Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья - Юрий Модин

Время от времени он отправлялся в Лондон, где встречался с Гаем Бёрджессом и передавал ему собранную информацию.

Сразу же по прибытию в Вашингтон Маклин был включен в состав англо-американского комитета, по подготовке проекта мирного договора с Италией. Английский посол, лорд Галифакс, бывший некогда близким другом отца Маклина, присмотревшись к молодому Дональду, убедился в его компетентности, прилежании и готовности отдавать все свои силы порученному ему делу. Маклину доверяли самые закрытые документы и разрешали знакомиться почти без ограничения с ультрасекретной входящей и исходящей корреспонденцией.

В марте 1945 года из Польши вылетел в Лондон самолет с шестнадцатью руководящими деятелями «АК» (Армии Крайовой[26]), в числе которых был Сикорский. Наши военные задержали самолет и заставили его совершить посадку в Москве. За сим последовал шквальный обмен телеграммами между Черчиллем и Трумэном. Они выразили Сталину резкий протест против этого акта «воздушного пиратства». Британского премьер-министра всегда глубоко заботила судьба Польши. Он часто затрагивал эту тему в беседах с Трумэном, понимая, какую важную роль играет Польша в отношениях между Западом и Востоком.

Английское посольство в Вашингтоне получало копии полных или сокращенных текстов телеграмм, которыми обменивались оба лидера. «Гомер», естественно, их читал и добросовестно передавал содержание своему связному, когда приезжал в Нью-Йорк. Связной кодировал полученную информацию и отправлял ее в Центр. Две из этих телеграмм, № 72 и № 73, посланных 5-го июня 1945 года, имели поистине историческое значение. Но о них я расскажу позже.

Летом 1945 года Дональд Маклин, работавший в Комитете совместной политики, получил сверхсекретное задание скоординировать деятельность американского «Манхэттен Проекта» с английским «Тьюб Аллойз Проект» — обе организации занимались вопросами создания атомной бомбы. Начало английской организации положил летом 1941 года научный консультативный комитет, возглавлявшийся лордом Хэнки, секретарем которого был тогда Джон Кэрнкросс. А как уже было сказано, НКВД мог наблюдать за политической эволюцией атомной программы Запада с момента ее зарождения вплоть до первого испытательного взрыва близ Аламогордо в Нью-Мексико. Я не говорю о научной стороне программы. Здесь нас просвещали ученые Клаус Фукс, Бруно Понтекорво и Даниэль Грингласс.

Поскольку Маклин не был ученым-физиком, он не имел доступа к научной информации. Но все, что касалось англо-американской политики в области атомной энергии, рано или поздно неизбежно попадало на его письменный стол в посольстве.

К сожалению, для англичан — а, следовательно, и для нас — в 1946 году американцы создали «Комиссию по атомной энергии» для разработки чисто американской ядерной программы. За год до этого Черчилля сменил Этгли, Рузвельта — Трумэн. Англо-американские отношения по инициативе Белого дома стали холоднее, и в результате англичане оказались отрезанными от всей информации, связанной с развитием американского ядерного проекта. Делать было нечего, пришлось английскому правительству продолжать свою собственную программу. Решение, принятое в США, было воспринято в Англии как серьезное оскорбление, а Дональд Маклин еще более неприязненно стал относиться к американцам.

В течение нескольких лет английское правительство посылало своих главных специалистов в Соединенные Штаты, но не извлекло никакой пользы от наблюдения за научными исследованиями, проводившимися там. Англичане отозвали специалистов и предложили им нагнать упущенное. Ограничения на общее пользование информацией не распространялись, однако, на исследования, которые проводились совместно во время второй мировой войны. Они не коснулись и стратегического сырья. Таким образом, Маклин имел возможность продолжать, хотя и в ограниченных размерах, сбор секретной информации для Центра. Как лицо, ответственное за ядерные вопросы в английском посольстве в Вашингтоне, он имел право заходить в помещения, где работала американская «Комиссия по атомной энергии». Такое право он использовал на все сто процентов и на протяжении нескольких месяцев даже ночью заходил в эти помещения. В общей сложности Маклин побывал там раз двадцать и собрал много ценных сведений, особенно данных о качестве необходимого для создания атомной бомбы урана, который американцы производили или готовили к производству.

Дональд Маклин работал так хорошо, что в феврале 1947 года его сделали директором секретариата по координированию англо-американо-канадской ядерной политики. Работая на этом посту, он продолжал снабжать нас непрерывным потоком секретных сведений, в большинстве случаев депешами, которыми обменивались американцы и англичане.

