернулся к коннетаблю с «гарантией», что ему сохранят жизнь[2179]. Но это не удовлетворило Альваро. Он потребовал гарантию, которая обеспечит его жизнь, свободу, физическую неприкосновенность и безопасность его имущества. Он также потребовал тех же гарантий короля для своей семьи и своих ближайших друзей. Хроника говорит нам, что после многочисленных консультаций со своими советниками король дал Альваро эти гарантии и подтвердил их перед епископом Бургоса[2180]. Согласно хронисту, все эти гарантии были нарушены после ареста Альваро, и к ним отнеслись как к никогда не существовавшим[2181]. Но на самом деле это было не совсем так.
Текст гарантии, данной Альваро, был, по-видимому, приблизительно тем, что мы находим в «Хронике Хуана II». Согласно хронике, король дал Альваро свое «королевское заверение» (fe real), что тому «не будет нанесено ни обиды, ни ущерба, ни ему лично, ни его владениям, и что ему ничего не будет сделано против справедливости»[2182]. Эти гарантии, добавляет хроника, не могли удовлетворить магистра, но «увидев, что у него нет возможности защищаться, и его солдаты не ответили на его призыв, он сдался и пошел в заключение»[2183]. Мы прекрасно можем понять, почему текст гарантий не понравился Альваро. Его вторая часть фактически отменяла первую. Заверение в том, что «ничего не будет сделано ему против справедливости», подразумевает, что ему может быть сделано все, что не будет против справедливости. А что справедливо, а что нет, будет, разумеется, решать король.
