Блог «Серп и молот» 2023 - Петр Григорьевич Балаев

с уровнем принятия решений, требующих соблюдения режима секретности. А планы на военную кампанию — это высший режим, самый строгий. Как пример, во время войны с финнами даже командующий 7-ой армией Мерецков не знал, какую именно задачу его армия выполняет. Мерецков получил задачу на штурм линии Маннергейма, но на Совещании по итогам войны Сталин ясно сказал, что на самом деле армия, штурмуя оборону финнов, производила ее разведку боем. Даже до Мерецкова не довели настоящую задачу.

А здесь судьба летней кампании 42-го года — и каждый инициативный товарищ бегает к Верховному со своими планами и предложениями, выясняя замысел Главнокомандующего. И выяснили, что Сталин считает Западное направление главным, ждет оттуда удара немцев на Москву, хотя, как у Василевского:

«Обоснованные данные нашей разведки о подготовке главного удара врага на юге не были учтены.»

Но, как известно, Сталин никогда разведке не верил, и на донесениях разведчиков писал матерные резолюции. Он верил тому, что на Западном направлении стоят 70 немецких дивизий, значит, немцы оттуда планируют наступать на Москву. Поэтому, как написано у Василевского:

«На Юго-Западное направление было выделено меньше сил, чем на Западное. Стратегические резервы соответственно сосредоточивались в основном возле Тулы, Воронежа, Сталинграда и Саратова.»

Я же говорю — читать это стыдно. Возле Тулы резервы — это понятно. А зачем у Воронежа, Сталинграда и Саратова? Каким образом получилось, что ожидая удара немцев на Москву с Западного направления, Ставка разместила резервы именно там, где они и понадобились в 42-м году, у Юго-Западного направления? У Сталинграда и Воронежа!

Еще один интересный момент в этих мемуарах, точнее, интересно то, что этот момент отсутствует. В «Дело всей жизни» есть такая фраза:

«Мы тщательно следили за планами германского командования.»

Но и у Василевского, и у других нет ни слова о немецком командовании, за планами они следили (Штирлиц присылал планы?), но о том, кто у немцев командует войсками — ничего. Это совсем не интересовало. Во всем мире военные обязательно интересуются кадровыми перестановками у противника, внимательно следят за этим, нормальные люди знают, что даже у штатских назначение какого-нибудь видного хозяйственника, к примеру, на какой-то участок работы, означает, что этот участок будет главным. Тем более, это про полководцев. В советском Генштабе это никого не интересовало. Нет ни слова о том, что командующим группой армий «Юг» стал фон Бок, который хоть и потерпел поражение под Москвой, но оставался самым крупным и опытным командующим войсками вермахта.

Ни сам Василевский не интересовался персоналиями фашистского командования, ни Шапошников, ни Сталин. И Жуков тоже. И у Штеменко ни слова про это. Хоть бы кто один догадался озадачиться: а как бы узнать, кто там у немцев чем командует перед тем, как самим планы сочинять?

Разумеется, такого быть не могло по определению. Ладно, пусть Сталин не военный, даже юнкерского училища не заканчивал. А Шапошников? А Василевский? А Жуков? Или если бы в мемуарах хоть у одного из них было бы написано, что командующим группой армий «Юг» был назначен фельдмаршал фон Бок, войска которого в 41-м году наносили главный удар, то никак уже нельзя было бы притянуть даже за уши упёртость Сталина относительно планов немцев?

Но все же, согласитесь, это впечатляет: Ставка ждет главного удара немцев на Москву с Западного направления, а резервы сидят не только под Саратовом, но даже под Сталинградом! Халтурщики! Я имею ввиду редакторов книги А. М. Василевского. За такую редактуру — гнать в дворники, чтобы домоуправ научил сначала метлой мести чисто…

* * *

Я не знаю, с чем сравнить клевету на Сталина, то, приписанное ему ослиное упрямство в планировании кампании 42-го года. Это даже хуже, омерзительней, чем всякие репрессии, если говорить именно о личности Иосифа Виссарионовича. Даже хуже, чем маниакальная подозрительность, которую ему Хрущев придумал. В нашей историографии, которая относительно событий 42-го года стоит на фундаменте «Сталин ждал удара на Москву с западного направления», Иосиф Виссарионович — тупой осел. Баран. Абсолютный. Невменяемый. Непробиваемый. Ему хоть кол на голове теши, он всё одно про свою Москву.

Сентябрь 41-го. Уже пройдя за Смоленск немцы вдруг останавливаются почти у самых ворот Москвы, забирают у фон Бока моторизованный корпус и бросают его под Ленинград. Дополнительно еще танковую группу Гудериана направляют против Юго-Западного фронта. Нам же с вами объясняют, что остановка наступления немцев на Москву связана с тем, что после сражения под Смоленском немцам нужно было подтянуть резервы для дальнейшего наступления на Москву. А чего тогда их танки уехали под Ленинград и Киев? За резервами?

Будь на месте Сталина нормальный человек, т. е., на месте выдуманного для нас с вами историками Сталина реальный Сталин, то он бы догадался, что не Москва главная цель для Гитлера. Точнее, Москва — это как завершающий аккорд, сначала — Ленинград и Донбасс, Волга, Кавказ. Гитлер в первую очередь хотел решить вопросы на севере и юге. Да это в самом плане «Барбаросса». Да, наше руководство еще не знало деталей этого плана, но всё же было очевидным еще в сентябре 41-го.

У Юрия Игнатьевича Мухина я встретил концентрированное выражение глупости наших историков о том, что с потерей Москвы СССР потерпел бы катастрофу. Мухин утверждает, что Москва являлась центром железных дорог, связывающем воедино всю систему транспортного сообщения в Советском Союзе, с потерей Москвы, как железнодорожного узла, страна распадалась на несвязанные между собой части и всё — катастрофа. Ни хрена себе Сталин страну к войне подготовил! В 1931 году еще сказал, что нужно пробежать, иначе сомнут, а сам даже на карту железных дорог не смотрел, не видел, что случится, если какой-то Наполеон Москву захватит. Только это не со Сталиным проблема, это проблема у таких, как Мухин. И у Исаева, конечно, который ляпнул, что если бы потеряли Москву, то у нас на папках в архивах был бы готический шрифт. Это они думают, чтобы попасть по железной дороге из Курска в Киев, нужно из Курска приехать в Москву на Курский вокзал, от него добраться до Киевского вокзала, там сесть на поезд Москва–Киев. И только так. А на карты железных дорог СССР они не смотрели, зачем на них смотреть, если в Москве есть Курский и Киевский вокзалы?

Да, Москва — важный транспортный узел, но ее потеря ничего фатального для СССР не имела. Политическое — да. Экономическое, особенно после того,