Конец "Зимней грозы" - Георгий Ключарев

«За балку Киберева, значит… там до Верхне-Рубежного кусочек придонской степи о-го-го!» — представил знакомую по разведке с Бородкиным местность лейтенант.

— Доложишь результаты разведки лично командиру бригады: он за Верхне-Кумским, в Горькой балке… карты у него получишь. В случае скажи, по немецким воевать отказываюсь! С богом!.. Да, Кочергин! — крикнул он вслед. — Все танкоопасные направления пристреляны и подвергаются огневым налетам. Это стыки и фланги частей! Не подвернись, посматривай! — едва расслышал лейтенант.

Открыв дверь землянки командира бригады, Кочергин отрапортовал в темноту. Автоматчик часто дышал ему в затылок. Карапетян шагнул навстречу, в полосу света.

— А, лейтенант… Кочергин! Так, кажется? Ну входите, что же вы? И ближе к делу. Знаю, зачем здесь… Задание на разведку Бережнову я радировал. Связь ни к черту, — сердито оглянулся он на старшего сержанта, возившегося у рации.

Шею подполковника окутывал толстый шарф, из-под надвинутой на лоб ушанки торчал крупный нос, под которым щетинились неподстриженные усы. Небритые щеки почернели. Глаза быстро привыкли к темноте. В землянке, наспех вырытой в одном из восточных ответвлений балки, кроме командира бригады, были его ординарец и радист. Провожатый Кочергина топтался у входа, не решаясь войти. Он то и дело заглядывал внутрь, застя свет в узком проеме двери: автоматчику хотелось погреться, хотя в землянке Кочергину показалось не теплее, чем снаружи, только что не дуло.

— Ну давай, давай сюда, не затыкай дверь, и так темно! — прикрикнул на него Карапетян. — Посидишь у телефона и позовешь, случись что, а ординарец со мной пойдет. Выйдем, лейтенант, на воздух. Не могу долго без света, не привык! Наверху доложишь.

— В обследованном районе придонской степи, — начал Кочергин, поднимаясь по склону рядом с подполковником, — противник не обнаружен. В приречных населенных пунктах, на большаке по левому берегу Дона и в прибрежном лесу его тоже нет. Из леса в район дислокации нашей шестидесятой бригады следуют… подкрепления.

— Подкрепления? — заметив паузу, хитро улыбнулся Карапетян.

— Да. Подразделения, в основном стрелковые, обозы, полевые кухни… Небольших групп за два с лишним часа — мы прикинули — в общей сложности не больше батальона набралось.

— Э! Не оттуда, не оттуда, лейтенант, идут настоящие подкрепления. — Поднявшись на склон, повел рукой подполковник на северо-восток. — Отдельный стрелковый полк к нам прибыл. И еще какой. Сибиряки! Там грузин командир, замечательный солдат! У тебя все?

— Мост в низовьях Аксая по-прежнему охраняется отделением автоматчиков и тремя расчетами бронебойных ружей. Начальник охраны сообщил, что противник не появлялся…

— Так… А как действует Бережнов на Аксае? Почему немцы подбрасывают подкрепления в Кумский?

— Двадцать первый полк с рассвета поддерживал действия за рекой и пытался помешать движению немецких танков от переправ к поселку. Но сил для того и другого недостаточно…

— Недостаточно? А зачем я Бережнову батальон дал? Каждый должен драться за двоих, за троих! Сил им недостаточно, видите ли!

«Скажите лучше, роту, комбриг, дали, а не батальон!» — покосился на Карапетяна Кочергин. — Мало артиллерии, товарищ подполковник! Немецкие переправы ни разбить, ни захватить не удалось… Однако, возможно, переправа немецких частей приостановлена. Судя по успешному продвижению двадцатого танкового полка отсюда на Верхне-Кумский… Немцы теперь там фактически в окружении.

— Возможно, говорите? — сверкнул покрасневшими белками Карапетян. — Не знаете, так молчите, лейтенант! Нужны мне ваши предположения! Мой танковый полк с батальоном — там, два батальона — здесь. У всех командиров бригад, как по-русски говорится, силы рассуроплены. Карусель, да и только! Как тут воевать?..

— Товарищ подполковник! — осмелился прервать напряженное молчание Кочергин. — Что там, восточнее Верхне-Кумского, за поселком? Будто нефтехранилище горит? Степь в огне…

— У Неклинской балки, в районе поселка Заготскот, действует огнеметная танковая бригада кавэ: поддерживает сибирский стрелковый полк. Части усиления успешнее выполняют задачу ликвидации захвата противником Верхне-Кумского, чем части корпуса. Чушь! — снова вскипел Карапетян. — Отдельный стрелковый полк раньше нас Кумским овладеет!.. Дождемся!.. Позор!.. Отправляйтесь и передайте командиру двадцать первого танкового полка мой приказ: используя успешные действия пятьдесят девятой бригады и пятьдесят пятого отдельного танкового полка Асланова, которые будут брать Верхне-Кумский отсюда, с севера, сосредоточить силы и в восемнадцать ноль-ноль атаковать поселок, поддерживая огнем сибиряков.

