Северные архивы. Роман. С фр. - Маргерит Юрсенар

1 Юноши, девушки ( древнегреч. ) .

155

ческое обаяние предмета, который можно сохра­

нить, внести в каталог, скопировать, но который

никогда больше не возникнет снова под влиянием

вдохновения. В свою очередь престиж крупных со­

браний повышает ценность входящих в них произ­

ведений: «Геракл» производил бы меньшее

впечатление, не принадлежи он Фарнезе. От этих

шедевров не требуют, как сегодня, когда произве­

дения искусства воспринимаются настолько всерь­

ез, что от них чего-то требуют, чтобы в них

отразилось представление художника о мире, его

переживания и страсти, не требуют, чтобы они «из­

менили жизнь». Уважение, которым они пользуют­

ся, мешает разглядеть их подрывную силу, тем не

менее в обуржуазившемся мире XIX века именно в

них сохраняются модели поведения, повсюду у ж е

утратившие права гражданства. «Поверженный

галл» перерезает себе горло в присутствии молодо­

го человека, который не осмелился бы решиться на

самоубийство. Философы, отрицавшие бессмертие

души, императоры «добрые», отправлявшие, одна­

ко, христиан на съедение зверям, императоры

«злые» — мраморно-величественны. В эпоху, когда

обнаженная женщина — лакомый кусочек в бор­

деле, когда новобрачные носят ночные рубашки с

длинным рукавом, застегивающиеся у самого гор­

ла, когда малейший намек на «дурные нравы» за­

ставляет бледнеть матерей, Мишель Шарль может

без стеснения написать домой, что «Гермафродит»

и «Венера» — украшение музея. Он в мечтательно­

сти застынет перед нежной голой ногой, выгляды­

вающей из-под беспорядочно смятой простыни, и

156

служитель, рассчитывая на чаевые, повернет на

подставке прелестную Венеру для вящего удоволь­

ствия молодого путешественника.

В Неаполе он был шокирован Запретным музе­

ем. В двух маленьких залах, содержавших в то

время «raccolta pornografica» 1, нет ничего такого,

чего бы не знал юноша, читавший Катулла и Све-

тония, но зрительный образ действует сильнее,

чем слово. Несколько банальных фраз, написан­

ных им матушке по этому поводу, звучат правдиво

или по крайней мере верно. Для двадцатидвухлет­

него юноши, целомудренного или почти, зрелище

разврата носит характер вызывающий, тем более

если он испытывает искушение. Даже если Мише­

лю Шарлю и случалось в «минуту заблуждения»

совершить нечто подобное тому, что он осуждает,

ему досадно видеть перед собой эти движения и

жесты, запечатленные в мраморе. Находясь среди

более или менее реалистических изображений

Приапа, вспомнил ли он об увиденном в Версале

трупе со стоящим фаллосом, символе жизненных

сил, не угасающих вплоть до самой смерти? Мож­

но поспорить, что нет. Но когда Мишель Шарль

замечает, что чувственные крайности в этих лю­

дях его не удивляют, ибо они не были христиана­

ми, он заблуждается. Не только потому, что

малейшего взгляда на Париж или даже Байёль бы­

ло бы достаточно, чтобы понять, что нравы мало

изменились, каким бы лицемерием они ни при-

1 Порнографическая коллекция ( итал.).

157

крывались, но и потому, что было бы ошибкой

считать античность этаким чувственным Эльдора­

до: высоконравственные буржуа или им подобные

существовали во все времена.

Всякая непристойность, выставленная напоказ,

коробит Мишеля Шарля. Во время путешествия по

Италии ему случилось встретить «благородного и

достойного кузена д'Аллуэна», как он именует его

с насмешкой, удалого офицера, дезертировавшего,

чтобы поселиться за границей с женой одного из

своих командиров. Мишель Шарль относится к ро­

мантическому д'Аллуэну примерно так ж е , как

тридцать лет спустя отнесся бы к Вронскому, жи­

вущему в Италии с Анной Карениной, один из его

санкт-петербургских кузенов, путешествующих по

полуострову. Иметь любовницу — одно дело, оста­

вить карьеру и отказаться от чинов — другое. Ми­

шель Шарль не обладает даром провидения, иначе

он не отзывался бы с такой суровостью о человеке,

бросившем армию ради того, чтобы предаться неж­

ностям любви.

