Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) - Aлексей Буяков

По воспоминаниям В. Санникова, работавшего на территории концессии Чол, молодые ребята, волонтеры Чольского батальона, «смотрели на эти занятия как на спортивные упражнения; это было развлечением в однообразной таежной обстановке».[290] Многие молодые казаки воспринимали военную подготовку таким же образом. Да и казаки старшего возраста к военной подготовке, организованной ЯВМ, относились достаточно прохладно, тем более что она отрывала от многочисленных хозяйственных дел. Собрать казаков-ополченцев на военные занятия было непросто. В связи с этим военные сборы Ополченческого полка Захинганской казачьей отдельной бригады за весь период войны были проведены только один раз – в ноябре сорок четвертого года.[291]

В целях военной и разведывательно-диверсионной подготовки казачьей молодежи призывного возраста в Хайларе в октябре 1941 года был сформирован специальный отряд, получивший название Хайларского полицейского казачьего отряда. Отряд размещался на Центральной улице Хайлара в комплексе зданий Хайларской полицейской школы, где до сорок первого года русские не обучались. Возглавил отряд есаул Иван Александрович Пешков.

Пешков на основании имеющихся материалов оценивается весьма неоднозначно. Казачий офицер (на 1922 год – сотник 1-го Забайкальского казачьего полка), участник Гражданской войны, он и после ее окончания возглавлял один из белых партизанских отрядов, совершавших набеги на советскую территорию из района Трехречья. Позднее служил в Русской группе войск Шаньдунской армии генерала Чжан Цзунчана. В период советско-китайского конфликта 1929 года Пешков вновь возглавил антисоветский отряд, выполнявший в том числе и функции охранного в приграничной полосе Трехречья. По сведениям, приводимым В. В. Перминовым, «в 1932 году по Трехречью прошли две сотни двух Иванов – Пешкова и Аксенова, сея смерть среди поселенцев. Аксенов и его люди были почти все уничтожены пешковцами и зыковцами».[292] Впрочем, данное утверждение представляется достаточно спорным, поскольку большая часть участников партизанских отрядов, действовавших в приграничных с Советским Союзом районах в двадцать девятом году, была арестована и освобождена только в 1933 году по ходатайству атамана Семенова.

Во время вторжения Квантунской армии в Маньчжурию Пешков, как и некоторая часть русского офицерства, поддержал японцев. По одной из версий, он возглавлял отряд, который вел разведку в зоне ответственности китайских войск западной части Северной Маньчжурии.[293] С установлением новой власти есаул служил в пограничной страже Южно-Аргунской провинции, возглавляя один из погранотрядов, а после увольнения всех русских из пограничной стражи в 1934 году – в полиции Хайлара. Непримиримый антикоммунист, Пешков между тем не был слепо предан японцам, стремясь как можно меньше «выносить сор из избы», не отправляя по первому подозрению русского эмигранта в японскую жандармерию, откуда выходили немногие.

По имени командира Хайларский отряд стал неофициально именоваться «отрядом Пешкова».

Заместителем командира отряда в первые месяцы его существования являлся бывший сослуживец Пешкова по 1-му Забайкальскому полку сотник (в 1922 году – хорунжий) Алексей Ильич Савватеев. Весной 1942 года в связи с болезнью Савватеев был освобожден от занимаемой должности и в дальнейшем возглавил русскую разведывательно-диверсионную школу. После ухода Савватеева новым заместителем командира стал забайкальский казак Иван Зыков (в период Гражданской войны, по-видимому, имел звание не выше вахмистра или подхорунжего), в прошлом, как и Пешков, один из партизанских командиров. В связи с назначением на эту должность Зыков приказом атамана Семенова был произведен в есаулы.

В состав командования отрядом в звании подпоручиков (хорунжих) по распоряжению Военной миссии были назначены Константин Вологдин и Владимир Потапов, ставшие взводными командирами.