Подполковник, немного увлекшись, в этот момент смотрелся полководцем.

— Я перевожу штаб западнее, — добавил после паузы комбриг, — с расчетом к ночи разместиться в Верхне-Кумском!.. Да, — вдруг вспомнил он, — артиллерии, говоришь, недостаточно? Даю Бережнову приданную мне комкором батарею эрэсов из его гвардейского минометного полка. Подполковнику Бережнову доложить о выполнении приказа… в девятнадцать ноль-ноль. А теперь бегом к комбату эрэсов и поторопитесь с батареей в расположение своего полка. Выполняйте! Ну что еще?

— Подполковник приказал карты получить…

— Не поспели!

— Но-о… командир полка по немецким воевать отказывается. Сказал: так и доложи!

— Отка-азывается?.. Ну, уморил! — зашелся смехом Карапетян. — Погляжу, вы все там один к одному!.. Возьмете поселок, будут вам и карты, — нахмурился он, — а покуда обоходитесь немецкими… Они, кстати, не хуже наших!

Укрыв в лощине броневичок и три машины с зачехленными ракетами, Кочергин вместе со старшим лейтенантом — командиром батареи эрэсов — пересек черное поле, где расстался со своим напарником по недавней разведке. Выбирали место, чтобы осмотреться, прежде чем провести машины по низине между поселками. Не по обстановке аккуратно, как на смотр, одетый старший лейтенант был очень обеспокоен ситуацией, в которой предполагалось перебросить его ракетные установки под носом у немцев: опасался танкового перехвата. Оба, встав на колени в снег, внимательно изучали впереди пересеченную местность. Кочергин повел биноклем на север. Шкала поползла по обезжизненным лощинам, по поселку Восьмого Марта, Спецпоселку и вдруг наложилась на три копенки, у которых он заметил какое-то движение. Оглянувшись на его возглас, командир эрэсов посмотрел туда же, и они молча стали разглядывать необъяснимые среди степи копны бурьяна.

— Наши! — не опуская бинокль, толкнул Кочергин локтем соседа. — Танки бурьяном маскируют, видишь?

— Засаду устроили?

— Вряд ли. Всего три машины, к тому же вроде б семидесятки… Со стороны поселков их не видно, тем более из Верхне-Кумского: он далеко. Какой же это может быть полк? Разве что подполковника Асланова, отдельный? Он свои танки держит в балке, что к Шаблинскому на Мышкове спускается. Мы в разведке их там утром видели… В резерве его полк, что ли?

— Сейчас поймете. Если это идут немецкие танки, они незаметно могут пробраться на фланг, даже в тыл частей корпуса, наступающих отсюда на Верхне-Кумский, — не опуская бинокля, негромко заметил старший лейтенант. — Этот-то фланг скорее всего и прикрывает ваш Асланов… Засадный его полк. Засадный!..

— Танки, говоришь? Может, и прикрывает… Да, ползут. Восемь… Двенадцать… Девятнадцать… Двадцать шесть. Вот пропасть! Немцы! У нас таких сил за поселком нет.

— Смотрите, еще показались… Нет-нет, правее, за балкой! Да, там. Там! А бронетранспортеров… Тринадцать на дюжину! Откуда они? Похоже, из Восьмого марта…

— Эх, эрэсы нельзя использовать… Давай я к Карапетяну на «бобике» слетаю? — предложил Кочергин.

— Бесполезно, не разрешит. А нужда заставит, я и сам команду дам.

— Немецких куда больше прет, чем может быть танков у Асланова. Будь у него даже полный комплект, как в ноябре, — разглядывал Кочергин колонны вражеских машин, опоясывающих степь.

Она вдруг заискрилась мириадами солнц, отраженных кристаллами снежинок. Неожиданно яркий свет выгнал слезу из напряженных глаз. Кочергин с досадой вздернул голову. В мгновенном просвете туч маячил едва различимый квадратик.

— Смотри! Еще толком не прояснилось, а «рама» уже висит!

— Сегодня не наведет — снова затягивает. А жаль. Нет для нас никакого толку от немецкой воздушной разведки!

— Что жаль? — опешил Кочергин.

— Думаю, напрасно второй день солдат гоняют. Злятся они, ругаются! И если немец наши старания не оценит, то не зря они начальство честят.

— За что?

— Наш дивизион дважды степь пересекал: днем — сюда, ночью — обратно. И снова. Я поначалу подумал, что меня с моей батареей в вашу бригаду для того и загнали. Болтался, как… фиалка в проруби! — с явной досадой вспоминал комбат. — Многие подразделения различных частей корпуса так… Вы что ж, ничего не знаете, разведчик? У Карапетяна из двух батальонов, что тут, один пехом то в лес, то обратно таскают…