Лента Мёбиуса - Александр Петрович Харников

брак с человеком из будущего уже не будет чем-то сверхординарным. Я вижу, как Адини счастлива с Николя, и мое отцовское сердце радуется, наблюдая за их семейной жизнью. А там, глядишь, и детки у них пойдут… Впрочем, всему свое время.

– Ваше величество… – начал было Александр, но царь жестом остановил его и сказал:

– Александр Павлович, помнится мне, что я уже давал вам разрешение при приватных разговорах со мной обходиться без титулования. Так что можете называть меня просто по имени и отчеству.

– Хорошо, Николай Павлович. Скажу вас честно – после смерти жены Вадим – единственный дорогой мне и близкий человек. И я буду рад, если еще при моей жизни он обзаведется семьей.

– Да будет так, – произнес Николай. – Только, Александр Павлович, я хочу попросить вас – оставим в секрете наш сегодняшний разговор. Скоро из дальних странствий возвратятся полковник Щукин и его дочь. Я попрошу, чтобы Вадим тоже присоединился к ним. Здесь, в Петербурге, мы окончательно переговорим с молодыми и назначим день свадьбы. Как мне кажется, она должна пройти без особой огласки. Кому надо будут о ней знать, остальным же это ни к чему. Хочу напомнить вам, что согласно Акту о престолонаследии и дополнению к нему, введенным моим старшим братом Александром Благословенным[21], дети, рожденные в их брачном союзе, не могут претендовать на российский престол. Но, как я полагаю, сие не очень вас расстроит?

– У цесаревича Александра будут наследники, которые не дадут династии пресечься. К тому же у великого князя Константина Николаевича в нашей истории было четыре сына. Так что трон Российской империи не будет вакантен.

– Вот и отлично. Так что, Александр Павлович, готовьтесь засылать сватов. Как говорится: «Наш товар – ваш купец». – Император подмигнул Шумилину и рассмеялся.

Николай посчитал, что аудиенция окончена, но Александр со вздохом положил на стол папку, с которой он пришел на доклад к царю, и произнес:

– Николай Павлович, я сожалею, что от дел семейных и радостных вынужден перейти к делам низким и не всегда приятным.

Император насторожился.

– Александр Павлович, вы получили тревожные вести из Русской Америки?

– Нет, там пока, слава богу, все в порядке. Речь пойдет о делах европейских. Хотя их и можно назвать в какой-то мере семейными. Скажите, когда вы получали последний раз известия от вашей сестры, королевы Нидерландов Анны Павловны?

Николай переложил бумаги у себя на столе и, найдя среди них послание своей сестры из Гааги, посмотрел на дату.

– Письмо было написано две недели назад. Анна сообщала о своих семейных делах и о картинах, которые ее муж, король Вильгельм, приобрел для своей коллекции. А что, Александр Павлович, вы получили нечто, что должно меня встревожить?

– Как вам сказать… Есть вести, связанные с беспокойными соседями Нидерландов. Как вы помните, во многом благодаря проискам пришедшего к власти в Париже в июне 1830 года «короля баррикад» Луи-Филиппа, в августе того же года в Брюсселе вспыхнули беспорядки. Людская молва приписывает поводом для начала мятежа премьеру в брюссельском театре де ла Монне оперы Даниэля Обера «Немая из Портичи». На самом же деле поводом для начавшихся беспорядков стала не эта опера, а происки французской агентуры.

– Я помню, – кивнул Николай. – Этот хромой мерзавец Талейран немало потрудился, чтобы отторгнуть от Нидерландского королевства значительную его часть. А чтобы сделать свои притязания более убедительными, в королевство вторглась 50-тысячная французская армия.

– Король Луи-Филипп не отказался от намерений прибрать к рукам вновь образованную Бельгию. А пока в нем проводится активное внедрение в школах Фландрии французского языка. Экономика же Бельгии пришла в упадок. Выросла безработица, а доходы Антверпенского порта снизились.

– Я вычеркнул имя узурпатора Луи Орлеанского из числа своих друзей, – воскликнул Николай. – Франция хочет неприятностей – она их получит! Я готов даже помириться с семейством Бонапарта. Ведь, что ни говори, Наполеон был великим полководцем и политиком. Мой отец был готов заключить с ним союз. Но что случилось, то случилось…

– Вот об одном из родственников покойного французского императора я и хочу вам сообщить, – ответил Шумилин. – Живет он в Североамериканских Соединенных Штатах. Это сын Жерома Бонапарта – младшего брата Наполеона. Его тоже зовут Жером. Наш человек в Новом Свете недавно встретился с ним. Вот что ему удалось узнать…

* * *

Капитан-лейтенант Невельской с первого взгляда влюбился в корабль из будущего, на котором ему предстояло совершить великие открытия. Ведь, разведав устье Амура, Россия получит право застолбить его и превратить великую реку в оживленный торговый путь, – а Амур, как Невельской узнал из справочников, которые любезно предоставил ему Александр Павлович Шумилин, считается девятой по величине рекой мира. Ее длина – почти три тысячи верст. В Китае Амур называют Хэйлунцзян, что переводится как «Река черный дракон». И это неспроста – жители Поднебесной представляют эту реку в виде огромного дракона: его хвост лежит в Монголии, туловище – это собственно Амур, а лапы – притоки Зеи и Буреи, Сунгари и Уссури. А голова дракона – это устье реки, где «черный дракон» пьет воду из Амурского лимана.

Вот познакомиться поближе с головой «дракона», лицом к драконьей морде, и предстояло капитан-лейтенанту Невельскому. Он уже знал, что в истории пришельцев из будущего именно он открыл устье Амура. При этом его открытие поставило в тупик тогдашних географов. Они не могли никак решить, к какому морю следует относить Амурский лиман. Некоторые относили его к Сахалинскому заливу, то есть к Охотскому морю, некоторые – к Татарскому проливу, который считался частью Японского моря. По факту же лиман был расположен примерно посередине – в месте их «встречи».

Кроме всего прочего, Невельскому поручалось ясно обозначить государственную принадлежность острова Сахалин, протянувшегося с севера на юг почти на тысячу верст от Охотского до Японского моря. Геннадий Иванович прочитал в истории освоения Дальнего Востока о том, что в устье Амура им в 1850 году был основан Николаевский пост. Который через шесть лет станет городом.

– Правда, – с улыбкой произнес Шумилин, – ваш самовольный поступок вызвал гнев канцлера Нессельроде, который потребовал от императора Николая Павловича строго наказать вас.

– И как меня тогда наказали? – поинтересовался Невельской. – Я знаю, что государь в гневе бывает очень крут.

– Особый комитет под председательством графа Нессельроде, собранный для того, чтобы осудить ваш поступок, принял решение просить императора разжаловать вас в матросы. Николай Павлович, внимательно перечитав доклад Особого комитета и выслушав вашего покровителя Николая Николаевича Муравьева, назвал ваш поступок «молодецким, благородным и патриотическим» и наградил вас орденом Святого Владимира четвертой степени.