Лёнька. Украденное детство - Павел Алексеевич Астахов

отец кипятил воду, наполнилась до краев, и Лёнька перевернул ее содержимое в заранее захваченную из дома сковороду. Лука, чеснока и специй не было среди оставшихся припасов, и мальчишка просто посыпал жирную мясистую массу солью, водрузив свое блюдо на костровище.

Через несколько минут на сковороде что-то приятно зашипело и от нее поднялся сладкий аромат. Возле юного поваренка никого из взрослых не было, а подошедшая к нему младшая дочь кузнечихи Вороновой, Ленка, застенчиво глядела из-под аккуратно подстриженной и причесанной челки. Она с уважением относилась к мальчишке, который с видом заправского кулинара готовил какое-то, судя по ароматам, очень необычное блюдо. Лёнька увлеченно кашеварил. Увидав краем глаза стоящую чуть позади девчонку, повернулся и кивнул ей:

– Хочешь попробовать?

– Угу.

– Держи. Только осторожно, горячая.

Он протянул ей два подрумянившихся на огне мясистых шарика, подернутых легкой золотистой корочкой, похожих на поджаренные боровички. Они лежали на плоской деревянной дощечке, заменявшей ему лопатку, в шипящем жиру.

Лена переступила с ноги на ногу и приблизилась к протянутой дощечке. Уж больно пленительным был дух, исходивший от этих «грибочков». Она аккуратно потрогала губами шарики и надкусила первый. Распробовав необычно сладкий вкус, тут же проглотила их один за другим и сладко причмокнула:

– Мм-м-м! Какие вкусненькие грибочки. Мамка такие мне жарила тоже. Спасибо, Лёнька!

– Ха! Еще бы. Очень вкусненькие, – передразнил он девочку и засмеялся.

Он не хотел рассказывать, из чего получились такие «вкусненькие грибочки». Просто радовался, что его затея удалась и сегодня можно побаловать весь отряд вкусным обедом. Девочка убежала к матери, рассказать, как здорово придумал Лёнька, набрав и пожарив грибов. А за ней на шум и говор вышли мужчины. Теперь уже весь отряд приближался к Лёнькиному костру, на котором весело шкворчали беззубки, щедро отдающие свои соки. Вокруг жаревки собрались все и по очереди стали доставать со сковороды по две-три обжаренные котлетки, отправляя в рот и неизменно восхищаясь необычно легким, сладковатым и приятным вкусом этих «грибов». Все сошлись в едином мнении, что вкуснее боровиков они никогда не пробовали, объясняя это тем, что с голодухи и лягушка покажется рябчиком. Они были весьма недалеки от истины, но повар не раскрывал секрета, потому что, во-первых, так завещал батя, а во-вторых, незачем было им знать все тайны их фамильной кулинарии.

Несмотря на обилие приготовленного из беззубок жарева, оно, как и любое вкусное блюдо, быстро закончилось. Все партизаны облизывались, приятно вздыхали и чувствовали себя впервые за эти несколько дней сытыми. Каждый благодарил Лёньку, называя его самыми приятными словами. Так, казалось, будет продолжаться вечно, по крайней мере именно этого хотелось юному поваренку, но внезапно тетка Фроська, взявшаяся помыть сковороду после сытного обеда, подцепила кусочек, залипший в уголке чугунной посудины. Она поднесла его к своим подслеповатым глазам и протерла пальцами, отчего тот внезапно вспыхнул необычным перламутровым сиянием.

– Ой… это чой-то тут попалось? – обескураженно вопрошала бабка, разглядывая обломок ракушки, неведомым образом залетевший в Лёнькино жаркое. Мальчишка, увидав эту неожиданную находку, попятился прочь от места обеда. А бабка развивала свои подозрения:

– Это ж чо? Это, кажись, ракуха. Откудай-то она взялась в грибах-то? Лёнь, это ты чегой-то добавил сюда… – Внезапно она отшатнулась от находки и глянула под ноги.