Вологдин происходил из забайкальских казаков, в годы Гражданской войны служил старшим урядником 1-го Атаманского полка в войсках атамана Семенова. В тридцатые годы он работал в железнодорожной полиции приграничной станции Цаган и возглавлял местную казачью учебную команду, будучи сам неплохим наездником, за что получал неоднократные похвалы от японских чинов.[294]

Потапов не был казаком. Не окончив кадетского корпуса, он с матерью прибыл в Маньчжурию тринадцатилетним подростком в 1920 году. В двадцать пятом Владимир, которому едва исполнилось восемнадцать лет, сбежал из дому в китайскую армию. Не последнюю роль здесь сыграл пример отца, офицера (по одной из версий, генерал-майора) Русской Императорской армии, погибшего во время Первой мировой войны. Окончил Шаньдунский офицерский инструкторский отряд (1927). Служил в 7-м Особом учебном полку, а позднее, до самого конца существования Русской группы войск, в чине поручика в личном конвое командующего Шаньдунской армией генерала Чжан Цзунчана. После возвращения из армии Потапов некоторое время работал в хозяйстве отчима в поселки Якеши, позднее на заводе «Шкода» в Харбине. В 1932 году завод закрылся, и Владимир поступил на службу в только что созданный русский охранный отряд лесной концессии (станция Яблоня), являлся помощником командира отряда, был ранен в одной из стычек с хунхузами. Возможно, Потапов и задержался бы на восточной линии, но трагическая гибель жены, которая была убита случайным выстрелом его друга, заставила его уехать на западную линию в формирующуюся русскую пограничную стражу Южно-Аргуньской провинции. Здесь он возглавил один из пограничных кордонов (Усть-Галдучи) и встретился с есаулом Пешковым, с которым Потапов был знаком еще по китайской армии. С расформированием русских пограничных отрядов Владимир занялся подрядами, некоторое время содержал собственную пекарню, работал на лесной концессии в Якеши, пока в октябре 1941 года о нем не «вспомнили» в Военной миссии.[295]

Помимо уже указанных выше офицеров в состав командования Хайларского отряда вошли два выпускника школы агитаторов и пропагандистов 4-го отдела Харбинской ЯВМ – вахмистры Гавриил Чипизубов (член РФС) и Николай Бородин. Оба служили в первом наборе отряда Асано, позднее, после окончания школы агитаторов и пропагандистов, работали в Хайларской Военной миссии, занимались в том числе опросами беженцев из СССР. Бородин в 1940 и 1941 годах являлся инструктором на военных сборах на станции Хакэ. В отряде Пешкова Чипизубов занял должность казначея отряда, а Бородин – командира отделения.[296]

Первоначально численность отряда Пешкова составляла сорок казаков, разбитых на два взвода. Срок обучения в отряде был определен в три месяца. Обмундированием служащих отряда, в отличие от других русских военных подразделений в Маньчжоу-го, была казачья форма с желтыми лампасами и желтым околышем фуражки.[297] На вооружении отряда имелись японские винтовки Арисака (позднее чешские карабины), маузеры у офицеров и клинки (японские кавалерийские сабли и казачьи шашки). Рядовой состав отряда набирался из русского населения западной линии СМЖД (от станции Маньчжурия до станции Чжаланьтунь) и Трехречья.[298]

Весной 1942 года японское руководство приняло решение о превращении Хайларского казачьего полицейского отряда в армейское подразделение, аналогичное отрядам на станциях Сунгари-2 и Ханьдаохэцзы. Для этого в апреле сорок второго года в Хайлар из отряда Асано была направлена группа японских и русских инструкторов под руководством капитана Асакура. Русских инструкторов представляли старшие унтер-офицеры Павел Переводчиков (пулеметное дело), Георгий Поручиков (радиодело), Михаил Халин (гранатометы), Эдуард Берзин (подрывное дело), Игнатий Овчинников (кузнечное и ветеринарное дело), японцев – поручик Кубо, вахмистр Кикути (станковые пулеметы). Поскольку капитан Асакура, как и большинство японских офицеров, не знал русского языка, при нем в качестве переводчика на протяжении всего полугодового периода реорганизации Хайларского отряда находился вахмистр Алексей Макаров.[299] В дальнейшем большая часть инструкторов, прибывших в Хайлар с капитаном Асакура, были официально переведены на службу в отряд Пешкова.

В ходе реорганизации рядовой состав Хайларского отряда был разбит на группы специализации: стрелки, автоматчики, пулеметчики, гранатометчики, радисты. На вооружение отряда были поставлены несколько японских автоматов (четыре на взвод), ручных пулеметов и гранатометов (по одному на взвод), а также один станковый пулемет. Было введено японское обмундирование, аналогичное другим отрядам. Только офицеры сохранили казачью форму (возможно, в качестве повседневной) с русскими погонами и фуражкой.[300]