«Если», 2009 № 03 - Журнал «Если»

Что характерно, реакция на фильм в среднем, мне кажется, была вполне сдержанной. Отметив отдельные детали, показавшиеся тому или иному зрителю неуместными, дискурс неизбежно переходил на саму повесть, на творчество АБС, на мир Полдня и прочие высокие материи…

Меня, собственно говоря, фильм не разочаровал, поскольку не было завышенных ожиданий. Зная, что Бондарчук из Бондарчуков в общем-то просто обязан худо-бедно поддержать реноме фамилии (а в нынешние времена династийность становится нормой), я ожидал крепкой профессиональной работы. На троечку с плюсом. Так оно и вышло. Даже пресловутый и многажды клятый блюстителями дословности «розовый танк» не раздражал. В конце концов, у Роммеля в африканских песках тоже бронетехника была не черного или зеленого цвета. А может, этот розанчик вообще был своего рода постмодернистским приветом любителям посткатастрофических боевиков — вспомните фильм «Танкистка»…

Для меня, правда, осталось загадкой, почему продюсер Александр Роднянский, в свое время возглавлявший телеканал СТС и весьма существенно поднявший его рейтинг на фантастических телесериалах, не учел несколько сместившийся формат кинозрелищ и не рискнул сделать из «Обитаемого острова» именно сериал. А ведь в этом случае заиграли бы детали, оставшиеся за бортом формата блокбастера, артисты смогли бы развернуться в меру своего таланта… Впрочем, это уже частные предположения.

Итак, будь «Обитаемый остров» фильмом типа «еще один наш ответ Голливуду», вполне можно было отнестись к нему по принципу «посмотрел и забыл». Однако ведь в ловушку культовости попадают не только зрители, но и режиссеры. С нами-то все понятно — невольно соотносишь видеоряд с тем фильмом в голове, который крутился во время чтения, и если талант режиссера не настолько велик, чтобы мощью своей вовлечь зрителя/читателя в свое мироздание, то вот вам и раздражение от нестыковок, и досада от лакун, и так далее…

А вот режиссерам приходится труднее. Культовость текста для них — все равно что липкая лента для мух. Можно понять их (режиссеров, а не мух) ожидания: брэндовый «исходник» повышает вероятность успеха. И не имеет значения, кто, что и когда снимает, будь то самотворчество Тарковского или лихой боевик Бондарчука. Последний, кстати, хотя бы уважительно относится к фантастике, в отличие от Тарковского, который при жизни откровенно признавался в том, что на дух ее не переносит.

Сама повесть в свое время весьма существенно повлияла на меня, в те годы юного студента, практически вчерашнего школьника. Надо напомнить, что мое поколение взрастало на лучезарных картинках мира Великого Кольца Ивана Ефремова, а затем и мира Полдня братьев Стругацких в пору так называемого «Золотого века» советской фантастики.

Опубликованная в журнале «Нева» повесть именно тогда заставила понять, а вернее, «нутром почувствовать», что, во-первых, нет никаких «объективных законов истории», о которых нам так много говорили преподаватели социально-экономических дисциплин, а есть всего лишь игра групп и группировок людей, преследующих свои корыстные интересы. Второе понимание, более разрушительное, десакрализировало власть. Стало ясно: на самом верху сидят такие же, как мы, а может, и еще хуже…

В те годы, когда успехи советской науки и техники были наглядны, особенно в освоении космического пространства, дружба народов крепла межнациональными браками, а государственные ошибки, казалось, разоблачены и преодолены историческими съездами, эти мысли не были столь очевидны, как может сейчас показаться обкормленным информацией согражданам. Именно поэтому я благодарен братьям Стругацким за произведения, написанные до «Обитаемого острова», за «сон золотой» о прекрасном и яростном мире, в котором интересно жить и работать. Благодарен и за остальные их повести: пробуждение ото сна малоприятно, однако небходимо. Уже потом пришли книги других авторов, художественно более сильных и откровенных, уже потом открылись глубины самитамиздата. Но все это было потом. Для старшего поколения, прошедшего войну, вряд ли писатели, даже самые гениальные, в те годы были нравственными авторитетами. Для нас же, выросших в атмосфере торжествующего атеизма и разоблаченного культа личности, для многих, возможно, являющимся субститутом вероучения, Стругацкие, несомненно, стали авторитетами. Цитаты из ранних Стругацких были своего рода текст-кодом, системой «свой-чужой» для поколения младших научных сотрудников, не знающих, что такое «шарашки», и пока еще не доживших до маразма НИИ эпохи позднего застоя. Казалось, есть шанс дожить до мира Полдня…

После выхода из кинотеатра, я почему-то вспомнил, как много лет назад, во время одного из конвентов мы большой компанией сидели в гостиничном номере Бориса Натановича. Шум, естественно, звон бокалов, перебор гитарных струн… Конечно же, разговоры обо всем. Мы с Сергеем Переслегиным обсуждаем политэкономические предпосылки построения мира Полдня. И вдруг в результате каких-то логически непротиворечивых умозаключений приходим к выводу, что этот мир, возможно, возник в результате эволюции третьего рейха! А когда поделились этой неожиданной игрой ума с Борисом Натановичем, то он после некоторого раздумья серьезно сказал (к нашему удивлению), что не исключает и такой трактовки. Тогда это показалось просто забавным, тем более, что относительно стройная картина мироздания только-только в щепки разлеталась из-под топоров в умелых руках прорабов перестройки. Ныне же, знакомясь с толкованиями и трактовками фильма и книги, только диву даюсь: да у нас все мало-мальски грамотные люди — латентные фантасты!

Сейчас я понимаю, что из ловушки культовости не выбраться и самим демиургам. После того как творцы делают свое дело, приходят экзегеты и начинают толковать их так и этак. Стругацкие были не только культовыми авторами, но и лидерами советской фантастики последних десятилетий существования СССР. Немало найдется желающих навешать на них всех собак. Но разве их вина, что им это выпало?

Помнится, был в советское время такой показатель: объем освоенных средств. Если какое-либо предприятие или ведомство не выходило на плановые цифры, то это свидетельствовало о махровой лени руководства и подчас служило основанием для оргвыводов. Результаты же такой политики… ну, результаты все мы видели и пережили.

Навязчиво похожая картина наблюдается сейчас в той части российского кино, которая пытается делать блокбастеры. «Обитаемый остров» с заявленным бюджетом в 36 млн долларов — лишь крупнейший российский проект, но не единственный в своем роде. Мне мало интересны сплетни о расходовании этих средств: как бы то ни было, они велики. Вопрос: обязателен ли «крупнотоннажный» бюджет для современного российского фантастического фильма?