Эликсир сущности (СИ) - Алекс Рудин

За дверью послышался лязг железа.

— Я занят, — ответил уверенный мужской голос, в котором, впрочем, не было и тени раздражения.

Я не стал вступать в диалог через дверь — это было бы невежливо. Просто постучал еще раз, а потом нажал на дверную ручку, и дверь открылась, пропуская меня в просторную комнату.

Да, эта гримерная разительно отличалась от других гримерных Старого Театра. Не тесная комнатушка, а настоящий зал с высоким лепным потолком и широкими окнами, которые выходили на Солнечную площадь перед театром. Вдоль противоположной стены тянулись зеркала высотой в человеческий рост, а вдоль них — деревянный поручень для балетных упражнений.

В одном углу зала разместились силовые тренажеры, в другом я заметил мягкий кожаный диван и низкий столик для напитков.

Рядом с диваном была дверь, которая намекала на то, что гримерная Удашева не ограничивается одним помещением.

Просто хоромы, по сравнению с условиями, в которых ютились остальные артисты!

Алексей Георгиевич Удашев оказался под стать своей гримерной. Я ожидал увидеть моложавого человека в возрасте, и не смог сдержать удивления.

На первый взгляд, Удашеву не исполнилось и сорока. Он был ростом ниже меня, а безупречной осанкой напоминал балетного танцора. Темные волнистые волосы, чуть тронутые сединой, внушительная мускулатура, заметная под тонкой тканью рубашки. Крепкий подбородок и внимательный взгляд темных живых глаз.

На его лице проступали мелкие капли пота, а возле тренажеров я заметил гантели. Похоже, я оторвал Удашева от тренировки.

Я сразу понял, что Удашев отличается редким самообладанием. Он в одну секунду оценил меня и чуть наклонил голову:

— С кем имею честь?

— Граф Александр Васильевич Воронцов, — представился я. — Вы Алексей Георгиевич Удашев? Я хочу с вами поговорить.

Удашев бросил на меня еще один оценивающий взгляд. Потом сделал приглашающий жест:

— Прошу!

И легкой походкой направился к дивану, по пути прихватив со стула полотенце.

Я вошел в роскошную гримерную и прикрыл за собой дверь.

Глава 12

На ходу Удашев вытер лицо и небрежно бросил полотенце на диван. Я проследил за его полетом и заметил кое-то интересное.

На диване лежал знакомый ярко-красный галстук. Полотенце, как бы случайно, упало прямо на него.

— Присаживайтесь, ваше сиятельство, — предложил мне Удашев.

Я опустился на диван. Удашев взял стул и сел напротив меня.

— Слушаю вас, — спокойно сказал он.

— У меня всего несколько вопросов, — мирно улыбнулся я. — Первый из них напрашивается сам собой. Как вам удается держать себя в такой потрясающей форме? Я слышал о вас, но думал, что слухи преувеличены. А теперь собственными глазами вижу, что ошибался.

Удашев снисходительно усмехнулся. Думаю, он привык отвечать на этот вопрос. Собственно, поэтому я с него и начал.

— Образ жизни, господин Тайновидец, ни больше, ни меньше. Постоянные упражнения, прогулки, диета.

Я вежливо, но недоверчиво поднял брови.

— И магия, конечно, — добавил Удашев. — Но только в рамках разрешенного законом.

Он поднял ладони, словно показывая, что руки его чисты.

— Поделитесь рецептом? — спросил я.

— Не думаю, что вам сейчас это нужно, — снова усмехнулся Удашев. — Вы молоды, господин Тайновидец. Не сочтите мои слова обидными, скорее, я вам завидую. Сейчас для вас самое время жить полной жизнью. Вот лет через десять можно начинать задумываться. И тогда я с удовольствием поделюсь с вами своим секретом.

— Благодарю, — кивнул я. — А что насчет Спиридона Ковшина? Для него сейчас тоже самое время жить полной жизнью, как вы считаете?

— Несомненно, — согласился Удашев. — Спиридон очень талантлив. Несмотря на молодость, он умеет полностью перевоплощаться на сцене. Такое по силам не каждому опытному артисту.

— Вы слышали, что с ним случилось?

— Я знаю, что он пропал прямо перед премьерой, — ответил Удашев. — Больше мне ничего не известно.

— А слухи? Неужели в театре ничего не говорили о его исчезновении?

— Я не интересуюсь слухами, — спокойно ответил Удашев. — Всю свою жизнь я посвящаю сцене.

Это прозвучало с нарочитым пафосом.

Удашев беспокоился. Он хорошо скрывал свое беспокойство, но я его чувствовал. А вот чего я не чувствовал в нем, так это страха или сильной тревоги. Как будто Удашев что-то натворил, но был совершенно уверен, что не сделал ничего серьезного.

Или очень хорошо замел следы.

Тем не менее, я продолжил ему подыгрывать.

— Завидую вам, Алексей Георгиевич, — улыбнулся я. — Работать в театре и быть свободным от слухов — это великое умение. А что насчет газет? Их вы тоже не читаете?

— Не имею такой привычки, — покачал головой Удашев.

— Странно, — усмехнулся я. — Вижу, вы хорошо знакомы с репортером Черницыным. Настолько хорошо, что он даже забыл в вашей гримерной свой галстук, когда уходил отсюда утром.

Вот теперь я попал точно в цель. Удашев даже в лице переменился — несмотря на весь свой актерский талант и отличное умение владеть собой.

Мой дар коротко стукнул в ребра, подтверждая, что я не ошибся. Я довольно улыбнулся, глядя в лицо Удашева.

— Да, я знаком с Черницыным, — медленно подтвердил актер. — Обычное деловое знакомство. Знаете, репутация очень важна для артиста, мы вынуждены дружить с газетчиками. Иногда Черницын пишет в газету обзоры наших спектаклей. Написал пару заметок лично обо мне, и с тех пор считает меня своим другом.

— А вы кем его считаете? — уточнил я.

— Я артист, — повторил Удашев. — И не могу разбрасываться полезными знакомствами.

— Расскажите о его вчерашнем визите, — предложил я.

— Он завалился ко мне после спектакля, уже пьяный, — поморщился Удашев. — Хотел выпить со мной. Я угостил его, и он уснул прямо здесь, на диване. Уехал утром, как вы и сказали.

— Черницын что-нибудь рассказывал вам? Может быть, расспрашивал?

— Он говорил, не умолкая. Но я не вслушивался в его пьяную болтовню. Какая-то ерунда, вот и все.

Я понял, что Удашев твердо решил отпираться до конца. И все же, хотел дать ему шанс. Не ради самого Удашева, а ради Ковшина, который сейчас лежал без сознания в больничной палате.

Я почти не сомневался, что это Удашев подсунул Ковшину неведомое зелье. Если он скажет, что это за зелье, Ковшина можно будет спасти.

Ради такой возможности я решил закрыть глаза на поступок Удашева.

— У вас есть еще вопросы ко мне, господин Тайновидец? — спросил Удашев. — Не хочу показаться невежливым, но через десять минут я должен быть на сцене.

— Это может подождать, — твердо сказал я, не тратя слов на вежливые извинения. — Я прошу вас проводить меня к служебному выходу. А по дороге я расскажу вам очень занимательную историю.

Удашев непонимающе прищурился.

— Я могу вызвать