Эфффект линзы - Irene

— Вика… как ты?

— Ч-что… вы тут…

— Я случайно увидел… Он тебя обидел?!

Она не могла произнести ни слова и вдруг начала рыдать, захлебываясь в собственных слезах. Меня охватила дикая паника.

— Господи, да что с тобой?! Вика, ты меня слышишь?!

— Я дура! Я… больная… я урод к-какой-то…

Я крепко сжал ее плечи и несколько раз встряхнул.

— Успокойся, слышишь?! Пожалуйста, успокойся…

Она продолжала издавать нечленораздельные звуки, судорожно втягивая морозный воздух, не в состоянии ответить. В ту минуту я не думал, что делаю — прижал ее к себе и Вика, вздрогнув, уткнулась мне в плечо. Ее холодная мокрая щека коснулась моей шеи, и я почувствовал нечто странное — вдоль позвоночника пролетела волна мороза, сродни электрическому разряду. Не припомню, бывало ли такое когда-нибудь раньше, да и вообще — трудно определить, что это за ощущение, но если бы меня спросили, хотел ли бы я почувствовать такое еще раз, ответил бы… утвердительно.

Вика потихоньку успокаивалась, всхлипов стало меньше. Минуту спустя, когда дрожь во всем ее теле немного унялась, я отпустил ее, придерживая за плечо, чтобы она не потеряла равновесие и не свалилась с лавочки. Шепнул:

— Все?

Ольшанская пожала плечами и неуверенно покачала головой. Ветер усиливался, мутный свет луны освещал рваные края стремительно летящих облаков. Похоже, скоро начнется дождь и нам лучше побыстрее убраться отсюда. Я поставил Вику на ноги.

— Куда мы? — язык ее еле слушался. — Куда?..

Отличный вопрос. Вести ее домой? Представляю лицо ее матери… ох, нет. Даже трудно представить. Забрать к себе? Хм… не думаю, что это блестящая идея, особенно если кто-то засечет нас ночью вдвоем. Единственный вариант…

— Пойдем в школу. Надо привести тебя в порядок. Не могу же я доставить тебя родителям в таком виде…

— Не-е-е… — Вика повисла на моей руке. — Никаких родителей…

Мы двинулись к выходу из парка, пытаясь не наткнуться на острые раскидистые ветки старых елей.

В школе горел свет. Я заглянул в окно — дядя Вася мирно спал на посту под шелест телевизора. Мы обошли здание со стороны черного входа и я, отломав от тополя тонкий гибкий прутик, в несколько движений поддел хлипкую железную защелку окна подвала.

Вика, будто оцепенев, безропотно подчинялась моим указаниям, и я помог ей залезть внутрь.

— Что это? — Теперь она пробиралась за мной следом, покачиваясь, но так и не успела до конца осознать, куда именно мы попали.

— Не волнуйся, это не лабиринт, — я улыбнулся. — Всего лишь наш подвал. Окно все то же, что и семь лет назад, странно…

Дверь, выходившая под лестницу, открылась без проблем и мы аккуратно, стараясь не создавать лишних шумов, поднялись на второй этаж, очутившись около туалета.

— Иди, умойся, и тихонько приходи в мой кабинет. Я тебе кофе сделаю.

Ольшанская смотрела на меня из-под полуопущенных век и медленно моргала, укладывая в голове весь этот нехитрый алгоритм.

— О, Господи… Ну, ладно, я пойду с тобой, — я подтолкнул ее к двери. — Только умываться придется самой!

Смыв черные потоки со щек, Вика стала выглядеть чуть более пристойно. Чайник быстро вскипел, по узкому пространству кабинета разлился чудный кофейный аромат. Я усадил ее на старый прохудившийся диванчик, который, по идее, должен был служить мне кушеткой психотерапевта, и вложил в руки чашку. Девушку еще немного трясло, но, видимо, чувствовала она себя уже лучше.

— Я покурю. А ты давай, приходи в себя…

Вика проводила меня взглядом до окна и прошептала:

— Ненавижу, когда курят… Запах этот…

Я уже хотел засунуть пачку назад в карман, наплевав на нестерпимо острое желание, но потом вдруг что-то заставило меня передумать.

— Ничего. Потерпишь. Ты меня напугала до полусмерти.

Она ничего не ответила, кабинет погрузился в сумеречную тишину. Как только сизое облако дыма развеялось, я закрыл форточку и вернулся к дивану. Вика уже допила кофе и продолжала заворожено смотреть на пустую чашку.

— Я пойду домой… спасибо вам, Кирилл Петрович…

Вика попробовала подняться, но тут же обессилено упала назад, закрыв глаза. В какой-то момент выражение ее лица стало настолько измученным, что я испугался нового приступа истерики.

— Отдыхай…

Мы просидели молча несколько минут, мне даже показалось, что девушка уснула. Я повернулся, чтобы убедиться в этом, и замер. В легком белесом свете месяца, без косметики, с мокрыми волосами она казалась в тысячу раз красивее, чем обычно, и я практически заставил себя перевести взгляд на противоположную стену, чтобы не выглядеть совсем уж зачарованным.

— Вик… ты ничего мне не хочешь рассказать?

Она вздрогнула, будто забыв, что рядом есть кто-то живой.

— Кирилл Петрович… если вы… о том чуваке из джипа… Это просто знакомый…

— По-моему, он намного старше тебя.

— Я не знаю… — она дотронулась дрожащей рукой до лба. — Не спросила…

Ах, да… Знакомый. Видимо, очень давно знакомый!..

— Ладно. Просто знай, что я тут… и я слушаю.

На несколько минут между нами снова зависла тревожная тишина, и я необъяснимым образом чувствовал, что Вика из последних сил борется с желанием наконец выплеснуть все, что давило на нее изнутри. Краем глаза я заметил, что она склонила голову немного набок и принялась внимательно изучать мое лицо. Мне показалось, в этот момент она была где-то совсем далеко, не со мной, не в школе и даже не в своем теле.

— Не-е-ет… — простонала она. — Я не могу… такое… вы ж мужик, Кирилл Петрович…

Странно, но меня это замечание как-то задело.

Опять тишина… тишина… тишина… По стене мечутся дрожащие тени от пролетающих на фоне луны облаков. Молчит. Что мне сделать, только чтобы снова услышать ее голос?!

— Вы, наверное, думаете, что я того… с приветом… — Вика странно улыбнулась.

— Нет. У всех бывает.

— Такое, как со мной, — не у всех…

Я прикусил язык, чтобы не начать задавать ей вопросы прямо в лоб.

— Разное случается.

Вика закрыла глаза и глубоко вздохнула, потерев виски указательными пальцами.

— В общем… я это… еще никогда… и ни с кем…

Я собрался что-то ответить, но потом, встретившись с ней взглядом, понял, что сказать мне на это просто нечего.

— Ну…

— Вы знаете, сколько у нас в классе девочек?

Я вспомнил примерное расположение по партам учеников в 11-А.

— Одиннадцать, кажется…

— Одна. Я одна. Мне семнадцать лет… а я еще ни разу…

Я озадаченно свел брови. Нет, меня совершенно не удивило то, что она сказала, но я не мог понять, как это связано с той сумасшедшей истерикой, которая так испугала меня.