Портреты и прочие художества - Вячеслав Малежик

И мы с Юрой пошли к Нику и убедили его, что Валова надо заранее командировать в Москву, чтобы он все подготовил к приезду группы товарищей из Америки во главе с лидером «Street dogs». Помимо музыкантов, летели еще операторы. Надеюсь, вы, читатели, не забыли, с чего началась наша дружба.

И Ник согласился, и Юра Валов прилетел в Москву на полтора месяца раньше, чем вся группа русских американцев и американских американцев. А за это время Юра в Москве не терял времени зря, и у него в жизни произошло событие, ради которого все это стоило пройти, и не один раз. Юра (я не помню, участвовал ли я в розыске его Наташки или нет), назначил свидание своей возлюбленной времен их совместной учебы на юрфаке МГУ. Так случилось, что они встретились, и, оказывается, их чувства не заржавели. Наташа в это время была свободна от семейных уз, да и Юрины браки в Америке считать успешными не приходилось. Правда, Наташа к этому времени была генерал-майор конституционной службы, а Юра – музыкант «Street dogs». Классный мужик и специалист еще в разных отраслях «народного» американского хозяйства. И они нашли друг друга, поженились, обвенчались и живут в нашей стране вполне счастливо.

Но до этого был юбилейный концерт, и вот вся команда в Москве. До этого Ник был в нашей столице в 1968, но это не в счет. А в этот раз он вдруг понял, что можно не разъезжать на лимузине с кучей body-guard-ов и при этом быть узнаваемым артистом.

Масштаб Концертного зала «Россия» и репетиционного в студии на улице Качалова пришиб моего американца. Он испугался и предложил снять «Noviy Мir» под фонограмму. Стоило больших усилий – моих и Валова, Дюжикова и моей жены, чтобы переубедить Ника. И мы спели живьем, и был успех.

А я лишь изредка мог вырваться из-за подготовки к концерту, чтобы показать Нику «мою Москву». Валов пытался меня убедить, чтобы я не платил за американцев в ресторане, так как Ник не привык к этому, и что он плохо чувствует себя, если за него кто-то рассчитывается. Но в «Царской охоте» и «Шинке» я не заметил ухудшения состояния здоровья миллионера-музыканта, когда я принимал счет к оплате.

Вскоре после положенных банкетов и прочей подобной ерунды, мы с Танюхой решили всех пригласить на дачу. Был конец февраля. Дача, водка, русская закуска, баня – этот ассортимент мероприятий не обсуждался. Проблема была такова – будет ли традиционная русская забава – купание в снегу после бани или нет. Противопоказание – корочка льда, которой покрывался снег после воздействия яркого, уже почти весеннего солнца в течение дня.

И мы с женой, тяжело вздохнув, сказали: «Надо так надо». И была баня, и рюмка водки перед броском в снег, и были наши (наши с Татьяной, потому что мы были этакими «ледоколами») поцарапанные льдом тушки. Все была счастливы.

Но часто беда ходит рядышком. Аманда – режиссер фильма о «великом американском певце и банкире» – однажды не вернулась в дом после очередной снежной ванны. Ее отсутствие обнаружили минут через десять. Когда, не найдя ее в доме, я выглянул в окно, то увидел американскую девушку в сугробе. Она продолжала обтирать себя снегом, бессмысленно глядя перед собой. Ее сходство с Русалочкой из Копенгагена усиливалось тем, что Аманда от холода почти окаменела, хотя русалкиного хвоста, прикрепленного к организму американки, я не обнаружил.

Потом ее привели в дом, отпаивали водкой, а мужчины на пальцах решали вопрос, кому растирать эту не лишенную привлекательных выпуклостей американку. Ю. П. Ремесник отказался участвовать в отборе, а мы… Правда, потом пришла моя жена и разогнала нашу кают-компанию, взяв на себя обязанности массажиста. Аманда была спасена и даже не простудилась.

III

Отчалив в свой штат Калифорния, Н. Бинкли начал мечтать о новой возможности приехать в Рашку, правда, с условием – помузицировать для отзывчивого русского зрителя. И я придумал, что во время так называемых Игр юношества в Москве появление моего друга в столице не испортит атмосферу «всеобщего единения» спортсменов и жителей столицы. В этот раз Ник прилетел один без сопровождающих музыкантов. Правда, с ним был его сын Байрон. Байрона я доверил своему старшему – Никите, и они зажигали с ним по полной программе. Правда, до конца Никита установку родителей не выполнил – лишить Байрона невинности московским красавицам не удалось. Зато удалось сохранить в тайне его миллионерское происхождение, и никто из опасных хищников на него не спикировал.

