Лента Мёбиуса - Александр Петрович Харников

* * *

Геннадий Невельской теперь днями напролет пропадал на Ладоге. Там, на одном из островков неподалеку от Сердоболя[26] была создана временная база, где русские моряки осваивали «зверя из будущего» – судно на воздушной подушке «Ирбис». Места здешние, можно сказать, были безлюдные – местные жители, в основном карелы и финны, редко появлялись на островах, располагавшихся вокруг этого городка. Но на всякий случай, дабы уберечь технику из будущего от нескромных взглядов, воды северной части Ладожского озера патрулировали баркасы с вооруженной охраной. Они тщательно осматривали все появившиеся в здешних местах рыболовные суда местных жителей и опрашивали рыбаков.

А вечерами от песчаной отмели, рыча дизелями, отходил «Ирбис» и, постепенно набирая ход, устремлялся в сторону острова Коневец. Невельской, не скрывая восторга, ощущал скорость, с которой его корабль скользил по водной поверхности. Подумать только – шестьдесят пять верст в час! Это просто уму непостижимо!

«Ирбис» мог не только пройди по мелководью, но и, выбравшись на берег, проползти по земле к месту, где он снова почувствует себя как рыба в воде. Правда, передвижение по берегу требовало немалого искусства и умения, чему Невельского и обучали на Ладоге наставники из будущего. Лихому марсофлотцу, коим по праву считал себя Геннадий Иванович, поначалу было трудно разобраться в системе управления этим необычным кораблем. Легче было выучить названия каждой снасти и реи, чем порядок действия приборами управления. Но Невельской был хорошим учеником и уже мог управлять «Ирбисом» во время движения по спокойной водной глади.

Днем Геннадий Иванович знакомился с будущими своими спутниками. Он знал, что в экспедиции должны участвовать люди, которым можно было бы полностью доверять. Механиков и специалистов по эксплуатации судовых систем ему прислали из XXI века. Охранников и переводчиков с русского на языки тех народов, с коими им придется встретиться во время картографирования устья Амура, ему прислали из канцелярии генерал-губернатора Восточной Сибири, Николая Николаевича Муравьева. Время поджимало – лето уже началось, и пора было приступать к исследованиям реки, которая открыла бы русским дорогу на Дальний Восток.

По ходу дела, когда выдавалась свободная минутка, Невельской тщательно штудировал информацию об армии империи Цин. В инструкции, полученной им от государя, от него требовали ни в коем случае самому не начинать боевые действия с войсками богдыхана. В то же время следовало помнить о том, что инициаторами подобных действий могли быть и китайцы. И потому Невельскому, как главе экспедиции, следовало знать, с кем он будет иметь дело.

Армия империи Цин до начала войны с британцами[27] почти полтораста лет не воевала с серьезным противником. Стычки на окраинах империи с племенами, не желавшими подчиняться китайцам, или подавление крестьянских мятежей не могли считаться серьезной войной, в ходе которой проверяется умение своих солдат сражаться и пользоваться современным оружием.

Армия богдыхана по традиции состояла из восьми маньчжурских, восьми монгольских и восьми китайских «дивизий», сведенных в восемь корпусов-«знамен». Помимо этой «восьмизнаменной» армии, которая считалась гвардией империи Цин, существовали еще местные гарнизонные и охранные части, набранные из китайцев. Они носили название «войска зеленого знамени» и по своим боевым качествам значительно уступали «восьмизнаменцам».

Китайская армия была многочисленна – она достигала миллиона человек, но боеспособность ее оставляла желать лучшего.

Самыми элитными из восьми «знаменных корпусов» считался корпус «Желтого с красной каймой знамени», потому что в его списках числился сам император и члены императорской фамилии. Невельской с удивлением узнал, что в этот корпус в качестве особого подразделения входила рота «ниру», состоящая из потомков русских казаков, взятых в плен маньчжурами во время осады Албазина в 1685 году.

Геннадий Иванович вдоволь похохотал над униформой так называемой «Ху-цянь-ин» – особой «тигровой» роты, в которую включались лучшие стрелки из лука. Они носили одежду желтого цвета, испещренную черными полосами. Для полного сходства с тиграми солдаты этой роты навешивали длинные хвосты, на лицо надевали маски, напоминающие тигриные морды. Цинские военачальники на полном серьезе считали, что эта рота могла обращать в бегство вражескую кавалерию, ведь лошади смертельно боялись тигров.

Личный состав императорской армии получал неплохое довольствие: рядовому части, дислоцированной в Пекине, выплачивали четыре ляна серебра[28] в месяц, артиллеристу платили три ляна, рядовым в провинции – полтора ляна. Кроме того, каждый «восьмизнаменный» рядовой и унтер-офицер получал по двадцать два мешка риса в год.

Офицер «восьмизнаменного» войска, в зависимости от чина, получал из императорской казны от сорока пяти до восьмидесяти лян серебра в месяц и несколько десятков мешков риса в год.

Самыми обделенными считались солдаты «зеленых знамен» – они получали в месяц от одного до полутора лян серебра и всего три с половиной мешка риса в год. Один лян в первой половине XIX века примерно равнялся двум российским серебряным рублям. Получалось, что денежное содержание китайских солдат было даже выше, чем русских. Только все это было в теории. На практике же, с учетом казнокрадства высших чинов армии империи Цин, китайские солдаты зачастую оставались голодными и вели полунищенское существование.

Конечно, миллион солдат – это впечатляет. Но на деле китайская армия была практически небоеспособна. Ее оружие, тактика застряли на уровне европейских мушкетеров времен Тридцатилетней войны. Потому-то британские солдаты, высадившиеся на юге Китая, с необычайной легкостью громили многократно превосходящие их по численности «зеленые» и прочие знамена империи Цин.

Невельской отложил в сторону записки о состоянии китайской армии и задумался. Нет, надо срочно брать под свой контроль судоходство по Амуру. Иначе англичане, а может, и другие европейцы, построят там свои укрепления, и России будет надолго, если не навсегда, перекрыт путь на Дальний Восток. А этого не должно быть…

* * *

«Да, видно, умаялись мужики…» – подумал майор Мальцев, рассматривая в бинокль становище казаков. Костер уже едва тлел, рядом с ним на земле стоял пустой котелок. Трое из гостей из прошлого крепко спали на земле. Еще один, который старательно изображал караульного, сидел на пригорке, опершись на мушкет, и откровенно кемарил. Время от времени он просыпался, окидывал округу мутным взглядом и снова начинал дремать.

«С таким несением гарнизонной и караульной службы их повязать не составит большого труда», – подумал майор. Он жестом подозвал Никифора Волкова и шепотом разъяснил ему, что следует сделать и как. Тот кивнул:

– Все будет в лучшем виде, никто из них и пикнуть не успеет.

– Только ты, Никифор, не забывай – это не мышки безобидные, которые могут жалобно пищать. По виду – это хлопцы, которым довелось немало повоевать. И если они вас заметят первыми,