В этот момент она дошла до места, где мальчишка, как ему казалось, аккуратно сложил все очищенные от содержимого беззубок ракушки, из которых потом планировал сложить либо мозаику, либо наделать ложек, вставив их в расщепленные с одной стороны палочки, как показывал отец. Они предательски хрустнули под ее ногой. Бабка наклонилась, подняла одну, вторую и отбросила с воплем сковороду:

– Ах! Ох! Ух ты ж! Паразит! Лёнька, ты ж свинячий сын! Ты что ж, нас потравить решил, паршивый пёс?! Прохор! Прохор Михалыч, ты ж погляди, чего он удумал!

– Чего расшумелась, теть Фрось? – ворчливо отозвался командир, только удобно пристроившийся на мшистом холмике в тени огромной ели отдохнуть и обдумать свои партизанско-командирские планы. Он недовольно приподнялся и сдвинул кепку на затылок. Бабка уже подскочила к нему и под самый нос протягивала раковины беззубок. Она махала ими и, все набирая обороты, шумела:

– Ох же, гаденыш, чо удумал… потравил нас всех… лягухами накормил, злыдень клятый! Чтоб ты пропал! Гляди! Гляди, вот они отсель выковырнутые. Он их наловил на пруду-то и нам изжарил. Да ишо наврал, что грибов боровиков набрал. Где ж они, боровики-то, нонче? А? Где, я спрашиваю?!

– Ничего я не врал! – из-за кустов отозвался Лёнька, благоразумно не приближаясь к ругающейся тетке Фроське.

– Ах ты ж, мерзавец, а ну иди, вихры тебе пообдеру! Чтоб тебе ни дна ни покрышки! Убивец! Выдрать его, изверга, надо, Проша. Прям энтой сковородой отходить по башке его вреднючей! – верещала бабка, размахивая ракушками.

– Ну-ну, успокойся, Ефросинья. Не надо никого драть и тем паче сковородой бить! Остынь! Щас разберемся. А ну-ка, Лёнька, ходь сюды. Давай-давай! Набедокурил? Будь мужиком – отвечай!

– А драть не будешь?

– Слово командира. Не буду. Только судить.

– А это как «судить»? – осторожно поинтересовался парень.

– Ну, сейчас послушаем всех, тебя, тетку Фроську, Марусю, остальных и решим все вместе, наказать тебя али… – Чего «али», он и сам не знал, а потому решил просто послушать мальчишку о том, как его угораздило нажарить этих улиток или лягушек, не поймешь сразу, кто они такие и есть.

Лёнька вылез из куста и опасливо, бочком приблизился к командиру, сделавшему решительный останавливающий жест бабке Фросе. Она, увидав парня, чуть не вцепилась в его лохматую белобрысую голову. Но Прохор показал пальцем по другую сторону от себя, где не было женщины, место для мальчишки:

– Сюда иди. Эй, народ! Подходите, суд будем вершить! – выкрикнул он в сторону домика, возле которого играли девчонки и о чем-то болтали Петька с Иваном.

Все подошли к командиру. Он вкратце объяснил сложившуюся ситуацию, в которой вкусное, не будем отрицать, блюдо, приготовленное партизаном Лёнькой, оказалось вовсе не грибами, а прямо-таки наоборот: не то улитками, не то лягушками. Хорошо, что не пиявками!

По мере его повествования лица слушателей менялись разнообразно и иногда противоположно. Сперва лицо кузнечихи Маруси Вороновой вытянулось и побледнело, а Иван, наоборот, порозовел, захохотал и весело хлопнул себя по животу. Петька и вовсе ухмыльнулся и равнодушно ковырялся веточкой в зубах, а старшая дочь кузнечихи Ольга стремительно отбежала от остальных, и по звукам стало понятно, что ее вытошнило.

Прохор Михалыч закончил свой краткий рассказ и перешел к главному:

– Вот теперь нам и предстоит решить, что делать с партизаном Лёнькой за его проступок.

– Хм. А