Франсуаза, или Путь к леднику - Сергей Носов

Знаешь, я даже позавидовал им, их умению радоваться пустякам, устраивать праздник себе. Ощущение: сейчас затанцуют и запоют, как всегда бывает в индийском кино.

Привели даже домашних животных: лошадей с высокими седлами и черных яков.

Стоило выйти из джипа, как подошли к нам двое и предложили купить шафран. Один достал маленький полиэтиленовый пакетик, содержащий субстанцию цвета… ну, понятно, шафрановый цвет. Нам не нужен шафран, сказал Командор, но, может, есть что-нибудь, кроме шафрана? Конечно, есть. Ему предложили попробовать на вкус, чтобы убедиться в высоком качестве товара. Он попробовал, хотя и не знал, как это смолистое вещество обязано себя вести во рту. Купил.

Наконец удается тронуться – спускаемся по серпантину, вереница машин (видно сверху) растянулась на километры…

……………………………………

Долина Куллу, Рерих и все такое… Отсылаю к путеводителям, заходи на сайты по теме. Я пас. К тому же ты почему-то на этой стороне перевала определенно ко мне возвратилась (не знаю, надолго ли), так что здравствуй, подруга, ты все знаешь не хуже меня, а я помолчу.

27

Рано утром позвонил художник Бархатов:

– Андрюша, у вас есть лопата?

– Совковой нет, – ответил Адмиралов спросонья.

– Нам не нужна совковая. Обыкновенная, штыковая.

– Туристская лопатка есть. Вроде саперной.

– Отлично, – сказал Бархатов. – У меня горе большое. Мачо умер.

– Соболезную, Петр Никифорович, – сказал Адмиралов.

– Андрюша, а может, у вас ненужная сумка имеется?

– Пожалуй, найду, – отвечал Адмиралов, проходя в прихожую. – В крайнем случае куплю по дороге.

– Нет-нет, я уж как-нибудь сам сумку куплю.

Но Адмиралов уже открыл дверь в кладовку:

– Да у меня есть, не надо. Когда приехать?

– А вы свободны? Это вам не слишком в тягость будет? Знаете, с козликами разобрался наконец. Прыг, Скок… Вам, думаю, понравится.

– Не сомневаюсь, Петр Никифорович. Перекушу и поеду.

Перекусил и поехал.

Адмиралов застал Бархатова в полной готовности. В прихожей на полу лежал сверток, плотно обмотанный веревкой. От необходимости глядеть на труп собаки Адмиралов, к его облегчению, был освобожден. Правда, он засомневался, влезет ли сверток в сумку так, чтобы застегнулась молния, – по всему видно, хозяин тряпок не жалел, когда закутывал тело своего любимца.

Бархатов стал упаковывать в сумку, ему не нравилось, что Адмиралов видит.

– Посмотрите, там в комнате картинки на столе.

Адмиралов прошел посмотреть в комнату. Картинок Бархатов нарисовал порядком – с вариантами. Новый мотив: на некоторых появилась лохматая собачка. Рядом с Борей и рядом с Андрюшей. Наверное, Бархатов рисовал ее, когда она заболела. Адмиралов подумал, что собачка – лишнее, нет у него в стихотворениях ни одной собачки, но ничего не стал говорить. Вернулся в прихожую.

– Ну вот, – подвел итог Бархатов. – В последний путь.

– А не лучше ли, когда стемнеет?

– Я знаю место, там можно.

Они вышли на улицу, светило солнце, Адмиралов нес лопату, а Бархатов сумку.

Улица была перпендикулярна каналу, на другой стороне канала возвышалось громоздкое здание бывшего универмага, памятник эпохи конструктивизма. Четверть века назад в универмаге случился пожар, и с тех пор здание никак не использовалось. Не так давно здесь решили устроить что-то вроде реконструкции, и, чтобы не были со стороны видны масштабы перестройки, историческое здание по всему фасаду от цоколя до крыши закрыли огромными щитами, украшенными не чем-нибудь – полноростными изображениями балерин. Адмиралов и Бархатов шли сейчас в противоположном направлении, показав балеринам спины, но Адмиралов не мог удержаться, чтобы не оглянуться. Зрелище было величественное. Две балерины-великанши возносились в торце улицы, они были выше домов по обе стороны Заозерной, выше всех промышленных строений и сооружений, включая старинный газгольдер, похожий на гигантскую пудреницу, и только, может быть, вровень были с кирпичной трубой, что торчала ближе к Обводному каналу. Они были наизготовку. Казалось, они сорвутся с места сейчас и, пролетев над головами Адмиралова и Бархатова, преодолеют всю Заозерную улицу в три прыжка. Не для того ли они здесь, эти гигантские балерины-лебеди с Лебединого озера, чтобы оправдать название улицы – Заозерная? Ну нет тут нигде, хоть тресни, никаких озер.

