Призрак кургана - Юхан Теорин

Отец слушал, не перебивая. Он был хорошим слушателем – ни разу не остановил, не засмеялся. Он и сейчас, когда Юнас закончил, лаже не улыбнулся.

– О'кей, – не сразу сказал отец. – Спасибо, что рассказал.

И все. Похоже, его ничуть не обеспокоил рассказ сына про ночное приключение, едва не стоившее ему жизни. Юнас посмотрел на отца выжидательно. Тот кивнул:

– Все в порядке. Можешь продолжать играть.

– Я не играю, – тихо сказал Юнас. – Я работаю.

Вдруг он вспомнил женщину, с которой разговаривал у Герлофа, и неуверенно спросил:

– В полицию сообщим?

– Конечно… Мне надо подумать.

Отец отвернулся и посмотрел на сверкающий голубым огнем пролив. Вид у него был такой, будто он чего-то устыдился. Не глядя на Юнаса, молча направился к двери.

Юнасу было неловко. Во-первых, он пообещал Матсу не рассказывать, что они не взяли его в Кальмар. Во-вторых, он нарушил слово, данное Герлофу – молчать про Петера Майера. Никому, ладно? Никому, никому…

И тут же выболтал. Отец даже и не спрашивал.

Что сделано – то сделано. Назад не вернешь. Надо работать, а не думать.

Через час пятая часть веранды была готова. Лоски выглядели совершенно новыми. Он вгляделся – здорово получилось. Все ровно, никаких ям и шероховатостей. От досок, разделенных, как на палубе, темными швами, исходил спокойный янтарный свет. И сучки похожи на жуков в янтаре. Такой работой можно гордиться.

Юнас с удовольствием выпрямился и увидел подъезжающую машину. Такого размера тачка во всем поселке была только у дяди Кента. «Лендкрузер».

Кент Клосс и сидел за рулем – в белой кепке и закрывающих пол-лица темных очках. Открыл дверцу, помахал Юнасу и направился к нему быстрым шагом. Начал говорить еще на ходу:

– Твой отец звонил мне только что, Ю-Ко… С тобой, оказывается, кое-что приключилось позавчера?

Он взбежал на веранду присел рядом с Юнасом на корточки и заглянул в глаза.

– Побывал на барже, да? Отец сказал, ты там видел парня по имени Петер Майер? Это правда?

Юнас промолчал.

– Правда или нет?

Мальчик неуверенно кивнул.

– Интересно… – Дядя Кент не отводил взгляд. – Тогда я могу тебе рассказать одну историю. Мы арендовали баржу, она привозила свежую рыбу – надо же как-то обеспечивать рестораны и поселок. Она стояла в грузовой гавани «Эландика». И вот баржа эта куда-то исчезла. Капитан даже не поставил нас в известность, что на него не похоже. Нам это показалось по меньшей мере странным…

Юнас мысленно пересчитал мертвых моряков.

– А этот Петер Майер, его все называют Пекка, в прошлом году работал у нас в «Эландике» охранником… мне бы очень хотелось с ним поговорить. Но сначала я должен быть уверен, что ты на этом… на этом «летучем голландце» видел именно его. Ты его узнаешь, если увидишь?

Юнасу оцепенел. Дядя Кент улыбнулся:

– Не бойся. Пекка живет в Марнесе. У меня даже адрес его есть. Но чтобы не выглядеть идиотом, я должен знать точно – он, не он… Можешь поехать со мной?

Мальчик подумал, кивнул и хотел что-то сказать, но Кент его опередил:

– Отлично, Ю-Ко! – Он взъерошил волосы мальчика. – В Марнесе ярмарка, полно народу Скорее всего, он там. Я за тобой подъеду.

Кент пошел к машине, дал задний ход и выехал на прибрежную дорогу.

Юнас взял в руки шлифовальную машину. Ему было очень не по себе.

Искать того парня с корабля? Говорить с ним? А если у него с собой топор?

Лиза

Ни шампанского, ни пьяных посетителей. Абрикосовый закат и теплый ветерок на открытой веранде ресторана.

Никаких дисков. Она сидела на высоком барном стуле с гитарой. Солнце светило прямо в глаза, и единственное, что она видела отчетливо, – маленький микрофон.

Никаких париков в этот вечер. Сегодня она трубадур, а не диск-жокей. Это совсем другое, чем выкрикивать разную чушь в микрофон и полночи менять диски. Звук, правда, похуже – один маленький динамик, а ветер с пролива уносит звуки в альвар, так что она и сама себя временами почти не слышит.

Она пела то, что любила сама. Старые шведские песни, барды первой половины двадцатого века. Эверт Тоб, Лан Андерссон, Нильс Ферлин. Публика была не в восторге. Хотели что-то посовременнее.

– Асе of Basel – высокий девичий голос.

– Я не знаю их лотов…

– MarkoolM

Лиза подняла гитару. Уже десятый час, пора заканчивать.

