Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes"

А когда Лали начала кричать, не сдерживая себя, Ваграм лишился рассудка. Благополучно забыл, что это первый опыт девушки. Стремительным темпом доставил обоих к вершине удовольствия. Мир вокруг рассыпался, превратился в прах и исчез, оставив два обнаженных прижатых друг к другу тела в единении. Он буквально захлебывался фейерверком ощущений и вкушал мелкие девичьи конвульсии, как награду.

— Кажется, нам врали, когда говорили, что в рай попадают после смерти, — в отличие от нее, Ваграм уже отдышался и немного пришел в себя.

Мужчина не мог заставить себя оторваться от жены, поэтому просто перевернулся набок, увлекая ее за собой, все так же оставаясь в ней.

— Не уверена, что я жива, — прошептала Лали одними губами.

Он рассмеялся и прикоснулся к ее виску, еще крепче обняв за спину. Позволил им обоим окончательно остыть, после чего произнес:

— Горячая вода оживит тебя.

С сожалением отстранившись под удивленный взгляд широко распахнувшихся затуманенных глаз, Ваграм поднялся на ноги и взял девушку на руки. Она прикрыла ладонями грудь и возмущенно свела брови на переносице. Мужчина только улыбался. В ванной он оставил ее одну, видя это смущение, а сам вернулся в спальню, чтобы скинуть испачканное белье. К тому моменту, когда Лали, завернутая во что-то, вернулась, кровать была заправлена чистым голубым комплектом. Она изумленно приподняла веки, приоткрыв рот. Ваграм поцеловал ее в обнаженное плечо.

— Ложись, на сегодня хватит с тебя всех приятных и неприятных потрясений. Я сейчас вернусь.

В рекордно короткое время он принял душ и вошел в спальню голый, подбирая ранее сброшенное полотенце. Вытерся, улыбаясь. Лали лежала к нему спиной, прикрытая одеялом. Мягкая полутьма делала это зрелище еще более интимным. Ваграм не сомневался, что сейчас девушка спит. Осторожно открыл шкаф и натянул боксеры, после чего погасил полностью свет и лег, пристроившись сзади и обнимая ее.

Зарывшись в ее ароматные и до сих пор слегка влажные волосы, мужчина признал, что бесповоротно счастлив.

И, дай Боже, это счастье будет расти.

Глава 17

«В жизни должна быть любовь — одна великая любовь

за всю жизнь, это оправдывает беспричинные

приступы отчаяния, которым мы подвержены».

Альбер Камю «Записки абсурдиста»

Лали проснулась от резкой вспышки в подсознании. Осторожно высвободилась, встала и приросла к полу, разглядывая спящего Ваграма. Умиротворенного, сильного, мужественного. Такого своего и одновременно не своего. Странное ощущение. Будто застряла в квесте где-то на полпути.

Слезы бездумно катились по щекам. И она не понимала, чего в них больше — счастья или смятения.

Вспышка в подсознании — не что иное, как окончательное и бесповоротное принятие себя и истинного положения дел. Любит, любила и будет любить. Как ни отрицала, как ни заглушала, как ни бежала от этого чувства, его не изменить. Разве могло быть иначе? Если и могло, то эта ночь поставила точку в этом вопросе. Не бывает так фантастически, волшебно, грандиозно, да еще и в первый раз… Если только любишь. По крайней мере, девушка не слышала хвалебных од потере девственности. Лали и не рассчитывала на такое… Но Ваграм был таким нежным, умелым, понимающим. Она чувствовала себя в его руках то ли музыкальным инструментом, то ли кораблем в плавании, которым виртуозно управляли. В объятиях опытного мужчины как-то разом забылась злость и подтолкнувшая ее гордость, желание не казаться трусихой. Он просто взял и зажег свет. Во всем теле. Будто давно покинутое жилище обрело долгожданного хозяина.

Девушка накинула халат и побрела в кухню. Налила воды и постояла у окна. Скоро рассвет. Мысли путались в голове, все будто и было так легко — люби и будь счастлива, чего уж там, — но стало еще сложнее. Теперь она была уязвима и боялась будущего еще больше. Это прекрасное чувство к достойному человеку вводило ее в состояние фрустрации, слишком много «А, если?..».

