В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

Но вот осмотрены и памятники – очень скромный освободителю Болгарии Александру II и очень удачный по замыслу – врачам, погибшим в последнюю войну за освобождение Болгарии. Последний памятник помещается в обширном сквере и состоит из пирамиды, составленной из множества скрепленных между собой как бы отдельных камней, помещающейся на довольно высоком пьедестале. На каждом камне фамилия врача, и таким образом пирамида является вся испестренная именами.

– Древнюю мечеть еще можно осмотреть – Софья Джамизи, – предложил проводник. – Очень древняя, ваше превосходительство, так что боятся, чтобы не развалилась. Мы мимо нее проезжали. Она заколочена, но все-таки войти в нее можно.

– Хочешь, Глаша? – спросил жену Николай Иванович.

– Ну вот!.. Что я там забыла? Еще обвалится и задавит нас. Поедем лучше в ресторан обедать.

– Княжий менажери[73] есть с зверями в княжем саду, – придумывал проводник достопримечательности.

– Обедать, обедать, – стояла на своем Глафира Семеновна. – Какой здесь есть лучший ресторан в Софии?

– Ресторан Панахова, ресторан «Чарвен рак»[74].

– Ну, вот в «Чарвен рак» нас и везите.

Лошади опять помчали фаэтон.

Вот и ресторан «Чарвен рак» в Торговой улице. Вход невзрачный, с переулка, но лестница каменная, напоминающая петербургские лестницы в небольших домах. В первом этаже вход в кафе и в пивницу, во втором – в комнаты ресторана.

Супруги Ивановы вошли в коридор с вешалками. Их встретил черномазый и усатый малый в потертом пиджаке, без белья, вместо которого виднелась на груди и на шее синяя гарусная фуфайка, с медной бляхой на пиджаке с надписью «Portier». Черномазый малый снял с супругов верхнюю одежду и провел в столовые комнаты. Столовых комнат было две – обе большие. Они были чистые, светлые, с маленькими столиками у окон и посередине и имели стены, оклеенные пестрыми обоями не то в китайском, не то в японском вкусе, и поверх обоев были убраны дешевыми бумажными японскими веерами, а между вееров висело несколько блюд и тарелок, тоже расписанных в китайско-японском стиле. Публики было в ресторане немного. За столиками сидели только три компании мужчин, уже отобедавших, пивших кофе и вино и куривших. В одной компании был офицер. Разговор за столиками шел по-болгарски. Супруги тоже выбрали себе столик у окна и уселись за ним. К ним подбежал слуга в пиджаке и зеленом переднике, подал им карту и по-немецки спросил у них, что им угодно выбрать.

– Брат-славянин или немец? – в упор задал ему вопрос Николай Иванович.

– Аз словенски…

– Ну, так и будем говорить по-славянски. Мы хотим обедать. Два обеда.

– Вот карта, господине.

– А, у вас по выбору! Ну добре. Будем смотреть карту.

– Не рассматривай, не рассматривай, – остановила мужа Глафира Семеновна. – Мне бульон и бифштекс. Только, пожалуйста, не из баранины и не на деревянном масле, – обратилась она к слуге.

– Глаша, Глаша. Ты забываешь, что это Болгария, а не Сербия. Тут деревянное масло и баранина не в почете, – заметил Николай Иванович.

– Ну так бульон с рисом, бифштекс с картофелем и мороженое. Поняли?

– Разумевам на добре, мадам, – поклонился слуга.

– А мне что-нибудь болгарское, – сказал Николай Иванович. – Самое что ни на есть болгаристое, да из болгаристых-то поболгаристее. Хочу пробовать вашу кухню.

– Заповедайте. Имам добр готовач[75].

– Так вот, братушка, принеси мне по своему выбору. Что хочешь, того и принеси.

– Говеждо расол соус от лук, сармо от лозов листне и пиле печено с зеле[76].

– Самые разпроболгарские блюда уже это будут?

– Да, господине. Добр обид[77].

– Ну так тащи. Или нет! Стой! Бутылку чарвно вино.

– И сифон сельтерской воды, – прибавила Глафира Семеновна. – Есть ли у вас?

– Все есте, мадам, – отвечал слуга и побежал исполнять требуемое.

– Ты все забываешь, душечка, что это София, а не Белград. Конечно же здесь все есть, – сказал жене Николай Иванович.

Слуга бежал обратно и нес на подносе маленькую бутылочку и рюмки, коробку сардин и белый хлеб на тарелке и, поставив все это, сказал:

– Русска ракия… Водка и закуска…

Николай Иванович взглянул на бутылку, увидал ярлык завода Смирнова в Москве и умилился.

– Вот за это спасибо! Вот за это мерси! – воскликнул он. – С русской пограничной станции Границы этого добра не видал. Глаша! Каково? Русская водка. Вот это истинные братья-славяне, настоящие братья, если поддерживают нашу русскую коммерцию.

И он, налив себе рюмку водки, с наслаждением ее выпил и стал закусывать сардинкой.

XXVII

Обед чисто болгарской кухни, составленный для Николая Ивановича ресторанным слугой, особенно вкусным, однако, Николаю Ивановичу не показался. Первое блюдо, говежо расол, он только попробовал, из мясного фарша в виноградных листьях съел тоже только половину. Третье блюдо, пиле печено с зеле, оказалось жареным цыпленком с капустой. Цыпленка Николай Иванович съел, а капусту оставил, найдя этот соус совсем не идущим к жаркому.

– Ну что? – спросила его Глафира Семеновна, подозрительно смотревшая на незнакомые кушанья. – Не нравится?

– Нет, ничего. Все-таки оригинально, – отвечал тот.

– Отчего же не доедаешь?

– Да что ж доедать-то? Будет с меня, что я попробовал. Зато теперь имею понятие о болгарской стряпне. Все-таки она куда лучше сербской. Нигде деревянного масла ни капли. Вот вино здесь красное монастырское хорошо.

– Что ты! Вакса. Я с сельтерской водой насилу пью.

– На бургонское смахивает.

– Вот уж нисколько-то не похоже… Однако, куда же мы после обеда? Ведь уж темнеет.

– Домой поедем.

– И целый день будем дома сидеть? Не желаю. Поедем в театр, что ли, в цирк, а то так в какой-нибудь кафешантан, – говорила Глафира Семеновна.

– Да есть ли здесь театры-то? – усумнился супруг. – Здесь театр только еще строится. Нам давеча только стройку его показывали.

– Ты спроси афиши – вот и узнаем, есть ли какие-нибудь представления.

– Кельнер! Афиши! – крикнул Николай Иванович слуге.

Слуга подскочил к столу и выпучил глаза.

– Афиши. Молим вас афиши… – повторил Николай Иванович.

– Здесь, в Софии, афиши не издаются, – послышалось с соседнего стола.

Николай Иванович обернулся и увидал коротенького человечка с бородкой клином и в черном плисовом пиджаке, при белом жилете и серых панталонах. Коротенький человек встал и поклонился.

– Отчего? – задал вопрос Николай Иванович.

– Оттого, что зрелищ нет.

– Но ведь есть же какие-нибудь развлечения? – вмешалась в разговор Глафира Семеновна.

– Кафешантаны имеются при двух-трех гостиницах, но там представления без всякой программы.

– Стало быть, это точно так же, как и в Белграде? Невесело же вы живете!

– У нас бывают иногда спектакли в «Славянской беседе»… Но теперь весна… Весенний сезон.

– И в клубах никаких нет развлечений?

– Карты, шахматы.

– Как это скучно!

– Что