Песни - Пьер-Жан Беранже

Чердак

И вот я здесь, где приходилось туго,Где нищета стучалась мне в окно.Я снова юн, со мной моя подруга,Друзья, стихи, дешевое вино…В те дни была мне слава незнакома.Одной мечтой восторженно согрет,

Я так легко взбегал под кровлю дома…На чердаке все мило в двадцать лет!

Пусть знают все, как жил я там когда-то.Вот здесь был стол, а в том углу кровать.А вот стена, где стих, углем начатый,Мне не пришлось до точки дописать.Кипите вновь, мечтанья молодые,Остановите поступь этих лет,

Когда в ломбард закладывал часы я.На чердаке все мило в двадцать лет!

Лизетта, ты! О, подожди немножко!Соломенная шляпка так мила!Но шалью ты завесила окошкоИ волосы нескромно расплела.Со свежих плеч скользит цветное платье.Какой ценой свой легкий маркизет

Достала ты — не мог тогда не знать я…На чердаке все мило в двадцать лет!

Я помню день: застольную беседу,Кружок друзей и песенный азарт.При звоне чаш узнал я про победуИ срифмовал с ней имя «Бонапарт».Ревели пушки, хлопали знамена,Янтарный пунш был славой подогрет.

Мы пили все за Францию без трона…На чердаке все мило в двадцать лет!

Прощай, чердак! Мой отдых был так краток.О, как мечты прекрасны вдалеке!Я променял бы дней моих остатокЗа час один на этом чердаке.Мечтать о славе, радости, надежде,Всю жизнь вместить в один шальной куплет,

Любить, пылать и быть таким, как прежде!На чердаке прекрасно в двадцать лет!

Будущность Франции[64]

Я дружен стал с нечистой силой,И в зеркале однажды мнеКолдун судьбу отчизны милойВсю показал наедине.Смотрю: двадцатый век в исходе,Париж войсками осажден.Все те же бедствия в народе,И все командует Бурбон.

Все измельчало так обидно,Что кровли маленьких домовЕдва заметны и чуть видноДвиженье крошечных голов.Уж тут свободе места мало,И Франция былых временПигмеев королевством стала,Но все командует Бурбон.

Мелки шпиончики, но чутки;В крючках чиновнички ловки;Охотно попики-малюткиИм отпускают все грешки.Блестят галунчики ливреек;Весь трибунальчик удрученКараньем крошечных идеек,И все командует Бурбон.

Дымится крошечный заводик,Лепечет мелкая печать,Без хлебцев маленьких народикЗаметно начал вымирать.Но генеральчик на лошадке,В головке крошечных колонн,Уж усмиряет «беспорядки»…И все командует Бурбон.

Вдруг, в довершение картины,Все королевство потряслиШаги громадного детины,Гиганта вражеской земли.В карман, под грохот барабана,Все королевство спрятал он.И ничего — хоть из кармана,А все командует Бурбон.

Стрелок и поселянка

Проснулась ласточка с зарею,Приветствуя весенний день.— Красавица, пойдем со мною:Нам роща отдых даст и тень.Там я у ног твоих склонюся,Нарву цветов, сплету венок…

— Стрелок, я матери боюся.Мне некогда, стрелок.

— Мы в чащу забредем густую:Она не сыщет дочь свою.Пойдем, красавица! КакуюТебе я песенку спою!Ни петь, ни слушать, уверяю,Никто без слез ее не мог…

— Стрелок, я песню эту знаю.Мне некогда, стрелок.

— Я расскажу тебе преданье,Как рыцарь к молодой женеПришел на страшное свиданьеИз гроба… Выслушать вполнеНельзя без трепета развязку.Мертвец несчастную увлек…

— Стрелок, я знаю эту сказку.Мне некогда, стрелок.

— Пойдем, красавица. Я знаю,Как диких усмирять зверей,Легко болезни исцеляю;От порчи, глаза злых людейЯ заговаривать умеюИ многим девушкам помог…

— Стрелок, я ладанку имею.Мне некогда, стрелок.

— Ну, слушай! Видишь, как играетВот этот крестик, как блеститИ жемчугами отливает…Твоих подружек ослепитЕго игра на груди белой.Возьми! Друг друга мы поймем…

— Ах, как блестит! Вот это дело!Пойдем, стрелок, пойдем!

Надгробное слово Тюрлюпену[65]

Умер он? Ужель потехаУмирает? Полно врать!Он-то умер, кто от смехаЗаставлял нас помирать?Не увидим больше, значит,

Ах!Мы ни Жилля, ни Скапена?Каждый плачет, каждый плачет,Провожая Тюрлюпена.

