Основатели США: исторические портреты - Владимир Соргин

Концепция аграрного развития США возводится Франклином в ранг экономического закона, а идея торгово-промышленного пути, напротив, представляется чуть ли не утопией. Явно метя в группу Р. Морриса-Гамильтона, он указывает, что надежды на искусственное поощрение в США промышленности равнозначны попыткам «принудить природу». В подтверждение своих выводов Франклин приводил и конкретные факты, демонстрирующие провал попыток создать в США «большие предприятия по изготовлению льняных и шерстяных товаров». Франклину по душе, что в стране развита кустарная и домашняя промышленность, позволяющая земледельцам самим одевать и обувать себя и исключающая надобность в городских мануфактурах и импортных товарах. Он удовлетворен тем, что 99 % населения США заняты в сельском хозяйстве. Что касается купцов и лавочников, составлявших ничтожную часть нации, то Франклин полагал, что даже их «значительно больше, чем того требует дело»[110].

Джефферсон, как и Франклин, считал бесперспективными и, кроме того, крайне опасными во многих отношениях попытки «обращать американских граждан в мореплавателей, ремесленников и кого бы то ни было еще». Конечно, в США уже и тогда были мореплаватели, торговцы, промышленники, и Джефферсон был далек от мысли приобщать их к земледельческому труду. Напротив, он предлагал государству позаботиться о представителях и этих профессий, требовал, например, отстаивать для США равные морские права с другими странами. Мореплаватели не вызывали в нем такой неприязни, как класс «людей, занятых в промышленности», который представлялся Джефферсону «носителем пороков и орудием, служащим разрушению свободы государства». Но перспектива развития морской торговли также не вызывала у него энтузиазма, ибо была сопряжена с опасностью соперничества и военных конфликтов с сильными европейскими державами. В октябре 1785 г. в письме к Г. Ван Гогендорпу Джефферсон высказывал пожелание, чтобы США вообще не знали мореплавания, не выходили сами на внешние рынки и строили бы свои отношения с Европой на тех же началах, что, скажем, Китай или Япония. Джефферсон писал также, что до тех пор, пока США могут занять свое население сельскохозяйственным трудом, им следует предпочесть импорт промышленных товаров из Европы производству их у себя. США, по образному выражению Джефферсона, следовало «держать своих рабочих в Европе», снабжая их всем необходимым сырьем[111].

Джефферсону и Франклину были чужды идеи Р. Морриса и Гамильтона о необходимости защиты национальной промышленности при помощи протекционистской политики. Джефферсон доказывал, что торговые отношения США с другими странами должны строиться на основе полной свободы. Только Англия в наказание за причиненное Америке зло должна была быть лишена доступа к ее рынкам[112]. Франклин не видел смысла в протекционистской политике, поскольку она преследовала абсурдную цель защитить промышленность, не обладавшую жизнеспособностью в условиях США, и могла только озлобить земледельцев, составлявших единственную надёжную опору республиканского правительства. Кроме того, полагал он, протекционистские тарифы не сделают счастливее и богаче и мастеровых, которые при более высоких в этом случае доходах «будут только больше пить и меньше работать»[113].

Идея аграрного развития США по «фермерскому пути», которую вынашивали просветители, при соотнесении с американской реальностью обнаруживала очевидную уязвимость. Господствующее положение в сельском хозяйстве США занимали отнюдь не фермеры, а плантаторы-рабовладельцы. В рамках джефферсоновского аграрного пути неизбежно должен был возникнуть противоречивый, обреченный в конечном итоге на распад, альянс плантаторов и фермерства, в котором руководящая роль могла оказаться только в руках плантаторов. Плантаторам была уготована руководящая роль и в созданной под руководством Джефферсона республиканской партии. Осознавал ли сам Джефферсон противоречивость отстаиваемой им доктрины? Источники не содержат прямого ответа на этот вопрос, но, судя по тому, с каким энтузиазмом Джефферсон взялся за создание республиканской партии с момента вступления в должность государственного секретаря, можно предположить, что он верил в торжество своих целей.

Первые шаги республиканской партии начинаются с создания в 1791 г. газеты. Это было очень логично и очень своевременно: ведь Гамильтон приступил к изданию газеты, отстаивавшей интересы его фракции еще в 1789 г.

