Тайная тетрадь - Магомед Бисавалиев

— Когда мы с Яхьёй из Ульгеба спускались по серпантину к тлянадинской речке, прогремел гром и пошёл проливной дождь, он всё усиливался и усиливался. Мы с ним вместе работали тогда. Я был молодым 25‑летним директором Чородинской средней школы-интерната, он был на лет 15 старше меня, работал там же завхозом.

Мой конь, купленный за наделю до этой поездки в Белоканах, был не приучен к горным тропам. Всё время фыркал, махал головой, вздрагивал от шорохов, но шёл впритык за конём моего попутчика. У Яхьи был здоровенный конь гнедой масти, который хорошо знал местность и шёл, как по открытому полю, уверенно и не спотыкаясь. После очередного поворота открылась поляна и сама река Тлянадинка. Она была мутной от бесконечных дождей, бурлила, громыхала, разбиваясь о валуны. Моста не было — ночью река унесла. Мы оказались перед сложным выбором: перейти речку на лошадях или вернуться домой и ждать, когда река присмиреет. Всё же решили рискнуть. Метров пятьдесят отделяли брод от того места, где Тлянадинка сливалась с рекой Джурмут, а там река становится вдвое больше. Стоит оступиться — и волна снесёт туда, откуда выбраться будет крайне тяжело. Яхья, трезво оценив возможности своего коня, сказал: «Если вода выше моего пупка, я становлюсь беспомощным — плавать не умею. Если конь споткнётся, нет мне спасения. Но мой конь легко должен перейти туда, Исмаил. А твой конь неопытный, ты должен быть готов в случае чего спрыгнуть с него».

Сказав это, Яхья с конём вошли в воду. Опытный, сильный конь широкой грудью рассекал мутный поток, весь вымок, но вынес всадника на тот берег. Мой конь был молод, я покупал его за исключительную красоту: литое тело, длинные, как струны, ноги, густая блестящая грива — он походил на ахалтекинца. Но, кажется, он впервые видел перед собой дикую стихию воды, не хотел приближаться, бил копытом то о землю, то по воде. Но я не давал ему возможности увернуться, и конь послушался моей руки, ступил в реку.

С самого начала он пошёл как-то странно, боком, когда дошли до середины, конь как подкошенный упал в ледяную мутную волну, а меня удар потока сорвал с седла. До берега было далеко, я никак не смог бы доплыть, оставалось только отдаться течению и надеяться на Аллаха. Вода бурлила, крутила меня, словно малую щепку, мне осталось пустить себя по течению и переплыть, куда волна меня кинет, лишь бы выбраться на берег. Так и сделал. В месте слияния двух рек показался мой конь и тут же исчез в мутном потоке, по дальнему берегу бегал и кричал Яхья, но река шумела так, что я ни слова не мог разобрать. Только видел, как взлетают его скрещённые руки, и понял, что он запрещает мне даже пробовать преодолеть реку.

Но я учился в Избербашском интернате, то есть много лет жил у моря и хорошо плавал. А для того, кто научился плавать так рано, вода не враг, и каким бы быстрым ни было течение, справиться с ним не такая уж проблема. Я замахал в ответ, стараясь жестами успокоить Яхью, переплыл реку и выбрался на другой берег.

— А конь твой? — спрашиваю я в полном непонимании, ибо никогда не слышал, чтобы лошадей унесла река.

— Конь в этом бурлящем мутном потоке в двух местах появился, потом пропал с концами — река унесла, так и не нашёл нигде до Аварского Койсу. Даже не нашёл того, кто хотя бы кости моего коня видел. Через несколько месяцев один мой знакомый тлебелав (тохотинец) нашёл недалеко от аула Тохота мои хурджуны и потник от седла, больше ничего не нашли, — сказал отец и посмотрел на картину, которая висела на стене у меня дома. Это было именно то место — место, где сливались реки Тлянадинка и Джурмут. Хотя картина висит там несколько лет, почему-то только сегодня отец рассказал мне эту историю. (На картине поздняя золотая осень и маленькие чистые реки. При дождях они становятся раз в пять больше.)

— Жалко было коня? — спрашиваю я, чтобы разговорить отца.

— В тот день нет, был рад, что сам спасся. А потом, когда прошло время, всякий раз вспоминал о коне, переходя эту речку, — совсем молодой и неопытный конь был. И удивительной красоты. С красивыми конями мне не везло, у меня их за мою жизнь было более сорока. Был ещё один удивительно красивый конь, с ним совсем печальная история, даже рассказывать не хочу… Ладно, чай дают они нам? — спросил отец, закончив разговор о лошадях.

Я очень хотел его вернуть к разговору, не знал, как это сделать, и спросил:

— А что случилось, отец, с другим конём?

— Застрелил…

— Застрелил??? Кто застрелил?

— Я попросил друга, чтобы застрелил. Это длинная история… Скажи там, чтобы чаю нам дали, — сказал отец и прервал разговор.

О том, как коня застрелили

— Это случилось в 1956 году, в середине лета. Со мной был Багадур из Чорода, шли из Тляраты в село Цумилух верхом на красивых лошадях-иноходцах. Председателем колхоза в те годы там работал наш джурмутовец Абдулазиз. Он позвонил к нам в Тлярату и попросил, чтобы к нему заглянули. «Пока вы едете, барашка тоже зарежем», — пообещал Абдулазиз, и мы, довольные, держали путь в Цумилух. Но Багадур был такой человек: где он, там обязательно должно что-то произойти. От богнодинской речки должны были свернуть в сторону Цумилуха, а Багадур направился в сторону селения Никар или Сикар. Он был неспокойным хулиганистым мужиком, делал что вздумается, особо не заморачиваясь, — рассказывает отец.

— В Цумилух разве через Никар идут?

— В том-то и дело, что не идут. А Багадур кричит мне из лесу: «У меня возлюбленная там, мне надо её видеть… Я слышал, её выдают замуж за односельчанина, если она хоть жестом даст понять, что замуж за него не хочет, я должен украсть и увезти её».

Мне не очень понравился этот план, но отпустить его одного в чужое село я не захотел и повернул коня вслед за Багадуром.

За очередным крутым поворотом открылась площадка, где торчащие корни больших сосен взрыхлили землю и образовали подобие лестницы. Мой конь будто застрял в этой рыхлой земле, дважды рывком вспрыгнул через небольшой земляной вал, задыхаясь, поднялся, и на ровной дороге вдруг встал как вкопанный. Я спешился, осмотрел коня, потянул за поводья. Конь сделал шаг-другой, сильно припадая на правую переднюю ногу. Видимо, он неудачно ступил, застряв копытом между корней, а попытавшись рывком высвободить ногу, серьёзно травмировал её, а может быть, и сломал.

Я