Алый Крик - Себастьян де Кастелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я надеюсь, что, когда она увидит меня – голую, избитую и жалкую – она смягчится. Но Энна даже не смотрит в мою сторону. Она уже выходит в дверь и спускается по лестнице.
– Принеси шпагу, – говорит она.
Глава 19
Урок
– Хватит, – жестами говорю я настоятельницам. – Не заставляйте меня переживать это заново, пожалуйста!
Они не слушают, просто разговаривают. Слова, которые я знаю. Слова, которых я не знаю. Они бормочут и бормочут, шепчут, щёлкают пальцами – они постоянно щёлкают пальцами, чтобы втянуть меня в свою беседу.
Каждое слово – ещё один свинцовый груз, висящий у меня на шее. Тянущий вниз. Всё ниже и ниже. В воспоминания о том, что произошло дальше.
– Пожалуйста, – снова делаю я знак матерям-настоятельницам. Это единственное, что способны изобразить мои пальцы. – Пожалуйста. Пожалуйста.
– Пожалуйста, мама, вернись в дом.
Рубашка и штаны неприятно липнут к телу. Они покрыты дорожной пылью и грязью – и заляпаны кровью трёх магов, с которыми я сражалась. Всё, что я хочу – избавиться от них, вернуться в постель и ещё на одну ночь притвориться дочерью Энны. Вот только Энна не слушает. Она стоит в саду, за домом, держа в руке одну из своих рапир.
Это не то затупленное тренировочное оружие, которое Энна использует, чтобы научить меня фехтованию. Она сама на себя не похожа. Энна – мудрая, спокойная, сдержанная. Она не такая пацифистка, как Дюррал, но всё же всем сердцем верит в Путь Бродячего Чертополоха. В то, что можно искать правду и защищать невинных, не применяя насилие и жестокость.
– Иди сюда, – говорит Энна.
– Я не буду с тобой драться, – отвечаю я, спускаясь по ступенькам.
Я хочу, чтобы она увидела моё лицо в лунном свете. Поняла, что я сожалею и готова её выслушать.
Энна делает три шага назад, оставляя мне более ровный участок сада.
– Подними свой клинок.
– Я не буду драться с тобой, мама, – повторяю я. – Я икогда не смогла бы причинить тебе боль.
– Конечно, смогла бы. Ты же сделала больно тем мальчикам, верно?
– Это совсем другое дело! Они были убийцами! Монстрами!
Энна так неподвижна, словно её тут вообще нет. Силуэт, который вы вроде бы видите перед собой, оказывается тенью дерева…
– Монстров не существует, Фериус. А теперь подними клинок.
Зачем она это делает? Энна никогда раньше не вела себя так со мной. Словно я незнакомка, забредшая в её сад.
Я пытаюсь обрести спокойствие. Так наполнить себя умиротворением, чтобы оно вытекло из моего рта и разлилось по саду, преодолевая пропасть между мной и Энной.
– Я же сказала, что не причиню тебе вреда, – говорю я.
– Да ну?
– Да, конечно!
– Ты уверена?
– Ну разумеется, я уверена! Мама, можно я…
– Тогда зачем ты принесла оружие?
Я изумлённо смотрю на шпагу в своей руке. Она велела мне её принести. Приказала.
Но почему я послушалась? Почему просто не оставила клинок в старой кожаной сумке-тубусе в своей комнате, не пришла сюда и не попросила прощения? Почему не пообещала больше никогда не злоупотреблять талантами аргоси? Пусть даже в глубине души я до сих пор верю, что имела право поступить так с теми магами…
– Ты принесла шпагу, потому что не можешь ничего с собой поделать, – говорит Энна.
Я всё ещё смотрю на оружие, как будто оно принадлежит кому-то другому, а я просто подобрала его на улице. Мне хочется отшвырнуть клинок, но рукоять так удобно лежит в моей ладони… и всё, что я могу сделать – стиснуть её покрепче.
– Они убили того старика, – говорю я.
– Да.
– Я не заставляла их нападать на меня! Просто выманила. Они прикончили бы и меня, если б смогли. Я имела право убить их.
– Да.
– Тогда зачем ты всё это делаешь? – спрашиваю я, пытаясь поймать её взгляд в лунном свете. Но вижу в темноте лишь две крошечные чёрные дыры на месте глаз, в которых всегда светилась любовь ко мне. С самого первого дня, как я вошла в её дом. – Я должна была остановить их! Должна была…
– И что бы случилось, если б ты этого не сделала? – спрашивает Энна.
– Им сошло бы это с рук! Они бы вернулись в свой город и хвастались своим друзьям, как храбро противостояли демонопоклоннику-медеку и избавили мир от ещё одного древнего врага своего народа.
– И что потом?
– В смысле?
– Применяй арта туко, Фериус. Что было бы дальше?
Мне хочется заорать на Энну. Сказать, что я понятия не имею. Или изобрести какую-нибудь теорию о том, что ещё больше молодых магов джен-теп взялись бы за дело и пошли наполнять мир страданиями и заклятиями огня.
Звучит правдоподобно, да?
Арта туко. Талант аргоси к стратегии. В основном он применяется для поисков выхода из, казалось бы, безнадёжных ситуаций. Однако это также средство выяснить, как будут развиваться события, если вообще в них не вмешиваться.
Я не могу сказать Энне, что понятия не имею, поскольку на самом деле точно знаю, что произошло бы дальше.
Принц клана Оатас Джен-Дал издал закон, запрещающий нападать на медеков. А эти три идиота хвастались бы на весь город своими подвигами. Принц не стерпел бы подобного пренебрежения его указами. Он собрал бы своих людей и устроил суд. Троим парням заблокировали бы татуировки, лишив возможности использовать магию, и отправили в изгнание. Их дома были бы вынуждены возместить ущерб. Поскольку у старика, видимо, не было семьи, главам нескольких очень важных домов джен-теп пришлось бы пойти и возместить ущерб его клану или племени. Или же, если это невозможно, – любому медеку, которого они сумеют найти. В ином случае они рисковали быть изгнанными сами.
– Что теперь будет, Фериус?
Я не отвечаю, потому что не хочу произносить это вслух.
Трое магов вернутся в свой город. Они не признаются, что убили старика. Вместо этого парни расскажут историю о том, как аргоси напали на них из засады и раздробили им пальцы. Принц клана уверится, что политика мирного сосуществования приводит именно к тому, чего больше всего боятся джен-теп: демонстрирует их слабость перед врагами – как реальными, так и воображаемыми. Слухи дойдут до других городов джен-теп, и все возмутятся. Шёлковый Волк, Железный Змей и Огненный Лягух станут мучениками, жертвами войны, которая продолжалась триста лет, – и благодаря мне может продлиться ещё триста.
Теперь я вижу это невероятно ясно. Точно так же, как – некоей частичкой своей души – видела ещё до того, как пошла за теми тремя парнями.
Дюррал часто повторяет: проблема становления аргоси в том, что ты научаешься видеть мир таким, каков он есть, –
