Труп в пруду - Роберт Казанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Инесса Павловна! – крикнул Якуб, войдя в дом и придерживая дубовую дверь. – Вы дома? Мы к вам с визитом, – протянул он.
– Да… – послышался рассеянный голос хозяйки.
Хикматов вошел внутрь, подав мне знак следовать за ним. Пол под ногами ужасно скрипел, что создавало впечатление эталонного деревенского дома, прямо как в сказках.
– Надеюсь, мы не сильно вам помешаем? – оглядывая комнату, спросил мой спутник.
– Нет, Якуб, что ты… Я читала, – ответила она извиняющимся тоном.
– Хорошо, Инесса Павловна. Что читаете, разрешите полюбопытствовать? – промурлыкал мой приятель.
– Решила перечитать Булгакова, ну, его «Записки юного врача».
– Обожаю их, – вставил свои пять копеек я.
– Садик у вас, Инесса Павловна – просто загляденье, но в последние дни что-то вы его забросили! – вдруг резко сменив тон, строго проговорил Якуб, чуть ли не отчитывая женщину.
– Да, Яш, все так. Не могу я даже близко к саду подходить, все некогда, да и вообще не до этого… – рассеяно отвечала она.
– Что бы ни происходило, а двигаться дальше – это черта поистине сильного человека. Вы – женщина сильная, поэтому живите сегодняшним днем, не думая о прошлом, – в какой-то степени мечтательно и оптимистично произнес Хикматов, кивая головой.
Инесса Павловна – женщина средних лет, стильно одетая, хоть и весьма скромно. Красиво уложенные волосы и легкое изумрудного цвета платье говорили о том, что хозяйка – женщина аккуратная, хотя понять это можно было еще по чистоте в саду и по порядку на крыльце.
Мое внимание приковало к себе золотое кольцо с огромным черным камнем. Оно казалось невероятно большим, по сравнению с ее указательным пальцем. «Видимо, при деньгах дамочка», – подумал я.
При всем ее достаточно презентабельном виде, лицо как-то выбивалось из колеи. Заплаканные глаза, мешки и полнейшее отсутствие какой бы то ни было косметики говорили о горе, невосполнимой потере любимого человека. Смерть Боброва сильно сказалась на ее внешнем виде, как сказал мне потом Якуб.
– Мы к вам с просьбой! – Якуб подмигнул ей. – Денису надо обработать рану, а-то он в больничке лежал, там ему расковыряли это место до жути. А лучше вас, мне сказали, никто не справится.
– Пожалуй, что так, – Инесса улыбнулась. – Ложись, Денис, я посмотрю, что там у тебя. Препараты все взял с собой?
– Конечно-конечно, – ложась на диван, ответил я.
– А что случилось, ребята?
– Денис съел что-то не то и слег с отравлением, – не дал мне ответить Якуб. – А в больнице при диагностике обнаружили еще и нагноение на ноге, вот и решили поковыряться там и гной вывести. Сейчас вот обрабатывать надо все это. Еще и этот укол, чтобы осложнений не было: врачи боятся, что вот этот гной может по всему организму пойти потом, если не делать инъекций. Вот к чему и пришли – уколы да обработка, а ведь нам еще и тридцати нет, – протараторил он.
Я лег на живот, и, таким образом, был выключен из разговора.
– Инесса Павловна, я, разумеется, все понимаю – вам нелегко сейчас и все такое прочее, но я очень хочу помочь убитому, – голос Хикматова стал очень мягким и нежным, мне даже стало не по себе.
– И чем же? – холодно спросила она.
– Я уверен, вы уже разговаривали со следователем, но хочу кое-что узнать у вас лично, потому что у меня появилась версия. Если вы ответите на мои вопросы, то ускорите следствие.
– И какая же версия у вас появилась? – сказав это, женщина беспощадно вонзила иглу в мою ягодицу.
– Это пока что не важно, Инесса Павловна. Я бы хотел узнать, о чем вы спорили с убитым в ту ночь?
– Да все получилось как-то глупо, бестолково…
– А именно?
– Я обиделась на него, что он не приходил ко мне в последние дни… – шмыгнув пару раз носом, медленно говорила Новикова. – А он говорил, что жене его плохо было. Мы об этом говорили, как раз после того, как вышли из клуба. Где-то в час ночи, недалеко от дома Пиратова я взбесилась и влепила ему пощечину, расплакалась и убежала в сторону дома. Когда я добралась до дома, я начала на себя ругаться, мол, не ценю моего Мишеньку, ведь кто меня еще так полюбит… И я побежала… – женщина замолчала. Я перевернулся на спину, поняв, что она закончила обработку раны, и увидел, что Новикова, закрыв лицо руками, заплакала.
– Инесса Павловна, я знаю, это сложно. Но помочь вашему трагически погибшему возлюбленному мы можем, только разобравшись во всем, – я попытался успокоить ее.
– Я… я… понимаю, ребята… – женщина несколько раз сделала вдох-выдох и постепенно немного успокоилась. – Я бежала к нему. Бежала туда, где он так и оставался стоять, когда я оставила его, и кричала, наплевав на сон соседей: «Миша! Миша! Прости меня!». Но, видимо, судьбе было так угодно, что я его больше не увидела после моих глупых слов. Его след точно простыл. Тишина стояла ужасная, никого не было. Какая я дура! Зачем я ему наговорила все это? Вот зачем? Не оставь я его там одного, он был бы жив сейчас. Он был бы рядом сейчас и помогал бы мне с садом, ведь в это время работы там особенно много, – убитая горем женщина глубоко вздохнула и распустила волосы.
– Скажите, пожалуйста, а он мог просто уйти домой после вашей ссоры? Вас, кстати, кто-то видел? Я имею в виду вашу с Бобровым ссору? – осторожно спросил мой приятель.
– Пешком Мише идти далековато. Он бы попросил Ямпольского отвезти его, ведь они живут рядышком в Автомобилисте, но я, к сожалению, не слышала никаких звуков машины. Нашу ссору видел, должно быть, только Иван Трофимович Пиратов. Он подошел к окну и посмотрел на нас, мотая головой. Мы сбавили обороты и продолжили разговор немного спокойнее, и Пират выключил свет в своем доме.
– Хорошо. Значит, с вашим возлюбленным что-то случилось в то время, пока вас не было. То есть получается… – Якуб задумался и неожиданно замолчал.
– Да. Я думаю, его надо было искать, а я еще больше рассердилась на него, подумала, что он к кому-то зашел выпить. Хотя свет-то горел только в доме Тихорецкого.
– Отлично, спасибо. В доме Тихорецкого действительно горел свет, я же не спал
