Алый Крик - Себастьян де Кастелл

Я ещё сильнее испортила и без того отвратную жизнь моего народа. Я поддалась жгучему отчаянному желанию вредить тем, кто причинил мне боль – и тем превратила мир в более подлое место, чем он был до того. И чем он был бы, даже если б трём молодым магам сошло с рук их преступление.

Мне очень стыдно. Но всё-таки я горжусь тем, что причинила боль джен-теп. И я, кажется, не могу избавиться от этой гордости.

– Дюррал сейчас там, – продолжает Энна, указывая на запад, – ищет тех троих магов. Знаешь, зачем?

– Не надо, – предостерегающе говорю я.

Теперь я понимаю, что Энна слишком хорошо меня знает. Лучше, чем я знаю себя сама. И ей следовало бы узнать меня ещё лучше, прежде чем продолжать этот разговор.

– Дюррал следует Путём Воды. Он хочет извиниться перед этими джен-тепскими парнями. Залечить их раны, насколько возможно. Умолять о прощении. Предложить им денег. Конечно, это не сработает. И тогда, завтра, Дюрралу Бурому придётся ехать в город джен-теп. Дюррал изо всех сил старается вести мирную жизнь, но при том так презирает мерзавцев и тиранов, что тратит бо́льшую часть времени, сражаясь со своей ненавистью. И вот, он будет вынужден кланяться принцу клана, расшаркиваться перед ним и членами могущественных семей и давать новые обещания. Заключать новые сделки, надеясь, что сможет изобразить аргоси слабыми и покорными, чтобы джен-теп чувствовали себя важными и могущественными.

– Он не должен так поступать, – говорю я, и мой голос становится холоднее ночного воздуха. – Он не имеет права мириться с моими врагами. Точно так же, как ты не имеешь права придираться ко мне из-за того, что делаю я. Того, что аргоси должны были делать всё это время.

– Изложи свою точку зрения, тейзан.

Энна почти никогда не употребляет это слово. Я вижу, как её клинок блестит в тусклом свете, похожий на обвиняющий перст. Я отбиваю его шпагой.

– Оставь меня в покое, Энна.

Её клинок снова там, где был мгновение назад. Я даже не уверена, прикоснулась ли я вообще к нему.

– Ты должна усвоить.

– Что усвоить?

Я жду, когда Энна нападёт на меня, но она не атакует. По крайней мере, не атакует оружием. А вот её слова остры как бритвы.

– Урок, который Дюррал давно хочет тебе преподать, но боится.

Не знаю, что приводит меня в такую ярость. Почему именно эти слова, а не какие-то другие? Что такого ужасного она сказала?.. В любом случае, я кидаюсь на Энну. Моя шпага чиркает в воздухе так быстро, что её не разглядеть. Мы с Энной обе наносим удары и парируем, руководствуясь инстинктом, а не мастерством.

Я едва не роняю оружие, когда остриё клинка Энны вспарывает кожу на тыльной стороне моей ладони. Впрочем, боли я почти не чувствую.

– И в чём же заключается этот великий урок? – спрашиваю я, взмахивая шпагой, рубя, нападая снова и снова.

Гнев должен был сделать меня неуклюжей и неловкой, но ничего подобного. Каждая атака точна. Безупречна. Смертоносна.

– Давай, Энна. Поведай. Научи меня Пути Воды. Расскажи, как заключать сделки с теми, кто уничтожил мой клан и пытал меня – снова и снова. Научи меня Пути Ветра и тому, как оставаться равнодушной, когда я слышу о джен-теп, охотящихся за медеками. За такими, как я! Научи меня Пути Грома и тому, что я никогда не должна им пользоваться – если только вы с Дюрралом мне не позволите. Научи меня Пути Камня, чтобы я взяла своё оружие и разбила его вдребезги!

Мои атаки становятся неистовыми. Исступлёнными. Безрассудными. Это больше не фехтование. Здесь нет ни танца, ни арта эрес. Я просто глупый ребёнок, размахивающий шпагой. Она кажется такой лёгкой, что я даже не замечаю, когда…

Я наконец останавливаюсь и смотрю на свою руку, удивляясь, почему я больше не чувствую вес оружия. Ответ прост: я его не держу. Моя рука пуста.

Я поднимаю взгляд. Энна всё ещё стоит передо мной. Я вижу её силуэт. Только форма у него какая-то странная. Что-то торчит у Энны из груди. Это рукоять моей шпаги.

Она стоит выпрямившись, будто бы ожидая, когда безумие покинет меня.

– На этом урок заканчивается, – говорит Энна и валится на колени.

Я бегу к ней. Она хватается за лезвие шпаги и начинает вытаскивать её.

– Мама, не надо!

– Нужно убрать… это, – отвечает она.

Там кровь. Много крови. Почему я так ясно вижу её в непроглядной темноте?

Шпага наконец выходит из груди. Энна роняет её на поросшую травой землю и падает в мои объятия.

– Мама? Мама, пожалуйста! Не надо…

Она лезет в карман штанов, достаёт флакон с олеус регия и протягивает его мне. Эта мазь – одно из самых сильных заживляющих средств в мире, но я сомневаюсь, что она может спасти Энну.

– Хотела использовать это на тебе, если поцарапают в драке, – хрипит она. Шпага пробила ей лёгкое. Энна издаёт сиплый хлюпающий смешок.

– Прости, мама. Я не хотела…

– Я сама виновата, – говорит она. – Думала, смогу показать, что у тебя внутри, без того, чтобы… Я забыла, какая ты у меня быстрая, дочка. Очень быстрая. Люди думают, что это хорошо, но нет. Как там всегда говорит Дюррал? Рука быстрее глаза, но никогда не должна быть быстрее сердца.

Я отрываю рукав рубашки и начинаю перевязывать Энну.

– Мама, не разговаривай. Я отведу тебя внутрь и…

– Нет. Фериус, тебе надо бежать.

– Что?! Нет! Я останусь и…

– Дюррал скоро вернётся. Ему нужны припасы, чтобы ехать в земли джен-теп. Когда он увидит меня… Фериус, он не… поймёт. Он убьёт тебя.

– Ладно, пусть, – говорю я, рыдая над ней. – Я это заслужила.

Энна качает головой и кашляет кровью.

– Ты не понимаешь. Дюррал… на самом деле он никогда не собирался идти Путём Бродячего Чертополоха. Это мой Путь. Он просто… это был единственный способ остаться вместе. Понимаешь? Вот почему он всё время так старается. И вот почему он никогда… Фериус, если он причинит тебе боль, то свернёт с пути навсегда. Мы больше не сможем быть рядом.

Энна начинает плакать. Не от боли и не из-за страха смерти.

– Я не хочу жить без него. Я не хочу умирать, зная, что потеряла Дюррала. – Она хватает меня за руку и сжимает её. – Пожалуйста, Фериус. Я люблю его. Не позволяй ему тебя найти. И не дай мне его потерять.

– Мама…

Даже сейчас Энна отдаёт мне всю себя. Несмотря на боль и страдания, которые она наверняка испытывает, Энна растягивает губы в улыбке аргоси.

– Я крепкий орешек, любовь моя. Мы ещё увидимся, обещаю. Но прямо сейчас, милая, тебе надо сваливать. Беги и не останавливайся.

Меня душат слёзы, я тону в них. И всё же каким-то маленьким уголком сознания я вспоминаю самый первый урок, который Энна мне преподала: