Закон Фукусимы - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"

У меня это нормально – философствовать, когда вокруг свистят пули, визжат рикошеты, а в голове, помимо мудрых мыслей, рефлекторно тикает счетчик патронов в магазине.

Поняв, что их отстреливают, словно в тире, биодроны сменили тактику и принялись выписывать в воздухе замысловатые кренделя, одновременно пытаясь поливать меня из автоматов. И небезуспешно: одна пуля обожгла щеку, другая дернула за рукав – в горячке боя хрен поймешь, то ли меня ранили, то ли одежду. Но если рука работает, значит, нужно стрелять, пока есть патроны в магазинах.

А они – были. В отличие от летающих паскуд я стрелял прицельно и успел сбить еще четверых до того, как увидел, что из глубины огромного зала ко мне приближается новая цепь воинственных летунов, а за ней – еще одна…

Дальше оставаться на месте было неразумно. Я перекатился по направлению к лестнице, прекрасно понимая, что, когда начну спускаться, стану прекрасной мишенью для биодронов. Но вариантов не было, как, в общем-то, и шансов спуститься живым. Так, один из тысячи, и то довольно призрачный – не настолько же дебилами сконструировали создатели своих летунов, чтоб они не догадались подлететь к лестнице и расстрелять из нескольких стволов беззащитную мишень?

Тем не менее я уже бежал по этой лестнице, мысленно отсчитывая последние секунды своей жизни, как вдруг внизу раздался звук мощного удара. Я опустил взгляд и увидел, что два робота-уборщика со всей дури ударились друг о друга.

А потом мощная вспышка резанула по глазам. Ступеньки ушли из-под ног, и я понял, что лечу вниз, прямо в клубы черного дыма, который обычно появляется практически сразу после того, как рванет что-то действительно мощное. Потом был еще один удар (похоже, моей головой о согнутые взрывом перила) – и беспросветная темнота. Гораздо чернее дыма, порожденного взрывом от столкновения двух бестолковых роботов.

– Он жив?

В женском голосе слышались нотки беспокойства.

– А что ему сделается? – отозвался мужской голос. – Посмотри на рентгеновские снимки. Никогда такого не видел. У него шейные позвонки усилены какими-то отростками, похожими на педипальпы паукообразных. При ударе, от которого любой нормальный человек сломал бы себе шею, эти педипальпы выполнили роль амортизатора. Так что у твоего пациента только шишка на затылке и временная потеря сознания. Кстати, он вроде бы приходит в себя.

Голоса говорили на японском, и это сразу вернуло меня в реальность. Все вспомнилось, не пришлось встряхнутые мозги напрягать – а судя по тому, как болела голова, это было оно самое, сотрясение. Легкое, так как блевать не тянуло, но тем не менее. И если над моей тушкой кто-то ведет беседы о моем самочувствии, видимо, все не так уж и плохо.

Я открыл глаза, с усилием сфокусировал зрение – и слегка офигел от увиденного.

– Ты?

– Я, – пожал плечами Чжанцин. – А кого ты ожидал увидеть?

– Кого угодно, только не тебя, – отозвался я. – И какие у тебя планы на этот раз? Снова чайком напоишь и сдашь местным садистам?

– Кажется, программа «Бусидо» права, модель и правда неэффективная, – вздохнул китаец.

– Если б ты так ударился головой, сомневаюсь, что ты был бы эффективнее, – раздался женский голос справа.

Я с трудом повернул голову.

Рядом с койкой, на которой я лежал, стояла молодая женщина в белом халате и шприцем вводила жидкость в капельницу, которая тянулась к моей руке.

– Сейчас голова перестанет болеть, – сказала женщина.

– Познакомьтесь, это Галина, ваш лечащий врач, – сказал китаец.

– Галина?

Мне показалось, что я ослышался – с виду врач выглядела как азиатка, скорее китайского происхождения, судя по более округлому контуру лица, чем у японцев или корейцев. Я было удивился, откуда у меня такие познания, но потом вспомнил, сколько азиатских ками прижилось в моем теле благодаря мечу Савельева, и теперь удивлялся лишь тому, что я жив, а не валяюсь дохлым под лестницей, искореженной странным взрывом.

