Рука Оберона - Роджер Желязны

Джерард упал на одно колено и потянулся к моему горлу.

IX

Я рванулся заблокировать его руку, но она остановилась, не дотянувшись до меня. Повернув голову, я увидел, что чья-то рука упала на запястье Джерарда и сжимает ее, заламывая назад.

Я вырвался и откатился. Когда я вновь поднял взгляд, то увидел, что Джерарда прихватил Ганелон. Джерард рванул руку вперед, но та не освободилась.

— Отвали, Ганелон, — сказал Джерард.

— Уходи, Корвин! — сказал Ганелон. — Найди Талисман!

Пока он кричал, Джерард начал подниматься. Ганелон изловчился и левой врезал Джерарду в челюсть. Джерард растянулся у его ног. Ганелон подшагнул и пнул его по почкам, но Джерард перехватил ногу и опрокинул его. Я поднялся на корточки, опираясь рукой о землю.

Джерард взвился и обрушился на Ганелона, который пытался подняться на ноги. Когда Джерард почти навалился на него, Ганелон вскочил одновременно с ударом обоих кулаков Джерарду в диафрагму; удар остановил Джерарда на полдороге. Незамедлительно заработали, словно поршни, кулаки Ганелона, обрабатывая живот Джерарда. Пару мгновений Джерард казался слишком ошеломленным, чтобы защищаться, но когда он в конце концов согнулся и прижал локти к животу, Ганелон влепил ему правой в челюсть, отчего Джерард качнулся назад. Ганелон тут же рванулся вперед, обхватив Джерарда руками, пока тот беспомощно хлопал его по спине, и подсек. Джерард опрокинулся, и Ганелон рухнул на него. Затем он оседлал Джерарда и ткнул правым кулаком ему в челюсть. Голова Джерарда мотнулась, Ганелон добавил левой.

Бенедикт внезапно пошевелился, явно собираясь вмешаться, но именно в этот момент Ганелон решил встать. Джерард лежал без чувств, и кровь текла у него изо рта и носа.

Я встал на подгибающихся ногах, стряхнул пыль.

Ганелон улыбнулся мне.

— Не медли, — сказал он. — Я не знаю, как пройдет второй раунд. Иди ищи побрякушку.

Я глянул на Бенедикта, тот кивнул. Я вернулся в палатку за Грейсвандир. Когда я выходил, Джерард все еще не шевелился, но передо мной встал Бенедикт.

— Помни, — сказал он, — у тебя есть мой Козырь, а у меня — твой. Ничего решающего без согласования.

Я кивнул. Я было собирался спросить Бенедикта, почему у него возникло желание помочь Джерарду, а не мне. Но меня посетила одна хорошая мысль, и я решил не портить наши свежеиспеченные мирные отношения.

— О’кей.

Я направился к лошадям. Ганелон, когда я проходил мимо, похлопал меня по плечу.

— Удачи, — сказал он. — Я пошел бы с тобой, но пока нужен здесь… особенно если Бенедикт козырнется в Хаос.

— Хорошее представление, — сказал я. — В неприятности я ввязываться не буду. Не волнуйся.

Я пошел дальше, в паддок. Вскоре я был уже в седле. Когда я миновал Ганелона, он отсалютовал мне, и я ответил салютом. Бенедикт стоял на коленях возле Джерарда.

Я направился к ближайшей тропе на Арден.[18] Море лежало у меня за спиной, Гарнат и черная дорога — слева, Колвир — справа. Требовалось отъехать на некоторое расстояние, прежде чем я смогу работать с тканью Тени. День был ясный, Гарнат скрылся из виду, за несколькими подъемами и спусками. Я добрался до тропы и по ее длинному изгибу въехал в лес, где влажные тени и далекое пение птиц напомнили мне долгие эпохи покоя и счастья — что мы знавали в прежние времена — да шелковистое, мерцающее присутствие Единорога-матери.

Боль растворилась в ритме скачки, и я вновь подумал о стычке, которой избежал. Не так трудно понять Джерарда, раз он уже сказал мне о своих подозрениях и завершил их предупреждением. И все же все это было не ко времени — что бы там ни случилось с Брэндом, — если не рассматривать это только как действия с намерением придержать или остановить меня совсем. Просто счастье, что под рукой оказался Ганелон в хорошей форме и в состоянии направить кулаки в нужное место в нужный момент. Мне стало очень интересно, как поступил бы Бенедикт, если бы на сцене присутствовали только мы трое. У меня было ощущение, что он бы просто ждал и вмешался бы лишь в самый последний момент — чтобы не дать Джерарду меня убить. Я по-прежнему не испытывал безумного счастья от нашего согласия, хотя оно и было неким улучшением изначального положения дел.

И вновь и вновь я возвращался к мысли о том, что стало с Брэндом. Добили его окончательно Фиона или Блейс? Попытался он совершить убийство сам и был встречен контрвыпадом, когда через Козырь целил кинжалом в намеченную жертву? Каким-то образом прорвались к нему старые его союзники из Дворов Хаоса? В конце концов сумел добраться до него один из рогаторуких стражей из башни? Или все было так, как сказал Джерарду я, — случайное ранение самого себя в приступе ярости и злонамеренное бегство из Янтаря, чтобы строить козни и плести интриги где-нибудь в другом месте?

Когда одно-единственное событие порождает столь много вопросов, ответ редко достигается посредством чистой логики. Но мне нужно рассортировать вероятности, чтобы получить что-либо вразумительное, когда поднакопится побольше фактов. В то же время я тщательно обдумывал все, что сказал мне Брэнд, — в свете того, что мне стало известно. Я не усомнился в большинстве фактов, за одним исключением. Брэнд выстроил свои утверждения дьявольски умно, чтобы разрушить это сооружение одним махом, — и, значит, у него было до беса времени, чтобы обдумать все как надо. Нет, подобное в его стиле — представить события так, чтобы упрятать нечто под ворохом неверных указаний. Его недавнее предложение практически уверило меня в этом.

Старая тропа запетляла, раздалась, вновь сузилась, свернула на северо-запад и вниз, в чащу леса. Лес не слишком изменился. Казалось, почти по такой же тропе некий юноша проехал столетья назад, катаясь верхом для чистого удовольствия, чтобы обследовать то огромное зеленое царство, что разлеглось на большей части континента, — если, конечно, не забредать в Тень. Было бы неплохо по тем же причинам — и ни по каким другим — вновь отправиться в такое путешествие.

Около часа спустя я довольно далеко углубился в лес, где деревья высились огромными темными башнями, где мельком ловил я проблески солнечного света, словно гнезда феникса[19] в сплетении верхних ветвей, где вечно влажная, сумеречная тишина скрадывала очертания пней и стволов, бревен и мшистых камней. Олень прыгнул мне наперерез, не доверяя великолепному убежищу в чаще по правую руку от тропы. Вокруг звенели птицы, где-то вдали, не приближаясь. Время от времени я находил следы всадников. Некоторые из них были весьма свежими, но, как правило, появлялись на тропе ненадолго. Колвира уже не было видно.