Уже первые выпуски газеты Джефферсона обнаружили некоторые странности и неожиданности в избранной им форме оппозиции курсу Гамильтона. Начать с того, что название джефферсоновского органа «Нейшенэл газет» («Национальная газета») по сути не противоречило, а, наоборот, подтверждало идею, заложенную в газете Гамильтона «Газетт оф зе Юнайтед Стайте» («Газета Соединенных Штатов»). Обе партии самими названиями своих печатных органов подтверждали верность федеральной организации США, конституции 1787 г., т. е. принципам социально-политического устройства, восторжествовавшим на завершающих этапах революции. Первые выпуски газеты Джефферсона также решительно утверждали верность его партии основополагающим институтам и установлениям Соединенных Штатов. В отношении к ним «Нейшенэл газет» не отличалась от газеты федералистов. Даже созвучие фамилий редакторов газет: гамильтоновской — Фенно, джефферсоновской — Френно, — как бы символизировало их единство в отношении буржуазных основ США. Джефферсон недвусмысленно заявлял о намерении сопротивляться Гамильтону в рамках сложившейся системы. Избранная Джефферсоном и его партией форма политической оппозиции означала закладку краеугольного камня двухпартийной системы США — консенсуса (согласия) — в поддержании и упрочении буржуазных основ нации.

В период складывания республиканской партии раскрылись недюжинные организаторские и тактические способности Джефферсона. В 1791 г. он и Дж. Мэдисон совершили знаменитое «ботаническое путешествие» по Нью-Йорку, в ходе которого были установлены прочные контакты с лидерами местных антифедералистов Дж. Клинтоном и А. Бэрром. Затем после упрочения связей Джефферсона с противниками Гамильтона в Пенсильвании сложилась «ось» Виргиния — Нью-Йорк — Пенсильвания, ставшая стержнем республиканской партии. Три опорных пункта партии отразили противоречивость ее социального состава и целей.

Пенсильванская фракция республиканцев составляла ее демократическое ядро. Еще в революционный период в Пенсильвании возникла партия конституционалистов, самая радикальная и единственная оформленная левая политическая группировка эпохи войны за независимость и образования США. Ее лидеры Р. Уайтхилл, Дж. Кэннон, Т. Мэтлак, Д. Риттенхауз, X. Финдлей выступали с эгалитарных позиций. Она удерживала контроль над легислатурой штата на протяжении 12 лет — с 1776 но 1788 г.; в 1776 г. она сумела добиться принятия самой радикальной конституции революционной эпохи и провела много других демократических начинаний.

Пенсильванские конституционалисты естественно влились в партию республиканцев, выступив в качестве ее левого крыла. В 1793 г., когда в США под воздействием Великой французской революции и якобинских преобразований стали возникать республиканские клубы, в Пенсильвании образовался самый крупный и влиятельный среди них — «Демократическое общество Пенсильвании». Пенсильванская организация дала республиканской партии многих видных лидеров, среди них будущего министра финансов А. Галлатина.

Другую фракцию джефферсоновских республиканцев представляла группировка Дж. Клинтона в Нью-Йорке. Дж. Клинтон традиционно рассматривался в американской историографии, как и подобает «стопроцентному» антигамильтонианцу, в качестве «радикала», «уравнителя» и уж, бесспорно, демократа[114]. И только сравнительно недавно в фундаментальном исследовании «нового левого» историка А. Янга об образовании партии республиканцев в Нью-Йорке было доказано, что их лидер Клинтон, как и его окружение, принадлежал к американским нуворишам, к тем представителям средних и низших слоев белых колонистов, которые смогли разбогатеть на трудностях революции и посягнули на позиции господствующих семейных кланов — Скайлеров, Ливингстонов, Пендлтонов и др.

Клинтон и его окружение сумели обогатиться в первую очередь благодаря удачным махинациям с огосударствленными западными землями. Каждое новое земельное приобретение все более укрепляло в них инстинкт собственников. В отличие от пенсильванских конституционалистов нью-йоркские виги никогда не включали в свою платформу требований об облегчении неимущим доступа к свободным землям. Постоянно высказывая желание потрясти мошну лоялистов, Клинтон в то же время являлся ревностным защитником неприкосновенности частной собственности. «Безопасность собственности, — декларировал нью-йоркский губернатор, — составляет одну из главных основ общества, поэтому никакие меры, направленные на сохранение и упрочение ее, не могут быть признаны излишними». В 1787 г., подобно Скайлерам, Ливингстонам и другим «старым» фамилиям штата, Клинтон и его партия решительно осудили восстание Шейса, заклеймив его как «ужасный и противоестественный бунт». Конечно, фракция Клинтона, составившая в 90-х годах костяк республиканской партии в Нью-Йорке, в отличие от пенсильванских конституционалистов никак не может быть названа «якобинской партией». По своему духу и программе она была близка скорее к партии жирондистского типа.