Ночь Саммерсенда - Линдалл Клипстоун

– Да, – произносит он жестоко и без раскаяния. – Использовал. Мне нужен был добровольный сосуд, чтобы вместить Гниль, поскольку это был единственный способ, которым можно было от нее избавиться. И подразумевалось, что я был готов позволить ей уничтожить тебя.

Откровенная честность его слов заставляет меня пошатнуться. Я знала это, все это время я знала, что он планировал выбросить меня. Но, услышав это, я больше не могу себя контролировать, и гнев превращается в обжигающий жар. Лесной пожар в центре моего тела.

Мой рот кривится в оскале.

– Это все, чем я когда-либо была для тебя. Средством для достижения цели.

– Да. Так и есть.

Я снова ударяю его. Он не двигается, не сопротивляется, не смягчается. Я ударяю его снова и снова. Он стоит, неподвижный и молчаливый, пока я, задыхаясь, не падаю вперед, вцепившись кулаками в его плащ. Я прижимаюсь лбом к его груди и начинаю отчаянно плакать, и слезы горячо текут по моим щекам.

Подземный Лорд поднимает руку, проводя когтями по моим волосам. Я чувствую сдерживаемый гнев в его прикосновениях, в том, как дрожат его пальцы, и в неестественном движении, когда он делает вдох.

– Ты была средством для достижения цели. Ты дала мне то, в чем я нуждался: силу, чтобы остановить Гниль и возможность сдержать ее. Я хотел позволить тебе умереть, забрать силу из твоей боли и отчаяния, поместить тебя в одно из моих деревьев. Вот как все должно было закончиться между нами.

– Я ненавижу тебя, – всхлипываю я. – Я ненавижу тебя, ненавижу тебя.

Я никогда не испытывала такого отчаяния. Я хочу оттолкнуть его, разорвать на куски, увидеть, как он превращается в пыль. Я хочу притянуть его ближе.

Он нежно проводит большим пальцем по моей щеке. Когда я случайно смотрю на него, выражение его лица постепенно смягчается.

– Я хотел позволить тебе умереть, – снова говорит он. – Но потом ты снова призвала меня. Когда ты потребовала моей помощи, ты была такой храброй, даже перед лицом своей гибели. И я понял… что не хочу, чтобы ты уходила.

– Как я могу верить всему, что ты говоришь?

Мгновение он пристально смотрит на меня. Колеблется, как бы взвешивая свои слова. Наконец, он говорит тихо, словно дает клятву:

– Потому что я забочусь о тебе, Виолетта.

Я недоверчиво качаю головой.

– Ты заботишься обо мне?

Не дрогнув, он встречает мой пристальный взгляд.

– Я так сильно забочусь о тебе, что нарушил правила своего мира. Рисковал вызвать гнев моих сестер. И все это для того, чтобы я мог сдержать обещание, которое дал тебе, стоя на коленях в центре этой самой рощи.

Медленно он заключает меня в объятия. Я крепче сжимаю его плащ и начинаю плакать сильнее. Мои рыдания громким эхом отдаются под ветвями сердцедрев. Он притягивает меня ближе, и я чувствую себя так, словно меня подхватило какое-то зловещее ночное существо. Сплошные когти и бессчетные крылья.

Тени начинают рассеиваться. Чернильный дождь смягчается, превращаясь в туман из капель росы. Я утыкаюсь лицом в его грудь и испускаю израненным горлом прерывистый вздох.

– Я хочу домой.

Он снова проводит когтями по моим волосам. И хотя он нежно прикасается ко мне, когда это говорит, его голос холоден, как покрытое инеем поле.

– Ты уже дома.

Я чувствую привкус ржавчины и меди и понимаю, что у меня из носа пошла кровь. Мои глаза закрываются, колени слабеют. Земля накреняется. Я падаю. Подземный Лорд подхватывает меня привычным движением.

Он поднимает меня на руки и уносит в лес.

Десятая глава. Виолетта

Подземный Лорд относит меня в мой домик. Он открывает дверь и проходит внутрь, все еще со мной на руках. Я начинаю брыкаться в его руках, и он грубо опускает меня на краешек кровати. Я сижу на расстеленных покрывалах, подтянув к груди колени и прижав раненую руку, пристально наблюдая за ним сквозь спутанные листьями волосы.

Он протягивает ко мне руку, цепляясь когтями за мой пропитанный кровью рукав. И говорит, испустив резкий, гневный вздох:

– Тебе повезло, что мои сестры сделали с тобой только это. И повезло, что я – худшее, что есть в этих лесах, и единственный, кто не желает тебе зла.

– Да. Повезло — это как раз то слово, что описывает мои ощущения в данный момент.

Его взгляд становится холодным, и он перемещается к завязкам на моем воротнике.

– Снимай свою накидку, позволь мне осмотреть порез.

Одной рукой я начинаю развязывать ленточки. Мои пальцы онемели, и движения получаются неуклюжими; все, что мне удается сделать – это завязать еще более тугой узел. От досады я тяжело роняю руку на колени.

– Мне нужна твоя помощь.

Он снова вздыхает, а затем опускается передо мной на колени. Мой желудок скручивается в узел при виде такой картины. Она напоминает мне о мгновении, когда мы заключали сделку в разрушенной роще. Я закрываю глаза, чувствуя, как лента цепляется за его когти. Держу глаза закрытыми, пока он развязывает узел. Моя накидка спадает. Я дрожу, мне снова холодно.

Подземный Лорд начинает развязывать ленточки на моем запястье, чтобы закатать мой рукав. Странное покалывание тепла сменяет холод на моей коже, когда он прикасается ко мне. Я открываю глаза, отталкиваю его руки.

– Я могу сделать все остальное.

Я стискиваю зубы и сдираю окровавленную ткань. Мое дыхание прерывается, вырывается вздох со всхлипом. Рана представляет собой яркий, окровавленный кусок плоти. Я вздрагиваю, чувствуя тошноту. Удерживаемая в плену ужаса от серповидного отпечатка зубов Леди Совы, вонзившихся в мою руку.

Подземный Лорд разглядывает мою рану. Он неподвижен, охвачен сдерживаемой яростью. Нескольких бледных огоньков, оставшихся в камине, достаточно, чтобы очертить его лицо золотом, как он мог бы выглядеть, если бы его нарисовали на иконе. Тени движутся по полу позади него, изгибаясь под острыми углами.

Медленно он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

– Что ты отдала моим сестрам?

Я расправляю плечи. Смотрю на него сверху вниз, все еще стоящего на коленях у моих ног. Я отказываюсь извиняться за то, что я сделала. Даже сейчас, когда очевидно то, как плохо все закончилось.

– Дыхание – Фауне. Кровь – Сове.

– А Мотыльку?

Я указываю на свое горло, которое все еще болит от ее яростного, удушающего захвата.

– Она не хотела никакой сделки.

Его когти сжимаются, впиваясь в ладони. Из его сжатых рук начинает выливаться медленный поток теней, приглушая бледный свет камина, когда он завитками стелется по полу. Его пристальный взгляд скользит