Эфффект линзы - Irene

Я быстро окинул взглядом небольшое помещение. В углу, ерзая на стульях и отчаянно стуча по клавиатуре, восседали трое пропавших учеников нашей школы. Я стоял в тени и они, поглощенные уничтожением врагов цивилизации, естественно, не замечали ничего вокруг. Феськов вдруг заорал не своим голосом и вскочил, подняв руки. Его приятели с досадой побросали на стол наушники и грохотом разбудили сисадмина.

— Эй, там! Седьмой, восьмой и десятый! — крикнул он и потер красные от усталости глаза. — Я вас на счетчик поставлю, если комп угрохаете!

Я резко отвернулся, рассматривая стопки дисков на полке, пока Вадим объяснял ему, что в четвертый раз «сделал» своих приятелей. Потом они попросили в долг продлить сеанс еще на два часа и опять углубились в мир кровавых разборок с монстрами. Я подошел к админу.

— Добрый день. Можно мне час интернета?

— Вы зарегистрированы?

— Нет, — я пожал плечами. — А что это значит?

— Ну, если вы зарегистрированы, то у вас есть свой аккаунт. Скидки там в зависимости от протяженности сеансов… Если хотите, давайте проведем…

— Нет, спасибо, я ненадолго, — я нахмурился, пытаясь уловить некую смутную идею, посетившую меня всего секунду назад.

— Как хотите. Вот наш прайс.

Я взглянул на его монитор и меня вдруг осенило.

— Слушайте… Вы ведь тех ребят в углу часто тут видите?

Админ лениво сдунул со лба длинную челку.

— Да каждую смену. А что?

— Да… просто мать вон того чудика — моя соседка, — я ткнул пальцем в Жженова. — Стал пропадать ночами. Она волнуется… Даже день рождения матери прогулял.

Парень продолжал смотреть на меня немигающим, почти невидящим взглядом.

— В смысле?

— Ну, они его ждали-ждали всей семьей… а он после школы вдруг пропал, не пришел… — я почувствовал, что спина покрывается холодным потом — ненавижу и не умею врать. — Он ведь на контакт не идет, не рассказывает ничего.

— И что?

Я наклонился к нему еще ближе, понизив громкость голоса почти до нуля:

— А то, что мне очень нужно знать, были ли эти три игрули тут в ночь на третье октября. Ведь у вас фиксируется протяженность и время сеансов?

Админ чуть не упал со стула, уже собравшись громко запротестовать.

— Пожалуйста, — я положил на стол прямо перед ним деньги.

Его рука прожорливой гусеницей поползла к купюре.

— Ну… вы же понимаете… у нас ведь эта… корпоративная этика…

Я ухмыльнулся, скользнув взглядом по липкой от грязи клавиатуре и заплеванным дисплеям.

— Это… достаточно этично?

Админ быстро схватил вторую бумажку и ринулся в базу данных.

— Эти, значит… вот эти три аккаунта, смотрите. Ночь второе-третье октября… Да! Были тут!

Я внимательно посмотрел на экран. С восьми вечера до пяти утра… Бедняги, когда же они спят-то вообще?!

— Но ведь они могли покинуть клуб посреди ночи?

Админ уверенно покачал головой.

— У нас так: если ты берешь сеанс на ночь, то должен находиться внутри клуба. Тут есть туалет, вода, разные закуски — вон, видите, холодильничек? В восемь вечера охрана закрывает двери — мало ли по ночам подозрительного народу шляется! — и все посетители сидят тут до конца ночной смены. Обычно их немного.

Я кивнул, почесав затылок.

— Кстати, тогда, кажется, дождь шел…

— Тогда точно не выходили, — админ затарабанил по столу костяшками пальцев. — Да и куда им выходить — они ж задроты! Будут гонять и вопить, пока глаза не вылезут…

— Большое вам спасибо! — я довольно улыбнулся. — Теперь объясню соседке, где наш Коля пропадает по ночам… а то не хотелось бы, чтоб встрял куда-то…

Я уже собирался уходить, пока меня не заметили Феськов и его команда, как админ удивленно спросил:

— Так это… Интернет будете брать?

Я отрицательно покачал головой.

— Спасибо, я уже воспользовался поисковиком…

Итак, по неподтвержденной информации, наши компьютерные гении сами и создали оружие, отобравшее жизнь у Лехи Литвиненко.

Я слегка покачивался в кресле в своем кабинете и перебрасывал смятую бумажку из руки в руку. Со вчерашнего дня я напряженно думал, как именно проверить, не их ли произведением был тот злосчастный обрез. Естественно, никто не расскажет мне об этом добровольно хотя бы потому, что уже за одно изготовление огнестрельного оружия перед компанией Феськова открывается малоприятная перспектива получить судимость в семнадцать лет.

У 11-А как раз намечалась физика и я, изловив в коридоре Веру Михайловну, напросился поприсутствовать на уроке. Она даже не задавала лишних вопросов, видимо, полагая, что я просто слежу за состоянием шокированных смертью одноклассника детей. Я зашел в класс еще на перемене, усевшись позади Феськова и Жженова, рядом с их третьим приятелем Виталиком Кравцом. Команда явно занервничала, хотя я пришел с целой стопкой бумажек, которые собирался рассматривать во время урока, чтобы имитировать бурную работу и не смущать класс своим недремлющим оком.

— Добрый день, Кирилл Петрович!

Я поднял голову. Рядом с моей партой стоял Витя Сдобников.

Сегодня он опять выглядел абсолютно спокойным и немного сонным, как всегда. Парень медленно моргал и его большие зелено-карие глаза казались неподвижными, даже когда он переводил взгляд с предмета на предмет.

— А что, сегодня тест какой-то будет?

Не знаю почему, но меня очень удивило его обращение. Обычно Сдобников не ходил на воспитательные беседы, а тесты приносил после, отдельно от всего класса, если я все-таки умудрялся выловить его на другом уроке. Мы очень мало общались — особых претензий и опасений он у меня не вызывал, был уравновешенным и тихим, да и почти никогда не заговаривал со мной первым. Наверное, тот разговор во время похорон был единственным случаем, когда мы общались дольше нескольких секунд.

— Нет. Просто хочу посмотреть, как вы ведете себя на физике, — я улыбнулся. — Вера Михайловна на вас частенько жалуется.

— Странно, — Витя пожал плечами, пролетев глазами по сгорбленным фигурам Феськова и его друзей. В этот миг в его взгляде неожиданно мелькнуло нечто странное: не то интерес, не то удивление. Эта легкая тень была такой мгновенной и живой, что никак не вязалась с его царственным спокойствием.

— Ну, вот я и хочу оценить, насколько странно вы себя с ней ведете.

Сдобников кивнул, задумчиво прищурив глаза, и уже собирался отойти, но я вдруг заметил пустующее место за второй партой второго ряда.

— А где Ольшанская? Опаздывает?

Он хмыкнул.

— Ну, она никогда не опаздывает. Ее целый день нет.