Хоть ума у нас палатаМы не смыслим ни черта:Не узнали в нем СократаМы под маскою шута.Мир о нем еще услышит,

Ах!Клио или МельпоменаНам опишет, нам опишетЖизнь паяца Тюрлюпена!

Хоть обязан он рожденьемАббатисе некой былЗнатным сим происхожденьемВовсе он не дорожил:— Ведь один у всех был предок,

Ах!Наплевать мне на Тюрпена.Как он редок, как он редок,Ум паяца Тюрлюпена!

Он Бастилью брал, был ранен,Был солдатом, а потомОчутился в балагане,Стал паяцем и шутом.Выручая очень мало,

Ах!Был он весел неизменно…Поражала, поражалаБодрость духа Тюрлюпена.

Всем, кто беден, — брат названый,Он всех чванных осуждалИ, свой плащ латая рваный,Философски рассуждал:— Что за прок в наряде новом?

Ах!Разве счастью он замена?Каждым словом, каждым словомДорожили Тюрлюпена.

— Королевскую персонуХочешь видеть? — А к чему?Разве снимет он корону,Если я колпак сниму?Нет, лишь хлебопеку слава,

Ах!Вот кто друг для Диогена!Крикнем «браво», крикнем «браво»Мы ответу Тюрлюпена.

— Победителей народуВосхваляй! Лови экю!— Чтоб бесчестил я свободу?Побежденных я пою!— Так в тюрьму иди, да живо!

Ах!— Я готов, о тень Криспена!Как красиво, как красивоПрямодушье Тюрлюпена!

— Ну, а черные сутаны?— Мы соперники давно.Церкви или балаганыЭто, право, все равно.Что Юпитер, что Спаситель

Ах!Два бездушных манекена.Не хотите ль, не хотите льЗнать о боге Тюрлюпена?

У покойного, конечно,Недостаток все же был:Слишком влюбчив, он беспечно,Как и мать его, любил…Право, яблочко от Евы,

Ах!Он бы принял непременно…Стройте, девы, стройте, девы,Мавзолей для Тюрлюпена!

Паломничество Лизетты[66]

— Пойдем, — сказала мне Лизетта,К мадонне Льесской на поклон.Я, как ни мало верю в это,Но коль задаст Лизетта тон,Уверую и не в мадонн:Ах, наша связь и нрав наш птичийСтановятся скандальной притчей.— Так собирайся, друг мой, в путь.В конце концов таков обычай.

Да кстати четки не забудь,Возьмем же посохи — и в путь!

Тут я узнал, что богомольныйСорбоннский дух воскрес опять;Что по церквам, в тоске невольной,Опять зевает наша знать;Что философов — не узнать;Что — век иной, иные моды;Что пресса будет петь нам одыИ что потом за этот путьПричислят Лизу все народы

К святым… — Так четки не забудь,Возьмем же посохи — и в путь!

Вот два паломника смиренныхПешком шагаем и поем.Что ни трактир, забыв о ценах,Закусываем мы и пьем,Поем, и пьем, и спим вдвоем.И бог, вином кропивший скверным,Теперь из балдахинных сфер намУлыбки шлет. — Но, Лиза, в путьМы шли, чтоб с нами по тавернам

Амур таскался?! Не забудь:Вот наши посохи — и в путь!

Но вот мы и у ног пречистой.— Хвала божественной, хвала!Аббат румяный и плечистыйЗажег нам свечи. — О-ла-ла!Мне Лиза шепчет, — я б моглаОтбить монаха у Лойолы!— Ах, ветреница! Грех тяжелыйТы совершишь! За тем ли в путьМы снарядились, богомолы,

Чтоб ты… с аббатом?! Не забудь,Как с посохами шли мы в путь!

Аббат же приглашен на ужин,Винцо развязывает рот:Куплетцем ад обезоружен,И в папу — ураган острот.Но я заснул: ведь зло берет!Проснулся, — боже! паренек сейОт рясы уж давно отрекся.— Изменница! Так, значит, в путьМеня звала ты, чтоб вовлекся

И я в кощунство? Не забудьВот посохи, и живо в путь!

Я о делах чудесных ЛьессыВосторга в сердце не припас…Аббат наш — там, все служит мессы.Уже епископ он сейчас:Благословить он жаждет нас.А Лиза, чуть в деньгах заминка,Она, гляди, уже бегинка.Вот и для вас, гризетки, путь:В паломничество — чуть морщинка!

Но только — четки не забудьИ, посох взявши, с богом — в путь!

Смерть Сатаны[67]