Эликсир сущности (СИ) - Алекс Рудин

— Нет, — сказал я, поднимаясь с дивана. — Я настаиваю, чтобы меня проводили именно вы.

Я сказал это ровным тоном, не повышая голоса. Но Удашев подчинился, хоть и не без колебаний.

— Извольте, господин Тайновидец, — ответил он.

Мы вышли в коридор, и Удашев тщательно запер дверь своей гримерной. Сунул ключ в карман и указал в дальний конец длинного коридора:

— Прошу, нам сюда.

— Сейчас я расскажу вам, что случилось с Ковшиным, — сказал я, шагая вслед за Удашевым. — Думаю, что его актерский талант кое-кому не давал покоя. Этот кое-кто очень переживал за свое положение в театре.

— Вы намекаете на меня? — не оборачиваясь, спросил Удашев.

Я видел, как напряжена его шея.

— Не имею привычки намекать, Алексей Георгиевич. Просто рассказываю, как все было. Вы слушаете?

Удашев молча кивнул.

— Все артисты пользуются зельями перевоплощения. Уверен, что Ковшин тоже их использовал. Но кто-то подменил его зелье. Заменил на другое. И знаете, что с ним произошло?

Удашев снова промолчал, но я ждал ответа.

— Что? — наконец, выдавил он.

— Ковшин превратился в чудовище. В зубастого ящера. И никак не мог сбросить с себя этот образ. Это случилось прямо перед началом спектакля. Перед началом премьеры, в которой он должен был играть главную роль. Вместо этого Ковшин спрятался в своей каморке под лестницей. Он был в отчаянии, и не понимал, что с ним происходит. Вы были в его гримерной?

— Нет, — глухо ответил Удашев.

— А я побывал. Там сломанный табурет, а на столике трюмо — глубокие царапины от когтей. Представляете, в каком он был состоянии? Хотите знать, что случилось дальше?

Удашев собрался с силами и повернулся ко мне.

— Что-то совсем страшное? — с кривой ухмылкой спросил он.

Эта ухмылка сразу сделала его лицо уродливым.

— Ковшин побежал домой, — сказал я. — Он бежал темными дворами, пугая прохожих. Чтобы попасть в квартиру, ему пришлось выломать дверь. Это было не трудно — с такими-то когтями! Дома у него был запас зелий. Он запаниковал и стал пить их все подряд. Не знаю, как он откручивал пробки звериными пальцами. Чудо почти случилось — он снова вернул себе человеческий облик. Но потерял сознание. Так мы его и нашли.

Удашев не сводил с меня глаз.

— А почему мы стоим, Алексей Георгиевич? — улыбнулся я. — Вы обещали проводить меня к выходу.

— Идемте, — очнувшись, кивнул Удашев. — Значит, для Спиридона все закончилось хорошо?

— В том-то и дело, что нет. Мы отвезли его в госпиталь. Но в себя Ковшин так и не пришел. Час назад я посылал зов целителю — он сказал, что Ковшину с каждым часом становится все хуже и хуже. Спиридон Ковшин медленно, но верно снова превращается в зверя. В этом госпитале работают лучшие целители, Алексей Георгиевич, можете мне поверить. Но они совершенно беспомощны. А знаете, почему?

От балетной осанки Удашева к этому времени не осталось и следа. Передо мной брел усталый, сгорбленный человек.

— Потому что никто не знает, что за зелье он выпил. А пока неизвестен яд, невозможно найти противоядие. Если, конечно, оно вообще существует. Страшная история, правда?

— Правда, — еле слышно согласился Удашев.

— Знаете, что сейчас самое важное, Алексей Георгиевич? Узнать, где недоброжелатель достал это зелье. Кто его изготовил? Как его обезвредить? Ради этого на многое можно закрыть глаза. Вы меня понимаете, господин Удашев? Возможно, это последний шанс помочь Ковшину. Но и для того, кто его отравил, это последний шанс.

Мы свернули в очередной коридор. Он оказался совсем коротким и привел нас к служебному выходу. Справа была заваленная хламом лестница, а под ней — тесная каморка, в которой гримировался Ковшин.

— Мы пришли, господин Тайновидец, — сказал Удашев. — Вот эта дверь выведет вас на улицу.

Его губы были плотно сжаты. Все-таки, он не сломался под моим нажимом. Но кое в чем я смог убедиться.

— Благодарю вас, Алексей Георгиевич, — улыбнулся я. — Осталось дорассказать совсем немного, и вы сможете идти на репетицию.

— Я вас внимательно слушаю.

— Во время третьего акта один из работников театра видел Ковшина возле его каморки. Точнее, он принял его за Ковшина, но это был совсем другой человек. Мы-то с вами знаем, что Спиридон Ковшин в это время уже сбежал из театра. Его заметили в сквере, и совершенно не в человеческом облике. Работник театра окликнул этого человека, но тот сбежал. Скрылся в коридоре и исчез.

— К чему вы это говорите? — спросил Удашев.

— Эта короткая встреча дала мне много пищи для размышлений, Алексей Георгиевич. Судите сами. Этот человек очень быстро загримировался под Ковшина, а потом снова стал собой. Значит, он очень опытный артист — это раз.

Я загнул указательный палец на левой руке.

— Во-вторых, этот человек был в костюме Ромео. Думаю, он специально надел костюм, чтобы его приняли за Ковшина. Но это стало его ошибкой. Ведь нетрудно поинтересоваться у костюмеров, сколько всего костюмов Ромео они изготовили. Думаю, их только два, не так ли?

Я загнул второй палец.

— А есть еще третья оплошность. Когда работник театра окликнул этого человека, тот растерялся и убежал в коридор. Здесь три выхода в разные коридоры, и вы это отлично знаете. Но неизвестный, загримированный под Ковшина, убежал сюда — в коридор, которым мы только что пришли. Он ведет к вашей гримерной. У всех артистов гримерные наверху, а на первом этаже — только ваша и каморка Спиридона Ковшина. И сейчас вы привели меня сюда именно этой дорогой — она самая короткая.

Я задумчиво посмотрел на свою руку, потом разжал пальцы и светски улыбнулся.

— Думаю, отравитель приходил, чтобы забрать пустой пузырек из-под зелья. А заодно прихватил и весь грим Ковшина. Интересно, где все это сейчас? Уже сгорело на какой-нибудь свалке?

— Вы обвиняете меня в том, что это я отравил Ковшина? — собрался с духом Удашев. — Имейте в виду, за меня есть, кому заступиться. Да, я не аристократ, господин Тайновидец. Но я известный артист, и у меня есть покровители.

Я очень надеялся дожать Удашева, но это не сработало. Что ж, значит, незачем больше терять с ним время.

— Последний шанс, Алексей Георгиевич, — повторил я. — Другого не будет.

Потом повернулся к нему спиной, открыл дверь и вышел в сквер позади театра.

* * *

Оказавшись на свежем воздухе, я первым делом глубоко вдохнул. Напряженный разговор с Удашевым давал о себе знать, я был напряжен и раздосадован.

Совсем чуть-чуть не хватило, чтобы Удашев сломался! Не вышло. Он скрывал что-то очень важное для себя, и хотел сохранить свою