А если он никогда не ответит взаимностью?

А если посмеется над ней?

А если это счастье мимолетно?

А если…

Лали сделала глоток.

Он был так заботлив… Нельзя не признать его способность все контролировать, причем так естественно, будто развитие событий проходит по написанному им сценарию. Ее поражал уникальный талант Ваграма иметь решение в любой ситуации. Фен… Даже душ, простыни… Многие ли мужья так пекутся о комфорте своих жен? А как он поддерживал ее, когда ей было плохо в ЗАГС-е…

Господи, да что греха таить, он просто потрясающий мужчина!

И это пугает больше всего! Очень трудно держать планку, знать, что в какой-то момент просто можешь не дотянуть. А тех, кто дотянет, рядом с ним предостаточно.

Решив, что самобичевания для первого дня вполне хватит, Лали отложила стакан и приступила к приготовлению завтрака, поскольку в животе урчало, напоминая об отсутствии еды уже около суток. Холодильник был набит продуктами — хвала предусмотрительным маме и тете Лусине, хотя, и она теперь ей мама. Тут без вариантов. Вообще, стыд за то, что большая часть подготовки лежала на чужих плечах, не покидал Лали. Надо будет отблагодарить их.

Девушка орудовала ножом, нарезая овощи для салата и что-то напевая себе под нос. Яркие краски огурцов, помидоров, болгарских перцев и зелени будто подняли настроение. Заправив все это буйство, Лали отложила миску и взялась за яйца. Глазунья с поджаренной вырезкой готовилась в сковородке, когда она вдруг заметила старый приёмник на открытой полочке рядом с холодильником. Это явно считалось элементом декора, потому что прибор был из серии антиквариата. Но ради интереса девушка попыталась включить его и настроить, предварительно убедившись, что дверь закрыта плотно, и сон Ваграма потревожен не будет. И, о чудо — на какой-то волне полилась веселая мелодия. Сразу захотелось двигаться. Пританцовывая, Лали начала сервировать стол на двоих, хотя завтракать собиралась одна. Надо привыкнуть к этой мысли.

Порцию Ваграма девушка оставила под крышкой, свою же красиво разложила на объемной тарелке с салатом и половинкой любимого авокадо. Пока незатейливое яство остывало, она подплыла к окну, любуясь первыми солнечными лучами, запутавшимися в уже жухлой листве деревьев и играющими с водной гладью. Кажется, этот район имеет свои прелести. Уютно, красиво, даже тихо, несмотря на расположение в центре. Следует пройтись пешком и внимательно изучить территорию.

По радио помпезно объявили песню Полины Гагариной «Обезоружена». Лали раньше не слышала ее, поэтому краем уха прислушалась к тексту. Мелодия захватила ее на припеве, и она закрыла глаза, позволив телу свободно плыть в ней какое-то время. Девушка кружилась, инстинктивно с прикрытыми веками держа направление обратно к столу. Когда рука коснулась твердой поверхности, она распахнула глаза, собираясь сесть.

И приросла к полу.

На пороге стоял Ваграм. В каком-то домашнем спортивном костюме, облокотившись о косяк плечом, на которое была опущена голова. Так по-простому, словно совсем мальчишка, в расслабленной позе он наблюдал за ней. И эта загадочная улыбка, эти карие с ноткой кофе глаза, в которых плещется что-то новое, заставили ее трепетать под ленивым изучающим взглядом. Начал он с босых ног девушки, постепенно поднимаясь выше к тому самому пеньюару, который Лали натянула на себя ночью после душа, не в состоянии искать что-то другое. Халат во время готовки был откинут на стул, она бы и рада потянуться к нему, но ее тело ей самой же не подчинялось в присутствии личного заклинателя.

Ваграм остановился на созерцании груди, которая была выставлена напоказ в этом вырезе и под тканью-невидимкой.

«…Сердце, словно хрупкое стекло. Ты, пожалуйста, его убереги…», лилась песня.

Путь продолжился по шее, и задержался на том месте, где она сделала судорожный глоток.

«…Что к тебе тянет, будто магнитом, ни для кого уже не секрет…».

И, наконец, будто споткнувшись о ее приоткрытые губы, мужчина взглянул ей в лицо, зафиксировав глаза на этом уровне.