– Я же не могу знать все лоты в мире. Спою песню, которую я знаю… Песню написал Тумас Ледин. Автор сожалеет, что лето очень быстро кончается.

Можно позволить себе спокойный вечер. Леди Саммертайм нечего делать среди обычных отпускников. Ее интересуют только пухлые бумажники богатых лохов. Взять у богатых – отдать бедным. Или Силасу. Робин Гуд в лиловом парике.

Четверть десятого. Лиза поклонилась и положила гитару в футляр. Над горизонтом висело багровое солнце. Хватит на сегодня.

Она хотела купить молока и хлеба, но магазинчик рядом с рестораном закрылся в восемь. Ей нравился хозяин – приветливый пожилой дядька. Ему помогал сын, тоже симпатичный. А ресторан, где она пела, принадлежал ее работодателям – семье Клосс.

Ресторан небольшой, но работы выше головы. Две финки-официантки мечутся между столиками, в кухне царит канадский повар в окружении баночек с песто и раскатанных лепешек для пиццы. Хозяином ресторана считается, слава богу, не Кент Клосс, а его младший брат – Никлас. Этот ни во что особо не вмешивается, стоит у кассы. Персонал подгонять не надо – и без понуканий работают как запрограммированные.

Лиза застегнула футляр и пошла к выходу.

– Звучит нормально? – спросила на выходе.

– Отлично, – кивнул Никлас Клосс.

– Повторим в понедельник.

– Отлично.

Что это он – все «отлично» да «отлично»… Словно не слышит, что она говорит. А может, и вправду не слышит – уставился в окно. Лиза повернулась – на парковку свернул большой черный джип. Водитель, не выключая мотор, открыл дверь и вышел. Лиза сразу узнала – Кент Клосс. Он помахал, и Никлас пошел к нему.

Она прислушалась, но ветер доносил только обрывки фраз.

– …раньше у нас работал…

– … не хочу обсуждать…

– … просто поговорить…

– … по телефону…

– … нет, лучше съездить…

Никлас без большой охоты влез на пассажирское сиденье. Кент развернулся и выехал с парковки.

На заднем сиденье сидел мальчик, это она заметила сразу. Она узнала его – сын Никласа.

Ей показалось, он чем-то напуган.

Пока она дошла до кемпинга, солнце успело зайти. Осталась только кроваво-красная полоса над горизонтом.

Лень словно выцвел, краски поблекли, потемнели кроны деревьев. Начало одиннадцатого. Лиза открыла кемпер и остановилась на пороге. Летям полагалось бы спать в это время. Куда они потащили мальчика на ночь глядя?

Юнас

Марнес расположился на восточном берегу острова. Несколько магазинов, белая средневековая церковь. Поселок слишком велик, чтобы называть его деревней, но для города маловат. Народу на улицах обычно много – привлекают продуктовые магазины, «Систем-булагет», гавань с рыбацкими баркасами и отделение полиции, открытое для посетителей по вторникам с десяти до часу. Юнасу нравились магазинчики в Марнесе, но в этот вечер все они закрыты. Ничего удивительного. Уже половина десятого, смеркается, откуда-то потянул прохладный вечерний ветерок. Марнес в это время готовится ко сну – пустеют улицы, зажигаются фонари, закрываются жалюзи. Но сегодня ярмарка, и народу кругом достаточно.

Площадь плавно переходит в гавань. Здесь кипит жизнь. Настоящий тиволи – качели, карусели, киоски с сосисками, мороженым, временные ларьки с сувенирами. Все подъезды к площади забиты машинами. Лядя Кент долго искал парковку, выругался и припарковался позади конторы, в ячейке для инвалидов.

– Лолго не задержимся, – сказал он. – Оштрафуют – заплачу. Никлас подавленно молчал. За всю поездку он не произнес ни слова. Зато Кент разговаривал без остановки:

– Позвоним в дверь – и все. Узнаем, дома ли он. И если это и в самом деле он, тот парень, которого ты видел на лайбе, поговорим, узнаем, что там было на самом деле. Тебе даже присутствовать не надо. Договорились?

Юнас кивнул. Ему было страшновато, сердце колотилось так, что в ушах отдавалось, но его обуревала гордость. За этот день он стал взрослым. Подумать только – главный свидетель в деле об убийстве!

Весело мигали низко повешенные гирлянды цветных лампочек, пахло жаренными на гриле сосисками и попкорном. Юнас с удовольствием задержался бы у ларька, где торговали подержанными видеокассетами, но дядя Кент покачал головой.

– Дешевка, – сказал он брезгливо, – летом Марнес превращается в копеечный толчок. Торгуют всяким дерьмом.

Он прибавил шагу. У открытого бассейна свернули на боковую улочку.

Два дома-близнеца – трехэтажные, со съемными квартирами. Лома откровенно бюджетные, но ухоженные. И вид на пролив наверняка умопомрачительный.