Адмиралов захотел отвлечь Бархатова от печальных мыслей, поэтому спросил:

– Петр Никифорович, почему улица – Заозерная?

– В честь сопки Заозерная, – пробормотал Бархатов.

– Какой еще сопки? Нет у вас тут ни сопок, ни озер.

Бархатов молчал. Адмиралов подумал, что за сопку могла бы в прошлом сойти, ну скажем, куча угля на каком-нибудь из местных предприятий. Поскольку старик Бархатов молчал, Адмиралов сказал:

– У меня правое плечо и спина. Так что извините, что не помогаю. Но я могу левой рукой за лямку взять.

– Нет, спасибо, – ответил Бархатов. – Вы «озеро Хасан» когда-нибудь слышали? Не слышали – «бои у озера Хасан»? Тридцать восьмой год. Дальний Восток. Конфликт с японцами. Главные бои были за сопку Заозерная. Там в лобовой атаке наших до чертиков полегло. Вот почему Заозерная. Нет, спасибо, это мой груз.

– Надо же, – сказал Адмиралов.

Так и шли. На пустыре за спортивной площадкой около каменной стены можно было бы вполне вырыть яму, других удобных мест в пределах достижимости взгляда Адмиралов не различал. Он не стал спрашивать, почему улица называется Киевской, когда на нее свернули.

Дошли до железнодорожной линии. Со стороны улицы росли кусты и кое-где деревья. Там, где насыпь вырождалась в пологий склон, был участок более-менее регулярных насаждений. Липы здесь были посажены еще к советскому какому-нибудь юбилею, а возможно, в ленинский субботник, тогда все время что-то прокапывали и сажали, – в данном случае ради озеленения скучной территории напротив заводского корпуса с двумя трубами по краям. Под сенью этих лип и скрывалось от посторонних глаз кладбище домашних животных.

Адмиралов не сразу разобрался, где он находится. Потом пригляделся: камни и битый кирпич не просто валялись на земле, а были уложены в определенном порядке, они явно обозначали границы могил. Места захоронений иногда помечались отдельными булыганами, по форме отличающимися от других камней, иногда плитками размером с обыкновенную книгу, на некоторых были выведены краской имена покойных животных, встречались и прибитые к столбикам таблички вроде: «Барсик», «Кошка Катя», «Киса Анфиса». В одном месте было семейное захоронение: из земли тыльной стороной наружу торчал какой-то дорожный знак, и с этой стороны к металлическому кругляку были прикручены болтами овальные фотографии на эмали, совсем как человеческие, только собак. На этой и на некоторых других могилках лежали искусственные цветы. Иные места захоронений только и обозначались воткнутыми в землю тряпочными цветочками, но и с оградками тоже встречались.

Бархатов, обойдя кладбище, выбрал место с краю, со стороны железнодорожной платформы. Он вознамерился выкопать яму сам, приступил к делу, но после трех-четырех копков запыхался – лопату перенял Адмиралов.

– Надо учесть, что мы действуем противозаконно, – сказал Адмиралов, копнув один раз и обернувшись на дорогу. – Нас могут оштрафовать.

– Чего же тут противозаконного? Похоронить живое существо – это, по-вашему, противозаконно?

Адмиралов копнул еще – земля была относительно мягкой; Адмиралов с трудом сдерживался, чтобы в эту печальную минуту не придраться к словам Бархатова: похоронить-де живое существо – это завсегда противозаконно, а что до мертвого (копал), то смотря как и смотря где, в чем правоохранительные органы разбираются лучше, чем он, и вне всякой связи с тем, что он об этом обо всем думает. Он не знал, каков сегодня официальный порядок утилизации трупов домашних животных, но явно ими выбран далеко не законный. Не стал, однако, травмировать Бархатова своим занудством и промолчал.

– Здесь можно, – ответил Бархатов, угадав мысль Адмиралова. – Здесь кладбище.

– Петр Никифорович, это тайное кладбище, нелегальное.

– Где же тайное, где же нелегальное, когда плитки лежат, когда столбики вкопаны?! – искренне недоумевал Бархатов.

– Я просто к тому, что по возможности желательно не светиться, – пробормотал, копая, Адмиралов, сам не совсем понимая, как можно не светиться в солнечный день в данных условиях: стволы деревьев мало защищали от взглядов пускай и редких прохожих, а для проезжающих в машинах они и вовсе были на виду.

Закопали, помолчали.

– Ну вот, – сказал Адмиралов.

Он надеялся, что они теперь поспешат сойти на тротуар, но Бархатову хотелось побыть. Достал «беломорину», но не закурил сразу, потому что загрохотала электричка, а Бархатову отчего-то было важно ее переждать. Когда она прошла, чиркнул спичкой.