Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

На следующий же день лишенные гражданства супруги написали письмо Брежневу, в котором напрочь отвергали выдвинутые против них обвинения. Они писали: «Мы никогда не занимались, не занимаемся и не намерены заниматься политикой, ибо органически не расположены к этому роду деятельности. Но, будучи артистами по профессии и по призванию, мы не могли и не можем остаться равнодушными к судьбе своих собратьев по искусству. Этим и были продиктованы все наши человеческие и гражданские поступки…

Мы требуем над нами суда в любом месте СССР, в любое время, с одним условием, чтобы этот процесс был открытым.

Мы надеемся, что на это четвертое к Вам обращение Вы откликнетесь, а если нет, то, может быть, хотя бы краска стыда зальет Ваши щеки».

Брежнев на это послание не отреагировал: то ли не получил, то ли не снизошел.

Между тем на эти же дни выпадает еще один громкий скандал — со спецталонами. Суть его была в следующем. Среди высшей партийной и государственной элиты были распространены два вида автомобильных спецталонов, позволявших их владельцам беспрепятственно передвигаться по улицам советских городов. Первый вид предназначался для работников правоохранительных органов — КГБ и МВД, второй — для владельцев частных автомобилей. Причем второй появился недавно — каких-нибудь два-три года назад благодаря стараниям начальника столичного ГАИ Ноздрякова. Лично у него в кабинете хранилась картотека на владельцев подобных спецталонов, он же выдавал эти талоны особо доверенным людям. На Старой площади знали о существовании «ноздряковских» спецталонов, но до поры до времени закрывали на это дело глаза. Но когда число «блатных» автовладельцев превысило в Москве всякие разумные пределы (лихачи с талонами гоняли по городу направо и налево, нередко сбивая насмерть ни в чем не повинных пешеходов, да еще один из таких талонов был найден у главаря вооруженной банды), то этим делом решил заняться Комитет партийного контроля. В середине марта к Ноздрякову явилась группа работников КПК во главе с ответственным контролером В. Севастьяновым. Гаишник встретил гостей нелюбезно. Даже потребовал предъявить удостоверения. А когда они были ему показаны, все равно не успокоился. Достал из сейфа фотоальбом в типографском исполнении и бросил его на стол. На обложке альбома красовался крупный портрет Брежнева, а на титульном листе рукой генсека было выведено: «Уважаемому Алексею Петровичу Ноздрякову с благодарностью. Л. Брежнев». Этим жестом генерал хотел показать гостям, что абсолютно их не боится и при случае знает, где найти защиту. Но сотрудников КПК такое поведение хозяина кабинета нисколько не смутило. Они-то знали, что их тылы тоже надежно прикрыты их начальником — председатель КПК Арвид Пельше был членом Политбюро. Поэтому Севастьянов, для приличия полистав фотоальбом, сразу перешел к сути вопроса: попросил показать ему картотеку на владельцев спецталонов. Гаишник стал валять дурочку: сначала достал из сейфа одну папку, затем вторую, в которых фигурировали какие-то мертвые души. Но гость оказался настырным: заявил, что не уйдет из кабинета, пока не получит желаемое. Ноздряков попробовал зайти с другого боку: сказал, что сотрудник, у которого хранятся карточки, уехал в отпуск и прибудет через две недели. «А нам известно, что эта картотека хранится именно у вас», — продолжал стоять на своем Севастьянов. В конце концов гость пересидел хозяина. Гаишник скрепя сердце извлек из тайника в нижней части сейфа искомую картотеку. Контролер спрятал ее в портфель и, пообещав обязательно вернуть, раскланялся.

Севастьянов сдержал свое слово — через два часа действительно вернул Ноздрякову его гроссбух. Но перед этим успел снять со всех бумаг копии. А в бумагах этих содержалась масса интересной информации. По ним выходило, что всего частным лицам через столичное ГАИ было выдано 900 спецталонов. Среди их обладателей сплошь одна элита — директора крупных гастрономов, стадионов и пансионатов, руководители медицинских учреждений, спортивных и охотничьих обществ, деятели культуры и науки, спортсмены, журналисты и т. д. Причем часть талонов была именная (то есть с фамилиями владельцев), а другая — безымянная. Именно один из таких оказался в руках главаря банды Иванова, который 9 лет скрывался от милиции и три последних года передвигался по столице, имея на руках спецталон. Иванов жил в Подольске, в особняке площадью 200 квадратных метров, в котором было все, что душе угодно: сауна, бильярдная, бассейн, винный погреб, гараж на четыре машины, охранники. Ну чем не «новый русский»?