Во время своего пребывания в Вашингтоне Маклин получил и передал нам информацию об отношении союзников к «войне нервов», которую разыграл Сталин в попытке найти выход из Черного моря через важные в стратегическом отношении проливы Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. Продолжая традиции царской России, Сталин добивался для Советского Союза выхода в Индийский океан, что давало также возможность сохранять контроль над Турцией. Великобритания же, ослабленная войной, больше не являлась для него серьезным препятствием. Только Трумэн, по мнению Сталина, мог помешать ему добиться этой цели. Но Лондон и Анкара не знали наверняка, захочет ли американский президент воспротивиться стремлениям русских.

Центр дал «Гомеру» задание выяснить, как далеко пойдет Запад в вопросе о проливах. Выполнение этого задания оказалось вполне осуществимым для Маклина, так как он имел прямой доступ к тайным переговорам между Анкарой, Лондоном и Вашингтоном. «Гомер» прислал нам целый пакет англо-американских предложений по контролю над Босфором, составленных объединенной комиссией. Через несколько дней после того, как мы получили этот важный документ, газета «Нью-Йорк Таймс» объявила на первой странице, что правительства Англии и США договорились с Турцией об общей позиции, суть которой заключалась в противостоянии советским попыткам завладеть проливами. Молотов сделал вид, что пришел в ярость от такого «надувательства» и потребовал объяснения. Союзники, не зная, каким образом «Нью-Йорк Таймс» пронюхала о соглашении, пришли в полное замешательство. Напряжение росло. Сталин снял с чешской границы три дивизии Советской Армии и направил их в Румынию и Болгарию, а турки стянули в свою очередь войска к границам Болгарии и Грузии.

Эдвину Уилсону, послу США в Анкаре, поручили встретиться с нашим послом Сергеем Александровичем Виноградовым и провести с ним переговоры. Уилсон выложил перед Виноградовым англо-американские предложения касательно Босфора и добавил одно важное условие, допускавшее стоянку боевых кораблей нейтральных стран в водах Дарданелл. Это означало, что флоты Великобритании и Соединенных Штатов смогут постоянно присутствовать в этом районе. Американский посол ожидал официальной встречи в обычном для советской дипломатии стиле: русская сторона не примет никаких решений без предварительных консультаций с Москвой. Но его ожидания не оправдались. Виноградов высказал свое твердое мнение о сделанных предложениях, обратив особое внимание на попытку легализировать стоянки иностранных боевых кораблей в районе проливов, что совершенно не устраивало СССР. Уилсон был поражен. Русский посол прибыл на переговоры хорошо подготовленным с уже готовыми ответами. Невдомек было Уилсону, что накануне переговоров «Гомер» (Маклин) прислал нам копию американских предложений.

Раздраженные американцы возложили обвинение за утечку информации на англичан, открыто обвиняя их в неумении хранить тайну. Отношения между прежними союзниками настолько испортились, что они не стали принимать участие в выработке общей позиции касательно Дарданелл. Турки и англичане слышать больше не хотели о создании международной комиссии по американскому предложению.

Вскоре «Гомер» дал нам знать, что Трумэн, выдвинувший тогда свою доктрину сдерживания, имеющую целью прекращение распространения коммунизма во всем мире, непримирим по отношению к сталинской гегемонии и никогда не позволит нам задеть интересы Турции. Уместно спросить, каков был результат? Сталин дал задний ход. В данном случае информация «Гомера» спасла мир от начала новой мировой бойни.

Выражаясь метафорически, Лубянка снимала ежедневно свежий урожай разведывательных данных. И мы получали именно те конкретные сообщения, на которые делали запрос, — все равно, что костюм, сшитый по мерке. Нам было дано указание доискиваться фактов, необходимых руководству, любыми средствами, имевшимися в нашем распоряжении.

Я сидел в тесном кабинетике вместе с двумя сослуживцами с англо-русским словарем за столом, заваленным грудой папок. Я должен был переводить и писать краткие справки и днем и ночью. К тому же у меня оказалась самая изнурительная работа: я один получал микропленки. Во избежание утечки информации, хотя мы все и прошли более чем пристрастную проверку, я часто сам проявлял пленки в фотолаборатории. Иногда, чтобы сэкономить время, читал и отмечал интересные места, когда негативы еще не высохли.