Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бодрым шагом подошел директор, за ним семенили оба завуча — старших и младших классов, преподаватели. Замыкал шествие суровый физкультурник Иван Филиппович. Сборку вели Слава и Леша Макаров. Александр Сергеевич лишь дирижировал процессом, но порой не выдерживал и принимался помогать в сборке особенно хитроумных узлов. Через полчаса оба корабля были собраны, раздалось могучее «ура!», и сразу стало светло: нашим ликующим возгласом мелюзгу сдуло с окон.
Весело шутит директор, ему вторят завучи, сдержанно улыбается суровый Иван Филиппович…
Обе байдарки вскоре были испытаны на бурной от ледохода и паводка Клязьме. А летом весь новый флот участвовал в длительной экспедиции. Байдарки прекрасно вели себя на Сабских и Кингисеппских порогах, волнах Чудского озера, извилистой Желче, следуя за своим конструктором по буйным и спокойным водным дорогам.
АПРЕЛЬСКИЕ ЗВЕЗДЫ
Этот день начался с того, что Володю и Лешу удалили с урока физики. Ребята забыли формулировку закона Ома, а главное, в должной степени не осознали этого прискорбного факта.
— Двойку ведь поставила, — философствовал Володя, — а за одну провинность даже в армии два наказания не положено.
— Боюсь, в майский поход не отпустят, — тихо говорил Леша, пока друзья шли по пустым гулким коридорам школы. — Сегодня какое число?
— Двенадцатое. Может, забудут?
Погода стояла прекрасная, и друзья решили, чтобы время не пропадало даром, совершить моцион с оздоровительными целями.
Они вышли на Садовое кольцо, улыбнулись теплому, в легкой дымке, утру и направились в сторону Зубовской площади.
Около пивной бочки, постоянное местонахождение которой было на углу Неопалимовского переулка, они приостановились, размышляя: куда пойти дальше. И тут услышали странный разговор:
— …прямо в космос, родимого…
— А когда?
— Да вот, только что.
— Не может быть, не должны были еще. Помнишь, собачка только в марте слетала.
— Ну вот видишь, а сейчас человека запустили… В самый раз, значит!.. Пиво чего-то горчит.
— По-моему, нет… А как зовут?
— Что-то вроде Гаганов или Гагарин…
На перемене ребята разыскали нас с Мадленским и поделились новостью.
— Знаете что, пошли в радиорубку, — предложил Филимон. — Володя, ключ у тебя?
На третьем этаже, за сценой актового зала, заваленной старыми плакатами и лозунгами, призывающими нас неотступно овладевать знаниями, находился школьный радиоузел. В него вела дверь, напоминающая ту, которую обнаружило за нарисованном на холсте очагом целеустремленное изделие старого итальянского столяра, само же помещение радиорубки походило на каморку папы Карло, за исключением, пожалуй, громоздких электронных аппаратов, отсвечивающих многочисленными лампами, тумблерами и контрольными приборами.
Родители несли в школу старые, еще довоенные приемники, отслужившие свой срок. Как правило, они не работали, однако Володя их добросовестно чинил, собирая порой из нескольких неисправных один вполне годный.
Он быстро вращал ручку верньера — в динамиках слышался только треск, обрывки музыки и ненашей речи.
— Нашли кого слушать, — сокрушался Леша, — всякую пьянь возле бочки!
— Черт их не ведает, — сосредоточенно прислушиваясь к эфиру, отвечал Володя, — они почему-то всегда все знают.
— Стой! — закричал Филя.
Из приемника донеслись позывные: «Широка страна моя родная…»
Мы уставились на пыльную ткань, прикрывающую круг динамика.
Тут раздался торжественный голос Левитана: «Слушайте сообщение ТАСС».
Володя увеличил громкость. Я, кажется, на всю жизнь запомнил взволнованный голос: «В соответствии с программой исследования космического пространства в Советском Союзе…»
Филимон рывком включил тумблер, колыхнулись стрелки приборов мощного усилителя, и «колокольчики» на всех этажах школы ожили:
«…Впервые произведен запуск космического корабля-спутника «Восток» с человеком на борту».
В этот день занятий больше не было. Мощный рев ликования пробивался через толщу актового зала в нашу радиорубку. Школа ходила ходуном. Старшеклассники выражали свой восторг тем, что качали своих сверстников. Первоклашки носились по коридору, путаясь у них под ногами. А одна старшеклассница томно говорила, что точно знает — он очень милый, но женатый…
Динамики ни на секунду не замолкали: необходимо было услышать сообщения о новых этапах полета. Все уже знали, что первого в истории космонавта зовут Юрий Алексеевич Гагарин, что он летчик, майор, и кратко могли пересказать его биографию.
В радиорубке было полно народу, гвалт стоял неописуемый, однако, как только начиналось очередное сообщение, десяток человек одновременно орали:
— Тихо!!!
А Володя прибавлял громкость до максимума.
Прекрасный солнечный весенний день. Мы выходим из школы. Впереди столько радости, столько успехов: подумать только — наш человек в космосе! А мы чем хуже? Вот вырастем — и тоже слетаем. Ведь все летают сейчас на самолетах, хотя первый успешный полет состоялся всего-то в конце 1903 года, да и то длился несколько минут. Тем не менее в двадцатые годы Туполев, Александров, Калинин и другие конструкторы уже строили пассажирские самолеты, связавшие Москву с Пекином, Нью-Йорком, Токио и другими городами.
Обсуждение технических подробностей, в которое каждый участник внес свое веское слово, продолжалось довольно долго. Солнце уже перевалило за крыши домов на внешней стороне Садового кольца, отразилось оранжевой полосой в мутноватой, с отдельными льдинками воде Москвы-реки и на некоторое время зависло где-то между университетом и башней Киевского вокзала. Длинные тени, пронзительно-голубое небо — уже вечер.
Кто-то предложил:
— Пошли на Красную площадь!
Шли по Плотникову, бывшему Никольскому, переулку к Арбату. На углу встретили Мишу Булдакова, окруженного целой стаей пятиклассников с открытыми ртами, которым он, активно жестикулируя, делая скользящие движения руками и