А мы с Ником спели пару раз для спортсменов, затем для американских служащих посольства США в России. И был еще один концерт, концерт в больнице, которая специализируется на лечении детишек, больных ДЦП и вообще с проблемами опорно-двигательной системы. Я шефствовал над этой больницей около семи лет и пел даже не для детей, а скорее для их родителей, сопровождавших своих деток в этой клинике.

Концерт удался – дети, их родители и медицинский персонал нас тепло приняли, а затем пригласили в кабинет главного врача. Во время застолья Ник так расчувствовался, что объявил, что найдет способ, как перевести деньги для этой больницы. На что потом, возвращаясь в отель, я сказал Нику:

– Не надо посылать чистые деньги, уйдут в никуда, и детям ничего не достанется. Давай лучше кресла-каталки, специальное оборудование, короче, я узнаю, что им нужно, и мы с тобой свяжемся, и ты это приобретешь для больницы.

Через три месяца Ник позвонил и сказал, что он нашел пути, как провести все это через налоговые службы.

– По факсу напиши, что нужно… – кричал Ник.

И я пошел в знакомую больницу и рассказал об инициативе Н. Бинкли. Но ни в первый раз, ни в несколько последующих моих приходов результата я не добился. Никто с Америкой не связывался. Как там было, утверждать не буду, но, наверное, необходимость решать проблемы с таможней, подписывать кучу бумаг и отсутствие возможности кое-что урвать для себя привели к тому, к чему привели. Больше того, однажды некий сиятельный господин сказал:

– Пусть он лучше моей дочери купит машину, а у нас и так все есть.

Инициатива оказалась в очередной раз наказуемой – больница не получила оборудования. Я, разозлившись, испортил отношения с главврачом, дети и их родители потеряли возможность слышать мой ежегодный концерт, так как я перестал им петь. А Ник?.. Ник, я думаю, еще раз заблудился в «загадочной русской душе».

IV

Жизнь продолжалась. Я гастролировал, записывался, в общем, функционировал в своем обычном режиме. Валов, перебравшись в Москву и создав семью с Натальей, реже нуждался во мне и наших многочасовых разговорах, и слава Богу… Ник в своих Америках как-то трудился, и мы лишь изредка перезванивались, приурочивая звонки к праздникам. В кино этот период был бы заменен фразой – прошло восемь лет. Да, да, восемь лет, когда ничего экстраординарного не происходило, что поменяло бы уровень наших отношений. Даже мои и валовские приезды в Эл-Эй и приезды Ника, а также его детей в Москву не оставляли заметного следа.

А через восемь лет ушла из жизни Дайана – жена Ника. Он позвонил в Москву и сказал, что ему плохо.

Мы пригласили его в гости, и он, как мне показалось, с радостью принял приглашение. Мы с Валовым выработали «комплекс мероприятий» по возвращению нашего калифорнийского дружка к жизни. В этой программе «музицирование» рассматривалось, как мощный психотерапевтический инструмент воздействия на Ника. В этот раз Ник остановился у меня. Никаких «Метрополей» и «Националей». Совместные застолья и бесконечные беседы, в основном о Дайане, о том, как у них все было. Я в сотый раз слушал его рассказ, как они на островах встречали рассвет и как она его вдохновляла, как она умела слушать и о том, что он «до сих пор не понимает, почему она выбрала его».

Валов не всегда присутствовал при наших беседах, и моего английского не всегда хватало, чтобы понять детали рассказа Ника. Но я, как преданный пес, смотрел в глаза моего американского друга и искренне переживал его трагедию. А ему и не надо было, чтобы я понимал, главное, что я слушал. И Ник пошел на поправку. Я это заметил, когда он начал улыбаться, а потом и вовсе вспомнил «старые времена» и попросил меня рассказать анекдот.

– Я так люблю русские анекдоты.

Валов прокомментировал улучшение состояния здоровья нашего банкира так:

– Знаешь, их пресловутое «keep on smiling» (держи улыбку) приводит к тому, что они эту улыбку приклеивают к своему лицу, плотно закрыв все двери и окна в свою душу. Разговор по душам – это типично русское изобретение. Ты своей внимательностью и куском души, который отдал Нику, больше сделал, чем все антидепрессанты, прописанные ему «чудо-докторами». Живя в Силиконовой долине, сам поневоле становишься компьютером.

– А я кто? Наверное, арифмометр?

– Нет, арифмометр я, а ты счеты, нет, даже счетные палочки.

И Ник улетел в Америку, чтобы вернуться в Москву на мой очередной юбилей и, как водится, на сопровождающий это событие концерт. Репетиции мои с московскими музыкантами проходили в ДК какой-то закрытой военной организации, где надо было предъявлять паспорта. В общем, режим… Американцам вход туда был запрещен, и мы решили сыграть нашу старую добрую песню «Новый мир» и классическую «Johnny be good». На коленках и акустических гитарах мы вспоминали, что пели и играли, и успокоились.