– Галина, – кивнул китаец. – Моя дочь, которую я назвал в честь Галины Дубеевой, героически погибшей в битве с японскими захватчиками.

Про эту девушку я знал – вероятно, из тех же источников. Галина Дубеева была военной переводчицей во время Советско-японской войны 1945 года. Дочь двух народов, у которой отец был китайцем, а мать – русской, подло убили японские милитаристы, когда она в одиночку пошла на переговоры с белым флагом в руках. Ей было всего семнадцать лет. Китайцы до сих пор с благодарностью помнят о ее подвиге. В городе Суйфэньхэ ей установлен памятник и открыт мемориальный музей ее имени.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – Сначала ты предал нас с Виктором, сдал в руки палачей, теперь зачем-то спас меня. И вдобавок выясняется, что дочь ты назвал в честь героини, погибшей в войне с японцами. Какой-то не совсем ты правильный предатель получаешься.

Китаец усмехнулся.

– Неужели ты правда думал, что вам позволили бы шататься по Новому Пинфану, убивать охранников, проникать на секретные объекты? Тут, в городе под землей, десятки тысяч видеокамер, специальные программы контролируют каждый шаг каждого работника. Весь ваш путь, начиная с первого шага по Зоне Фукусимы, был просто испытанием двух биологических моделей, показавших неплохие результаты на Большой земле. Как бы ни восхвалял ваши достижения кумитё клана Ямагути-гуми, Трое никогда не верят словам – им во всем нужно убедиться лично. Особенно перед тем, как запускать модели в серию.

Галина не обманула – головная боль и правда отпустила довольно быстро, и я вновь обрел способность соображать.

– То есть, если я правильно понял, с нас собирались лепить воинов?

– Почему же «с вас»? – пожал плечами китаец. – Из вас. У живого донора берется биоматериал, он интегрируется в матрицу, из которой в автоклаве выращивается точная копия донора. Эту методику изобрел какой-то профессор из института, расположенного неподалеку от украинской Зоны отчуждения…

– Захаров, – сказал я.

– Что? – не понял китаец – вероятно, русская фамилия не прогрузилась с ходу в его мозг.

– Фамилия того профессора – Захаров, – повторил я. – И как работает эта методика, я видел вживую.

– Что ж, тогда придется меньше объяснять, – пожал плечами Чжанцин. – Но у тебя наверняка все еще остались вопросы.

– Еще бы, – хмыкнул я.

– Ладно, постараюсь рассказать вкратце, что к чему, – кивнул китаец. – Я не врал, когда говорил про Организацию. Нас немного, но мы боремся, как можем. Хотя порой нам кажется, что безуспешно – враг слишком силен… Здесь, под землей, Трое уже много лет пытаются создать непобедимую армию, продолжая дело отряда «семьсот тридцать один». И в последние годы они добились серьезных успехов. Те мутанты, с которыми вы столкнулись, эффективны и, что немаловажно, дешевы в производстве. Подготовка одного солдата обходится правительству Японии в полмиллиона иен. Подготовка офицера Сухопутных сил самообороны – в десять раз больше. Летчик обойдется в двадцать раз дороже офицера. Мутант же сразу выходит из автоклава со встроенной в него программой. Его не нужно учить, он не болеет, питается травой, листьями и трупами убитых. Он ничего не боится и беспрекословно выполняет приказы. Единственная проблема – их производство было слишком дорогим. Сейчас эта проблема практически решена. С изобретением академика Захарова стоимость создания мутантов стала стремиться к нулю – любая плоть растворяется в биомассу, из нее лепится матрица, из которой в свою очередь создается необходимая боевая единица.

Но те модели, что ты видел, имеют очень ограниченную программу. Они не способны принимать нестандартные решения, поэтому вы с вашим напарником относительно легко их убивали. И потому наши агенты ищут по всему миру не просто хороших солдат, но истинно великих воинов, биоматериал которых используется для трансформации матриц.

– Иными словами, великих воинов рвут на лоскуты для того, чтобы налепить их копий.

– Послушных копий, – поправил меня китаец. – И для того, чтобы сделать не просто копию с оригинала, но и внести в нее изменения, требуется не одна клетка, а значительный фрагмент живой ткани.