Отец моего врага - Сандра Бушар

и я моргнуть не успела, как тарелки опустели, а я обессиленно завалилась на кресло, не в силах даже дышать.

— Вкусно хоть было? — со странной довольной ухмылкой спросил ректор, я лишь кивнула, хватаясь за живот. Тот мгновенно подобрался: — Что не так? Плохо?

— Нет, просто… Давит теперь, — я указала на пояс и прикрыла глаза. Никто ведь не обидится, если я чуть-чуть так посижу. Прохор Германович мягко рассмеялся, вибрации разлились по телу мурашками. Сейчас мужчина казался мне необычайно спокойным, как сытый кот. И не скажешь, что еще недавно кое-кто взрывался фейерверками от гнева.

— Потому что кушать надо чаще. Ну, Оль, ты даешь, — ректор вдруг поднялся с места, а я устало приоткрыла один глаз. Думала, он собрался уходить или что-то вроде того, но Прохор Германович вдруг нагнулся надо мной, подхватывая плед. Сперва его ладонь неторопливо скользнула по животу, прожигая кожу насквозь, а после мужчина щелкнул пуговицу и опустил змейку застежки. Дышать должно было стать легче, но почему-то этого не произошло. Я пялилась в его голубые глубины и не понимала, почему ректор так близко… Почему меня это не отталкивает? Почему его запах нравится мне все больше и больше, словно какие-то феромоны?

— Что?.. — нервно сглотнув, я облизала губы. Прохор Германович тут же опустил на них взгляд, зрачки его потемнели, а крылья носа затрепетали. — Что даю?..

Пространство вокруг нас натянулось тугими канатами, ситуация стала опасная: его горячие руки на моем животе, лицо в невероятной близости от моего… Все это просто обязано было пугать, но почему-то не меня. Я пьянела с каждым мгновением все больше. Словно мужчина напротив был моим личным сортом самого крепкого портвейна, уносящего в дальние дали за считанные секунды.

— Ты хорошая девочка, — вдруг невпопад заговорил Прохор Германович с невероятно серьезным лицом. — Действительно хорошая, а не как другие, и…

— И?.. — поторопила его я, потому что просто не могла больше молчать. Каждое мгновение давалось адски сложно.

— И поэтому, — ректор продолжал пялиться на мои губы, будто они стали центром его вселенной. Маленьким миром, притягивающим к себе гравитацией. Прохор Германович склонялся к ним все ниже и ниже, наверняка даже не осознавая этого. Зато осознавала я! Внутри была самая настоящая борьба между здравым желанием оборвать все и уйти, пока не поздно, и совершенно безумным желанием попросить его ускориться, завершить начатое. Наконец он торопливо закончил: — Я хочу… тебе помочь.

Из горла вырвался нервный смешок, грустный и разочарованный:

— Вы опять про свой контракт?

Мужчина испустил тяжелый вздох и… поцеловал меня в лоб. Когда губы его коснулись кожи между бровей, я зажмурилась, ногтями впиваясь в обивку кресла. Простое невинное касание прошибло не хуже электорошокера, заставляя встряхнуться. А затем он отстранился, закутал меня в плед и вернулся к своему мясному салату.

— Нет, не про контракт, — отмахнулся тот, отбрасывая вилкой листья салата и выбирая лишь цельные куски свинины. Я наблюдала за этим монотонным действием и понимала, что начинаю против воли дремать. — Суть в другом, Персик.

— Ммм… — устроившись поудобнее, я вконец обнаглела и поджала под себя ноги, подпирая лицо ладонью. — О чем вы? Сплошные загадки.

— Да нет никаких загадок, — развел руками тот, словно намеренно разговаривая в пол голоса и томно. — Я же теперь ваш куратор, помнишь? Мне нужна такая староста, которая ответственно будет выполнять свою работу, а не на отвали. На которую можно положиться и не о чем не переживать.

— Дана не справляется? — удивилась я. Эта отчаянная активистка любила брать на себя гору ответственности, и спорить никто не хотел.

— Нет, — Прохор Германович махнул рукой, мол, даже говорить о ней не хочет, и вернулся к своей мысли. — Более того, ты наверняка уже в курсе, что я остался без секретаря, что в моем положении самоубийство.

— Я уж думаю… — не выдержав, таки прикрыла глаза. Подумаешь, секундочку так посижу. Просто подожду, пока глаза отдохнут.

— В общем, было бы хорошо совместить две эти должности в одной, — шептал он, словно самую настоящую колыбельную. Удивительно, но я чувствовала, как его глаза скользили по мне, даже не имея возможности подтвердить свои догадки. Но моральное истощение дало о себе знать, и сил вернуться в реальность не хватило. — Я даже готов договориться с преподавателями о щадящем режиме обучения для моего секретаря, чтобы та все успевала.

— Ого! — воскликнула вполголоса. — Да ей несказанно повезет!

— Ага, — не стал лгать он, но как-то уж слишком хитро. — Думаю, зарплата в сто тысяч была бы вполне приемлемой, как считаешь?

— «Вполне приемлемой»?! — я чуть в обморок не упала от этих цифр! Все мои работы вместе взятые не давали такого дохода. — Это же мечта любого жителя нашей страны.

— То есть, — не унимался тот, как будто придвигаясь ближе. — Тебя данная должность заинтересовала бы, да? Может, ты поможешь мне кого-то подыскать?

— Естественно заинтересовала бы! — часть мозга уже видела какой-то странный сон про белых лошадей на зеленом поле, когда вторая вполсилы воспринимала слова ректора.

— Слу-у-ушай, — деланно удивленно воскликнул тот, — так может, и не надо никого искать?

— Как это? — голова упала на подголовник, тело обмякло. Я всегда засыпала быстро, буквально вырубалась, но на этой неделе поспать нормально вообще не выходило. С трудом удавалось вспомнить, когда последний раз спала хотя бы семь часов подряд.

— Ты вполне справляешься, меня устраиваешь, — мужчина зарылся в дипломате, убрал стоящую напротив меня пустую тарелку и, кажется, положил туда какой-то листик. Я вдруг ощутила, что между пальцами возник продолговатый предмет. — Хочешь, прямо сейчас подпишем трудовой договор?

Я вдруг так устала от своей жизни! От вечной изнурительно работы, борьбы с семьей… Захотелось чего-то простого, легкого, понятного… Выдохнув, кратко кивнула, и тогда мужчина сжал мою руку своей и направил ручку куда нужно:

  — Вот тут нужна твоя подпись. Если сделаешь это