Великая война и деколонизация Российской империи - Джошуа Санборн

вражеские части не поняли, что те отступают. Даже роты, которым было приказано прикрывать отступление, бежали. Так что часть Андрусова выиграла время и прошла 80 километров по местности, где сменяли друг друга буколические весенние пейзажи и горящие нефтяные поля Дрогобыча, до линии обороны в деревне Братковичи возле городка Стрый, где и начали рыть окопы. Аналогичные сцены разыгрывались повсюду в Карпатах, и все русские подразделения, за исключением одного, вышли на новую линию обороны в целости. Единственное подразделение – 48-я пехотная дивизия – попала в плен скорее из-за того, что ее порывистый командир Л. Г. Корнилов бросался в безрассудные контратаки, чем из-за вражеского напора.

Русские закрепились на линии фронта по реке Сан, но и она скоро была прорвана. Две недели, с 1 по 14 (7-20) мая, шли яростные бои у реки, прежде чем высшее командование в очередной раз осознало необходимость отсупать. Вступление Италии в войну на стороне Антанты 10 (23) мая вынудило Центральные державы на время приостановить наступление, чтобы оценить ситуацию, однако три недели спустя, в начале июня, результативные атаки возобновились. 9 (22) июля австрийцы маршем пошли по улицам Львова, не оставив ничего от прошлогодних успехов России в Галиции. Однако, в отличие от 1914 года, победа в Галиции имел стратегические последствия для всего фронта. Напуганная Румыния (еще) не вступила в войну на стороне Антанты. Что еще важнее, в условиях, когда по всему Юго-Западному фронту шли нескончаемые отступления одновременно с успешным наступлением немцев на побережье Балтики, русская Польша все более открывалась для удара. Мечта России 1914 года о наступлении на два фронта, которое бы вынудило противников оставить территории к востоку от Данцига до линии Кракова, рассеялась как дым. Если бы в 1915 году существовала прямая линия фронта, то Польша отходила бы к Центральным державам.

Последние не стали долго выжидать, чтобы закрепить свои весенние достижения. Гинденбург и Людендорф (предсказуемо и вполне оправданно) настаивали на решительном ударе, возможно походе до самого Петрограда. Но Фалькенхайн не менее резонно настаивал на невозможности нанести решающий удар по противнику, у которого есть такое обширное пространство для отступления. В конце концов было решено вернуться к военным планам 1914 года, предполагавшим двойной обхват русских войск в Польше в громадные клещи. В случае успеха этого маневра в окружении оказались бы пять русских армий, или половина русских войск на всем протяжении фронта. Его целью было вынудить Россию подписать сепаратный мир, а не покорить и оккупировать всю страну.

Шансы Германии на успех в 1915 году были выше, чем годом ранее. Прежде всего, ее усилия начали набирать обороты, чему были серьезные причины. У русских, сражающихся на фронте, было неважно со снабжением, а их генералы не слишком умело руководили маневрами. Едва ли существовали предпосылки для изменений в ближайшем будущем. Во-вторых, ценой, которую Австрия заплатила за поддержку Германией своих военных усилий в начале года, стал переход к ней контроля над южным и северным участками фронта. В группировку под командованием Макензена входили 9-я немецкой и 4-я австро-венгерской армии, а в июне Макензен получил 2-ю австро-венгерскую армию, занимавшую позиции на реке Буг. Австрия полностью контролировала только крайний южный участок фронта и действовала менее успешно, чем остальные воюющие стороны в течение лета. По словам генерала Брусилова, австрийцы «почти не причиняли нам беспокойства», отчасти потому, что «почти не применяли артиллерию» [Брусилов 1971 (1930): 167].

Общий план окружения был довольно прост. Макензен должен был совершить фланговый маневр строго к северу со своих позиций вдоль Сана, а немецкие 8-я и 9-я армии – выдвинуться на юг из Восточной Пруссии, чтобы предположительно соединиться либо в Седльце (старая цель 1914 года), либо дальше к востоку в Брест-Литовске. На северной оконечности фронта немецкие 10-я и Неманская армии выдвигались на восток из Восточной Пруссии в Литву (см. карту 5). Если бы русские генералы действовали так, как в Горлицкой кампании, затягивая бои на прорванных передовых позициях, план, вероятно, увенчался бы успехом.

Итак, немецкое наступление поставило верховное командование русских в трудное положение. Нужно было либо сражаться за удержание Польши, рискуя главными силами, либо пожертвовать Польшей, совершив сложное отступление с боями. Угроза была достаточно реальной, и эвакуация Варшавы началась довольно рано, 20 июня (3 июля). Исторические ценности, семьи государственных и военных деятелей, а также все фабрики, непосредственно не обслуживающие потребности города или армии, отправлялись на восток. В Варшаве и на левом берегу Вислы оставлялись месячные запасы продовольствия. Все остальное реквизировалось и переправлялось за реку. 25 июня (8 июля) были сделаны приготовления, чтобы взорвать мосты через Вислу. В сельских районах под Варшавой 2-я армия приступила к реализации планов по массовым реквизициям и уничтожению недвижимого имущества[118].

Несмотря на эту подготовку к отступлению, Ставка по-прежнему отдавала приказы боевым частям держаться и вести бои. На юге Макензен пробился на север, совершенствуя тактику, получившую название «клин Макензена»: ливень артиллерийских снарядов обрушивался на незащищенные, практические не имевшие укреплений русские войска, и в прорыв входила пехота, чтобы закрепиться на новых линиях. На эти линии затем подтягивалась артиллерия, и все начиналось сначала. Андрусов оставил описание результатов этих атак. Его линия войск была прорвана, когда две роты 312-го Васильковского полка, «не выдержав огня, подняли руки вверх и пошли в плен. В образовавшуюся брешь немцы немедленно пустили крупные силы, и через какой-нибудь час они уже заняли город Стрый[119]. Со своей наблюдательной точки в медпункте на высоте, замыкающей линию обороны, Андрусов описывал происходящее далее:

Я видел, как немцы погнали из Братковичей большое стадо скота. Затем провели толпу наших пленных. Вскоре от Братковичей к ближайшей роще начала вытягиваться неприятельская цепь, которая начала перебежками приближаться к Фалишу. Одновременно заговорили молчавшие в последние дни двенадцатидюймовки и по всей деревне начали взвиваться огромные фонтаны земли. Посыпалась кругом земля, дерево и огромные осколки снарядов. Видя, что при таких условиях наш перевязочный пункт здесь никому не нужен, т. к. ни один раненый ко мне не пойдет, я перешел в соседнюю деревню Станков, которая до этого времени совсем не обстреливалась. Однако не успел я придти, как и по этой деревне посыпались снаряды.

Один за другим со страшным воем неслись огромные чемоданы, потрясая землю своими разрывами. Кругом начался настоящий ад, т. к. в этой деревне оставалось до сих пор почти все мирное население. С воем и плачем метались по деревне бабы с детьми, не зная куда бежать; ревел скот[120].

Именно так