Этот «фламандский патриций», как он сам себя

величает, редко бывает обманут внешней сторо­

ной светской жизни, сколь бы блестяща она ни

была. Он наслаждался великолепными балами в

посольстве Франции, но те, что дают Торлониа,

нынешние владельцы банка Альбани, не произво­

дят на него впечатления. Он обращает внимание

только на плохой паркет, что раздражает его как

хорошего танцора, и на обилие гостей-англичан,

что в его глазах обесценивает праздник. Кажется,

он не увидел ни огромных зеркал, которые при-

158

жимистый и любящий роскошь банкир, если ве­

рить Стендалю, задешево покупал в Сен-Гобене,

выдавая себя за собственного управляющего, ни

бесконечно отраженных хрустальных люстр, ни

угрюмого «Антиноя» Альбани *, заточенного, слов­

но молодой хищник в клетке, в слишком тесную

и слишком раззолоченную залу, ни призрака уби­

того Винкельмана *, бродящего среди собранных

им шедевров, порой приносивших несчастье, но

так им любимых. Англичане заслонили моему деду

привидения. В Палермо, несмотря на красивые

глаза великой княгини Ольги, он позволяет герцо­

гу де Ceppa ди Фалько плести небылицы о неоп­

рятности и грубости москвитянок, при этом герцог

запускает пальцы в золотую табакерку, подарен­

ную ему царицей перед отъездом. Мишель Шарль

может, конечно ж е , изображая из себя полутури-

ста-полупаломника, отправиться в Лорето * и при­

нести там обет, как это сделал Монтень, но он

прекрасно видит, что в этом своеобразном Тибе­

те, каким была в то время Италия, священники по­

рочны и, кстати, не слишком это скрывают.

Монсиньор, поглощающий в постный день «обед

безбожника», возмущает Мишеля Шарля. Воз­

можно, он отметил и другие, более серьезные от­

ступления от правил. Перед отъездом из Рима

молодые люди согласно приходят к выводу, что

быстро потеряли бы здесь веру, если бы она не

была глубоко укоренена у них в душе. Такова бы­

ла неизменная реакция людей, приезжавших с

Севера, на соединенную с распущенностью пом­

пезность итальянского католицизма. За Мишелем

159

Шарлем и его возмущенными друзьями я замечаю

мощную фигуру монаха-августинца, который в

XVI веке по прибытии в Рим едва не пал на коле­

ни, чтобы поцеловать священную землю, орошен­

ную кровью стольких мучеников, а вернувшись на

родину, стал Лютером. Но хорошо воспитанные

молодые французы сочли бы претенциозными

всякие попытки реформировать церковь. Они до­

вольствуются тем, что закуривают сигару и пере­

ходят на другие темы.

«Это путешествие развило мой ум, мое созна­

ние почти ощутимым образом», — скромно заме­

чает Мишель Шарль. Страницы, где этот прогресс

особенно заметен, адресованы Шарлю Огюстену

и посвящены политике. Уже в одном из писем к

матери Мишель Шарль отважился на поэму в про­

зе собственного сочинения (выдав ее за перевод

с итальянского), где сожаление по поводу плачев­

ного состояния Флоренции отлилось в выраже­

ния, весьма близкие тем, которые Мюссе

вкладывает в уста флорентийских изгнанников в

«Лорензаччо» *: этот образчик романтического

красноречия был всего лишь ученическим плагиа­

том. На сей раз он пишет как взрослый и обраща­

ется к мужчине. Будучи иностранцем, хорошо

говорящим по-итальянски, Мишель Шарль выслу­

шал от молодых людей, встреченных во время пу­

тешествия, немало горьких признаний, они

делились с ним своей ненавистью, своими святы­

ми надеждами и разочарованием. Всегда бывает

важен момент, когда юноша, прежде нисколько

160

не интересовавшийся политикой, вдруг обнаружи­

вает, что несправедливость и ложно понятые ин­

тересы проходят перед ним по улице в плащах и

мундирах или сидят за столиками в кафе добрыми

буржуа, не принимающими ничью сторону. Такой

датой стал для меня 1922 год, случилось это в Ве­

неции и Вероне *. Мишель Шарль, возмущенный

наглостью таможенников и сбиров гнусных неа­

политанских Бурбонов, хорошо понимает, что про­

исходит в душе таких же юношей, как он. С

легкой грустью, обычной в таких случаях, моло­

дой человек замечает, что Франция перестала

быть светочем для его пылких молодых друзей.

Большие надежды, которые возлагались на нее в

1 8 3 0 году, оказались обманутыми, пишет Ми­