Между тем 19 марта в «Комсомольской правде» были подведены итоги опроса на лучшие фильмы прошедшего года. В адрес редакции пришло 84 тысячи писем со всех концов страны, на основе которых и были выявлены лидеры отечественного проката. Бесспорным победителем из 140 картин, выпушенных на экраны Союза в 1977 году, стала лента Станислава Ростоцкого «Белый Бим Черное ухо», вторую строчку занял фильм Владимира Меньшова «Розыгрыш», третью — «Несовершеннолетние» Владимира Рогового. В десятку победителей также вошли: «Безотцовщина», «Легенда о Тиле», «Аты-баты, шли солдаты…», «Центровой из поднебесья», «Мелодии белой ночи». Странно, но факт: за бортом «десятки» остались многие настоящие шедевры советского кинематографа, принесшие нашей стране множество призов на престижных зарубежных фестивалях. Речь идет о таких фильмах, как: «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Подранки», «Восхождение», «Двадцать дней без войны». На основе этого «Комсомолка» сокрушалась, что наша молодежь не любит думать, предпочитая ходить в кинотеатры исключительно в целях развлечения. Знала бы любимая газета, что станет с отечественным кино через полтора десятка лет…

В тот же день в Куйбышеве преступники, собирающиеся напасть на инкассаторов, собрались на свою последнюю «стрелку». И тут выяснилось неожиданное: двое из них участвовать в нападении не смогут. У Ишимова поднялась температура, а Рамьянов честно признался, что боится. «Давайте перенесем операцию на другое время, когда Ишимов поправится», — предложил он. Но Бирюков и Долотов это предложение отвергли. «Нам больше достанется», — сказали они.

Продолжают бушевать страсти вокруг оперы «Пиковая дама». 20 марта шеф КГБ Юрий Андропов направил в ЦК КПСС докладную записку о реакции творческой интеллигенции на письмо дирижера А. Жюрайтиса. Андропов сообщал:

«…Высказанная автором письма озабоченность безответственным отношением к опере Чайковского в целом встретила поддержку и одобрение. Ряд видных деятелей культуры и искусства нашей страны считает, что затронутая Жюрайтисом проблема неоправданной модернизации национального классического наследия перестала быть проблемой, касающейся отдельных видов советского искусства, что необходим серьезный разговор об отношении к классике…»

Между тем было бы неверным утверждать, что вся творческая интеллигенция как один выступила в поддержку Жюрайтиса. Многие творческие работники осудили эту публикацию, но об их реакции мало кто знал — СМИ об этом молчали. Например, композитор Микаэл Таривердиев, выступая в Ленинградском университете, назвал статью Жюрайтиса несправедливой и даже грубой. Ему это тут же припомнили. Тот концерт вызвал в городе большой ажиотаж, студенты ломились на него чуть ли не в окна, в результате два человека пострадали. Как вспоминает сам композитор: «Скандал разразился грандиозный. В этом скандале смешали все — и давку, и беспорядки, как будто я их устраивал, и мою резкую отповедь газете «Правда». У меня должны были состояться другие концерты в Ленинграде. Но секретарь Ленинградского обкома Романов личным распоряжением их запретил. Почти год из Ленинграда мне не звонили….»

20 марта в Куйбышеве было совершено дерзкое преступление — нападение на инкассаторов Советского отделения Госбанка. Инкассаторов было двое — Архипов и Буданов, которые вместе с шофером Байкиным объезжали торговые точки города. Их маршрут уже подходил к концу, и последней точкой была сберегательная касса, что в доме № 184 на Партизанской улице. Подъехав к дому в пять вечера, инкассаторская «Волга» остановилась возле самого подъезда. За деньгами отправился Буданов (была его очередь), а его напарник с шофером остались в машине. В тот самый миг, когда Буданов скрылся в дверях, к автомобилю внезапно подбежали двое молодых парней — Бирюков и Долотов — с пистолетами в руках и открыли огонь по сидящим в машине. Архипов был убит сразу (пуля попала в сердце), а вот Байкину повезло: ему пули попали в плечо, руку и ягодицу. Превозмогая боль, он вывалился из автомобиля и отполз в кусты. А преступники вскочили в машину и умчались в неизвестном направлении, забрав с собой и убитого инкассатора, и 30 сумок с деньгами — почти 100 тысяч рублей.

Буданов ничего этого не слышал, занятый сбором выручки в кассе. В тот миг, когда кассирша передавала ему сумку с деньгами, в кассу ввалился окровавленный Байкин. Он и сообщил о нападении. Буданов тут же позвонил в милицию. Та приехала очень быстро, но преступников к тому времени и след простыл. Однако немногочисленные свидетели сумели запомнить ряд важных деталей. Например, один из них, заставший момент, когда инкассаторская «Волга» с преступниками выезжала со двора, услышал, как один преступник назвал своего напарника по имени. А имя у того было редкое — Герман. Другой свидетель упомянул, что на одном из преступников было кожаное пальто. Однако только последнее показание окажется верным. Что касается первого, то тут свидетель ошибся: один из бандитов крикнул напарнику: «Брось наган», а свидетелю послышалось имя — Герман. Этот ложный след отнимет у сыщиков много лишнего времени.